Литмир - Электронная Библиотека

Часы пробили восемь утра, и Полли торжественно вошла в столовую с большой фарфоровой супницей, где плескалась овсянка в одной руке и серебряным чайником — в другой. Мадаленна подвинула свои бумажки и осторожно натянула скатерть так, чтобы под тарелками не оказалось складок.

— Спасибо, мисс. — улыбнулась горничная и искоса взглянула на объявления. — Значит, и вы скоро уедете-то из дома?

— Полли, мне надо учиться и жить одной. — приобняла Мадаленна старую служанку. — Ты же знаешь, как давно я хочу переехать, но…

Они обе взглянули наверх, туда, где были покои Бабушки, и Полли поежилась.

— Знаю, мисс. Я помню, как вы все мечтали, что переедите в общежитие, будете настоящей студенткой… Не подумайте, — испуганно спохватилась она. — Я вас считаю настоящей студенткой! Вы все время учитесь, что-то читаете, подчеркиваете… Хотя вам не помешало бы и поспать.

— Я сплю, Полли. Просто не всегда хватает времени, чтобы выспаться.

— Ох, — махнула рукой Полли и на мгновение из горничной превратилась в заботливую мать. — Мой Джимми тоже так говорит, хотя я-то знаю, что иногда он уж и слишком много берет на себя. Вы меня извините, мисс, что я так с вами говорю, но вы мне уже стали как родная, и я волнуюсь, когда ваше личико становится худеньким, как у мисс Аньезы, когда ее только привезли сюда.

— А тогда приготовь, милая Полли, пожалуйста, яблочный пирог! — рассмеялась Мадаленна и обняла горничную. — Я тогда его съем весь, и щеки снова станут круглыми.

— И приготовлю. — серьезно ответила Полли и завязала передник. — Вот сегодня и приготовлю. Только обещайте, что съедите его до крошки.

— Обещаю. — Мадаленна состроила важную гримасу, и горничная не удержалась и фыркнула.

— Кто что обещает? — послышался голос из коридора, и в столовую вошла Аньеза.

Она выглядела очень красивой в новом желтом платье, так шедшим к ее рыжим волосам. У Мадаленны волосы были более светлыми, уходившими в «венецианский рыжий», а у Аньезы они сияли на солнце глубоким янтарем, и Мадаленна часто, затаив дыхание, смотрела на то, как свет играл на кудрях ее матери.

— Я слышала, речь шла о яблочном пироге. — улыбнулась Аньеза, ставя срезанный цветы в вазу. — Мне не послышалось?

— Нет, мадам, прямо сейчас пойду и поставлю тесто. — Полли в который расправила скатерть и вышла в кухню.

— Какая все-таки удача, что она не ушла от нас три года назад. — задумчиво проговорила мама, медленно обстригая стебли у тюльпанов. — Подумать страшно, как бы мы жили без нее и Фарбера.

— Отец же не хочет с ними расстаться? — спросила Мадаленна, подчеркивая очередной адрес.

Она редко когда подслушивала, но прошлым вечером дверь в комнату Бабушки была открыта, и когда она проходила мимо, вдруг услышала голос отца. Хильда настойчиво уговаривала его сменить прислугу, потому что эта якобы слишком много просила за свою работу. Папа ничего на это не ответил, он перевел разговор на другую тему, а Мадаленна осторожно отступила в темноту. Можно было порадоваться, что и Фарбер, и Полли были в безопасности, но ее пугало то, что отец не отказал Хильда сразу. Аньеза говорила, что Эдвард старался беречь нервы Бабушки, но Мадаленна понимала, что ничего хорошего это не принесет — Хильда будет только сильнее укрепляться в своей уверенности, что она — хозяйка дома.

— Конечно, нет. — Аньеза подсела к ней за стол и налила чаю. — С чего бы вдруг?

— Я слышала, — Мадаленна начала и смешалась — говорить о том, что она подслушивала, хотелось не очень. — Я нечаянно услышала…

— Другими словами, — усмехнулась мама. — Подслушала, да? — Мадаленна закатила глаза. — Не надо, дорогая, не надо, давай все называть своими словами. Нет, твои сведения оказались неверными. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы ты успокоилась?

— Вполне. — кивнула Мадаленна и взяла новую газету.

— Как идет поиск? — Аньеза подцепила одно издание. — Кстати, разве тебе не пора в университет?

— Нет, у нас отменили первую лекцию. — цветные чернила закончились, и Мадаленна достала другую ручку. — А поиск… Не сказать, что удачно.

— Что так? Как тебе вариант с двумя комнатами на Стэпхен-роуд? Очень милая квартира.

— И стоит как шесть моих стипендий. Очень мило и очень дорого.

— Мы могли бы добавить. — тихо проговорила мама. — Ты же знаешь.

— Исключено. — резко ответила Мадаленна. — Если я хочу начать самостоятельную жизнь, то должна начать ее на свои деньги.

— Боже, как принципиально. — хмыкнула Аньеза и неожиданно обняла дочь. — Я горжусь тобой, милая. Правда, горжусь.

— Спасибо, мама. — она подперла щеку рукой и обвела еще одно предложение. — Вот, послушай. «Сдается двухкомнатная квартира на востоке от Гринвича, десять минут до Гринвичского университета, с почти полной мебелировкой и газовым аппаратом. Цена уточняется, звонить на Кэри-стрит, 48С. Цена не больше двухста фунтов.»

Мадаленна отложила объявление и прищуренно присмотрелась к написанному. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, да еще и цена не больше двухста фунтов. Нет, тут что-то было не так. Либо из почти полной мебелировки был один голый пол и покосившийся диван, либо газовый аппарат пребывал в таком состоянии, что был готов взорваться в любую секунду.

— И что тебя не устраивает? — непонимающе посмотрела на нее Аньеза. — Хорошие же условия.

— Слишком подозрительно хорошие. Не может быть, чтобы за такую цену предлагали двухкомнатную квартиру в хорошем состоянии.

— По-моему, кто-то слишком много пересмотрел телевидение. — мама пододвинула газету к себе и отставила чашку в сторону. — Нет, правда, надо сходить посмотреть. К тому же, если ты возьмешь к себе соседа, платить нужно будет в два раза меньше.

— Да это я знаю. — потерла лоб Мадаленна. — Другой вопрос в том, где взять этого соседа.

— Может возьмешь того, кто сидит перед тобой?

Мадаленна посмотрела на маму. Аньеза улыбалась, но улыбалась грустно. С той секунды, как отец вошел в дом, она постоянно улыбалась, и только сейчас Мадаленна поняла, как это было сложно. Хильда нисколько не поменяла своего отвратительного поведения — она все так же хамила, грубила и постоянно насмехалась над их итальянским акцентом, только теперь она умудрялась проделывать все это так, чтобы Эдвард ничего не замечал. И это была пытка — их спасение было рядом, они могли все рассказать ему, но каждый раз, когда отец спрашивал их, все ли хорошо, они не сговариваясь, отвечали: «Да». В Аньеза что-то поменялось в один день. Все это время, даже когда не стало дедушки, когда ушла Мария, в ней была еще нежная, девичья красота, похожая на легкий лепесток мака, погасла за одну ночь, и на ее место встало что-то холодное, отстраненное, и в глубине души Мадаленна понадеялась, что когда-то она станет такой же холодной. Все те же добрые слова говорила мама, все так же целовала ее перед сном, но во взгляде появился какой-то стержень, и однажды, когда Мадаленна увидела взгляд Аньезы, обращенный к Хильде, поняла — в той ненависти было не меньше.

— А это идея. — Мадаленна почесала кончик носа карандашом и развернула блокнот. — Тогда можно расширить границы. Что там говорили про Белгравию?

Они рассмеялись, но смех повис в воздухе, когда на лестнице раздался крикливый голос. Хильда пролежала в постели три дня, все это время изображая недомогание, хотя все, кроме Эдварда, прекрасно знала, что с вздорной старухой все было хорошо. Мадаленна бы солгала, если сказала, что она скучала по Бабушке все это время. Семейные завтраки вместе с отцом и матерью были особенными, они напоминали ей о детстве, когда они какое-то время жили в Тоскане и были абсолютно счастливы. Тогда рядом не было никакой Хильды — только белая терраса, апельсиновые деревья и шум моря за углом. Но сейчас они были не в Италии, с тоской подумала Мадаленна и свернула газеты. В глубине души она надеялась, что отец спустится к завтраку раньше Хильды, и той придется снова изворачиваться и проявлять чудеса изворотливости, но Эдварда задержал звонок по межгороду, и теперь Бабушка вышагивала по лестнице так, что каждая ступенька дребезжала.

105
{"b":"747995","o":1}