Гилберт подошел к окну и открыл вторую створку. Город все еще был тихим, скоро снова должен был прозвонить коолокол собора, и ему вдруг захотелось уехать из Милана. Уехать из этого красивого, витринного города куда-нибудь в провинцию, где улицы были выложены кривым камнем, своды домов были такими низкими, что нужно было пригибаться, когда проходил мимо них, а все стены были увиты цветами и плющом. Милан ему нравился, но тут все было слишком… Столичным. Слишком выверенным, где все реликвии охранялись денно и нощно, и к ним нельзя было подойти даже на полшага. Ему хотелось уехать куда-нибудь туда, где люди спокойно проходили мимо фрески шестнадцатого века и считали, что это обычный рисунок — в этом была особая прелесть. Зевнув, он принялся разглаживать простынь, как вдруг замер, и одеяло упало на пол. Сиена. Сиена в Тоскане. Мадаленна несколько раз говорила, что она оттуда родом — там родилась ее мать, там жила вся ее семья. И он точно обещал, что во время конференции он выкроет время, чтобы она смогла съездить на свою родину. Гилберт подбежал к календарю и посмотрел на белый лист — там ничего не было записано; никаких важных экскурсий и встреч. Они были абсолютно свободны, если только не считать, что у Мадаленны могли быть свои планы.

Он быстро нашел в шкафу другую рубашку и схватил итальянскую вечернюю газету — там всегда печатали сводку с погодой в соседних городах. Верона, Мантуя, Рим, Сиена. Обещали теплую погоду, до семнадцати градусов. Эйдин не так хорошо понимал итальянский язык, но смог уловить, что, оказывается, этот март выдался самым теплым за тридцать лет. Положив газету в карман, он быстро накинул пиджак и наспех причесал волосы. А потом остановился. Разве сейчас он не пытался найти причину для встречи? Разве он не старался придумать повод, только чтобы лишний раз увидеть ее? Голос совести, несомненно, был важен и часто сопровождал его по жизни, но сейчас Эйдин только отмахнулся и посмотрел на часы — семь утра. Достаточно рано, но для поездки в другой город более подходящее время найти было трудно. И он вовсе не стремился лишний раз увидеть Мадаленну, он только выполнял обещание, которое дал несколько месяцев назад.

Закрыв за собой дверь, он вышел в холл и осторожно поднялся на этаж выше. Почти все номера спали, и только из некоторых раздавался слабый шум, скорее всего, это были итальянские коллеги, привыкшие просыпаться очень рано. Отсчитав нужный номер, он остановился около нужной двери и на секунду замер, а потом негромко постучал в дверь. Стараясь не думать, что он ее сильно беспокоит, Эйдин шагнул назад и заслышал какой-то шорох внутри комнаты. Дверь распахнулась, и он увидел Мадаленну, немного сонную, но уже одетую и причесанную. Она холодно взглянула на коридорный ковер, прежде чем посмотрела на Гилберта, и он вспомнил, каким ледяным мог быть ее взгляд, когда она смотрела на незнакомцев. Однако холод исчез, как только она увидела его, и Эйдин постарался сдержанно улыбнуться в ответ на ее улыбку.

— Я вас не разбудил? — вежливо поинтересовался он.

— Нет, — она помотала головой и посмотрела себе за плечо — из-за открытого окна занавески развевались по всей комнате. — Я рано проснулась, так что, вы не помешали.

Значит, он ее не разбудил, никаких дел на сегодня не было запланировано — они смело могли поехать в Сиену и отступать было некуда. Он просто выполнял обещание, вот и все.

— Насколько я знаю, на сегодня не запланировано никаких экскурсий, — начал он.

— Да, вроде бы, — она пожала плечами и взяла со столика календарь. — Точно, сегодня свободный день.

— Так вот, я подумал, если сегодня свободный день, и никуда не надо идти, то, возможно, вы были бы не против, если бы мы с вами съездили в соседний город, в Сиену, и…

Он не успел закончить, как Мадаленна просияла, и, не удержавшись, хлопнула в ладоши. Звук хлопка громко разнесся по пустому коридору, и Эйдин рассмеялся. Он никогда не видел ее такой счастливой, как сейчас.

— Кажется, там всего два часа до Тосканы, — он небрежно вытащил газету, к которой прилагался небольшой путеводитель. — Да, точно. За два часа мы с вами успеем доехать до Сиены.

— Ни слова больше! — воскликнула Мадаленна и ринулась обратно в комнату, а потом снова появилась на пороге. — Никуда не уходите, я буду готова ровно через пять минут.

Эйдин кивнул и вышел на балкон, который прилегал к холлу. Миланский собор был прекрасен, но теперь все его внимание занимали только горы — серые, они поднимались вверх, и он вспомнил, как мечтал ребенком добраться до вершины одной из гор и построить там свой мир. Он любил Ирландию, но Италия была не менее прекрасной. За ней маячил признак Римской империи, и в каждой горе Эйдину казался Везувий, а под плитами — Помпеи. Он был профессором искусствоведения, и все равно еще мечтал отыскать пропавшие города и Атлантиду. Это было странно, но Гилберт не хотел расставаться со своей старой мечтой. В коридоре раздался глухой звук, и в холле показалась Мадаленна — она действительно успела собраться очень быстро и при этом выглядела так же элегантно и просто, как и всегда. Светлые льняные брюки в сочетании с таким же пиджаком и белой блузкой смотрелись удивительно к месту. Эйдин улыбнулся ей в ответ и пропустил вперед. Они спустились по винтовой лестнице, и когда вышли на улицу, оказались около голубого «Форда» с открытой крышей. Мадаленна одобрительно посмотрела на автомобиль и, осторожно открыв дверь, села на переднее сиденье.

— Садитесь, — сказал Эйдин, вспомнив, что не предупредил никого об их поездке. — А я схожу и скажу метрдотелю, что, если нас потеряют, пусть ищут в Сиене.

— Не надо, — остановила его Мадаленна, и он удивленно на нее посмотрел. — Не обижайтесь, мистер Гилберт, ваш итальянский очарователен, но, боюсь, вас могут не так понять. Не говорите ничего, пусть все думают, что мы ушли на прогулку.

— Хорошо, — помедлив, согласился Гилберт и сел в кресло. — Но насчет итальянского, это вы зря, теперь я вас замучаю вопросами о своем произношении и правильной грамматике.

— Пожалуйста, сколько угодно. Только предупреждаю, — она сняла с шеи платок и надела его на голову. — Я совсем не помню дорогу, и если мы заблудимся, можем оказаться в поле с овцами.

— Не беда, — усмехнулся Эйдин, заводя мотор. — Итальянские овечки по сравнению с ирландскими очень милы.

— Правда?

— Правда. Овцы из Гэлвея смотрят на вас так, словно хотят сказать: «Я, конечно, существо травоядное, но не против того, чтобы вы стали моим завтраком». Шутка очень смешная, — он хотел продолжить, но его прервал смех Мадаленны. — И я так понимаю, что вы ее оценили. Польщен.

— Всегда пожалуйста.

Мотор завелся в одну минуту, и, кинув взгляд на гостиницу, Гилберт мастерски выкрутил руль, и автомобиль, совершив изящный поворот, покатил к выезду из города.

***

— Полиция города Тосканы заявляет о вопиющем случае кражи нескольких фунтов лимонов на местном рынке, — порыв ветра чуть не выхватил газету из рук Мадаленны, и она недовольно фыркнула. — Сейчас проходят поиски преступника, просьба всех, кто об этом что-то знает, сообщить местным властям. Мистер Гилберт, вы знаете об этом что-нибудь?

— Знаю, что не в силах осуждать бедолагу, лимоны слишком вкусные.

— Согласна, — Мадаленна кивнула и сложила газетный лист пополам. — Вы точно не пропустили поворот?

— Нет, кажется, нет. Держитесь крепче.

Они ехали уже два часа, и за это время погода успела стать чудесной. Дул свежий ветер, разнося запах апельсинов и ванили, голубое небо было ясным, совсем без туч, и светлый шарф Мадаленны развевался на ветру, мягко касаясь его руки. Узкая дорога шла серпантином вверх, отчаянно жавшись к высоким скалам, и если один из путников отваживался посмотреть вниз, то он мог увидеть синее яркое море с белыми лоскутами волн, которые барахтались вверх-вниз, напоминая оборки на бальном платье. Было уже одиннадцать часов, когда они въехали в город, остановившись около белой таблички с голубыми буквами: «Сиена, Тоскания», Гилберт посмотрел на Мадаленну; она сняла солнцезащитные очки, и в ее глазах он заметил такую радость, что сам невольно улыбнулся.