— Конечно.

Джон быстро улыбнулся, вышел из-за стола и пропал в череде белых скатертей и зеленых ламп. Мадаленна выдохнула и отпила лимонного сока. Вот она и начала прожигать жизнь, в который раз подумала она. Если не задумываться, то это даже становилось занимательным — вот так каждый вечер выезжать в театр, потом в ресторан, потом в бар, и так до самой ночи, а после просыпаться днем и начинать все сначала. Правда, вряд ли ее желудок выдержал бы хоть неделю таких развлечений. Она улыбнулась и откинула голову на спинку высокого кресла. Некоторые гости посматривала в ее сторону, некоторые джентльмены даже улыбались, и в их улыбке можно было заметить что-то сродни восхищению. Это было приятно — сидеть в красивом платье, чувствовать себя прекрасной незнакомкой и слушать джаз. Она знала, что ей идет это платье, хотя оно и выглядело не так, как наряды у всех дам — вырез был неглубоким, квадратным, подол почти касался пола, а рукава были узкими, длинными и заканчивались острым треугольником у начала ладони.

— Мисс Стоунбрук, верно? — рядом послышался незнакомый мужской голос.

Она посмотрела вправо и увидела еще молодого мужчину, достаточно смазливого на вид; он широко улыбался и как будто немного подпрыгивал в так музыке. Мадаленна его не знала, но лицо его было откуда-то ей знакомо, словно она видела его фотографию недавно в газете.

— Разве мы с вами знакомы? — она выпрямилась, сложила руки на коленях и строго посмотрела на него.

— Лично нет, но я много слышал о вас. — мужчина все так же продолжал улыбаться. — Я Джонатан Лорд, но мои знакомые зовут меня просто Джонни.

Так вот откуда его лицо казалось ей смутно знакомым. Эйдин показывал ей фотографию, где этот мужчина стоял вместе с Линдой Гилберт. Он был симпатичным, но не более того — его лицо было слишком незапоминающимся — она бы не узнала его в толпе. Однако одет он был со вкусом — темно-синий бархатный пиджак гармонировал с синей бабочкой, а брюки были приподняты над ботинками, чтобы блеск последних затмевал все вокруг. Мадаленна не спешила разрешать ему присаживаться.

— Могу я присесть? — Джонни указал на пустой стул.

— Я ожидаю своего товарища, он должен скоро подойти.

Никогда Мадаленне не желала присутствия Джона так сильно.

— Ну пока ваш товарищ не пришел, позвольте мне побыть вашим охранником. — он опустился на стул, прежде чем Мадаленна успела хоть слово сказать.

— Я могу сама себя защитить, благодарю.

— О, не сомневаюсь! — воскликнул Джонни. — О вашем характере много говорят.

— И все с удовольствием это слушают?

— Я понимаю ваше негодование, — доверительно кивнул Лорд. — Эти сплетни… Они так утомляют.

— Вам ли не знать. — этот человек Мадаленне не нравился. — Могу я узнать цель вашего знакомства со мной?

— Разумеется. — он снова улыбнулся, и она задумалась, как Линда вообще могла его терпеть. — Я слышал, что вы идете на котильон, не так ли?

— Да.

— Могу ли я претендовать на то, чтобы быть вашим спутником?

Мадаленна прищурилась и скорчила самую угрюмую гримасу; подобное поведение не считалось приличным в свете, но она и не старалась произвести хорошее впечатление. Она мечтала только о том, чтобы этот человек поскорее отстал от нее. И где же запропастился этот Джон?!

— Не сочтите за грубость, мистер Лорд, — она подтянулась в кресле. — Но вам же больше тридцати, не так ли? — он усмехнулся. — И потом, откуда вы знаете про мое участие в котильоне?

— Насчет возраста я понимаю ваши опасения, но поверьте, никто лучше меня не танцует танго во всей Англии.

— Не знала, что на котильонах танго пользуется спросом.

— А что касается вашего участия, — Джонни пропустил шпильку. — Мне об этом сказала миссис Гилберт. Я близкий друг.

— Семьи?

— Скорее, исключительно миссис Гилберт.

Он ухмыльнулся, и Мадаленне стало так тошно, словно она съела что-то несвежее. Это было отвратительно — отпускать подобные намеки, и еще более отвратительно — слушать их. И зачем ей только понадобилось уточнять, кому именно он приходился другом? Мистер Гилберт. Его образ возник перед ней так ярко, что она едва смогла подавить в себе желание посмотреть в ту сторону, где он сидел. Как можно было изменять такому человеку? Как можно было не видеть его достоинства, обаяния, заботы? Мадаленна задавала вечные вопросы, которыми задавалась не одна девушка и женщина, и эта банальность только сильнее злила ее.

— Нет, мистер Лорд. Полагаю, на котильон меня будет сопровождать мой отец.

— Отец? — Джонни был явно удивлен. — Но зачем? Зачем прятать такую красоту в скупых объятиях отца? Неужели вам не хочется, чтобы вас повел тот человек, который может вас удивить? Вам уже не восемнадцать лет, мисс Стоунбрук, — зашептал он. — Неужели вам не хочется дать волю своей итальянской крови? Только подумайте — ночь, музыка, прекрасный поцелуй…

Сначала она онемела - ни один человек не мог быть настолько наглым. Но этот Джонни улыбался во весь рот и нисколько не смущался своих слов. Мадаленна уже подняла руку, чтобы отвесить пощечину этому хаму, но внезапно Джонни сам очень быстро встал, будто его кто-то поднял, а потом на свет выступил мистер Гилберт. Она полагала, что он уже ушел, но он стоял рядом с ней — ровно такой же, как несколько минут назад, только пиджак не был застегнут, и галстук не так туго был завязан.

— Извинитесь сейчас же, мистер Лорд. — он улыбался, как будто бы приобнимая Джонни, но Мадаленна видела, что его руки были в небольшом расстоянии от шеи горе-ловеласа.

— Мисс Мадаленна, — начал было Джонни, но Эйдин его перебил.

— Ее зовут мисс Стоунбрук.

— Мисс Стоунбрук, — но на этот раз его прервала сама Мадаленна.

— Я принимаю ваши извинения, мистер Лорд. Будьте любезны, осчастливьте меня своим отсутствием.

Джонни наконец вырвался из хватки Гилберта, и, пошатываясь, побрел в другую сторону. Мадаленна какое-то время смотрела на его удаляющуюся фигуру, а потом села обратно в кресло. Больное горло вдруг напомнило ей о себе, и она с трудом проглотила лимонный сок. Надо было поблагодарить мистера Гилберта, но слова не шли ей на ум. Может быть из-за того, что все ее мысли заняли пастилки от кашля, а может быть от того, что ее внезапные чувства все как-то усложняли. Она вздрогнула, когда в глубине зала раздался грохот посуды, и Эйдин коротко усмехнулся:

— Не беспокойтесь, ему помогут.

— Может стоит вызвать врача?

— Полагаю, травму мистера Лорда могут залечить горячие женские сердца.

Мадаленна пристально посмотрела на мистера Гилберта. В этом свете и он был другим; лицо его было совсем бесстрастным, равнодушным, черты лица грозили стать совершенно красивыми и такими холодными, что в этих синих глазах не было места для теплой усмешки и ласкового взгляда. Но она любила его. И осознавала это как никогда ясно. Она любила его лицо, его глаза, его руки; она любила этот костюм, даже запонки, и острое желание быть рядом с этим человеком захватило ее с неизвестной силой. Она любила его доброту, мягкость и участие, но не могла не любить и его мрачное остроумие, его циничную усмешку. Мадаленна любила этого человека и с каким-то сожалением понимала, что это чувство будет неизменным — что бы он не совершил, она не перестала бы тянуться к нему. И все же, вспомнила она, не было человека более открытого и отзывчивого, чем Эйдин, когда он был рядом с ней, и хоть в этот момент он был самым большим циником и не стремился этого скрывать, Мадаленна разозлилась, как только мог злиться человек, любящий сильно и безнадежно.

— Это цинично.

— Это правдиво. — отпарировал он и внимательно посмотрел на нее. — Если бы вы чаще бывали в свете, вы бы смогли понять разницу.

Мадаленна не обиделась на его слова, она только приготовила такое же оружие.

— Если вы желаете пригласить меня в вашу компанию, благодарю, увольте, сэр. — она помнила о просьбе больше так его не называть и с удовольствием заметила знакомую тень на его лице. — У меня все еще свежи воспоминания о вашем друге мистере Сандерсе. Ваш товарищ мистер Лорд мало чем от него отличается. — и подумав, добавила. — Сэр.