Охотничий таран запустил процесс уничтожения. Цепную реакцию, оглушавшую вибрацией стен и далеким грохотом, набиравшим силу.

Корабль умирал, поглощаемый заревом — отсек за отсеком исчезали в слепяще-белом рисунке. Время, отпущенное на спасение, неумолимо приближалось к нулю. На панорамной ленте экрана первые завитки атмосферной дымки обволакивали судно.

Флагман падал на планету под аккомпанемент криков…

Охотник медленно выдвинулся на открытое пространство — своеобразный коридор, ведущий к пульту управления. И увидел его.

Среди группы зеленокожих индивидуумов, преисполненных спокойствия, возвышался контур ночи. Человеческая фигура, укутанная в плащ. Искомый димп незамедлительно повернулся, стоило Николаю выбраться из укрытия. Поверх толчеи взглянул прямо на Охотника.

Его внешность пугала: чересчур узкое лицо, мраморно-белое, без единой кровинки, с узкой черной полоской губ и черными провалами глаз. Ни белков, ни зрачков — бездонные антрацитовые щели над вывернутыми ноздрями, в обрамлении угольного цвета волос. Непонятные шарообразные бугры в районе плеч, длинные костлявые пальцы, сжимавшие белый посох.

Завораживающий контраст.

Николай хлопнул по бедру; на нем скафандр при полном отсутствии лима. Тогда меч…

Набирая скорость, рванулся вперед. Отвел руку в позицию удара; через мгновение пальцы влет стиснули Иллитерий, обретший материальность. Клинок холодно сверкнул.

Хоор! До него метров тридцать, оскверненных паникой… Николай локтями расчистил путь; справа и слева в массивы приборов врезались изумленные тела.

Враг неподвижен.

Посох в белесых пальцах едва уловимо дрогнул.

Под ногами ни малейшего признака твердой поверхности. На доли секунды димп растерялся: корабль и противник исчезли в ткани Средоточия, распахнувшись нестерпимым воем падения сквозь облака. Серая мгла рваными клочьями полоснула видовой щиток…

Участь метеорита никоим образом не устраивала. Внизу ландшафтные просторы, поделенные на четкие квадраты…Зона будущей посадки, чью бетонированную плоскость устилали обломки. Гигантское летное поле, откуда стартовали кроновские флотилии. Сюда же и вернулись — разбитыми остовами, источниками дымовых столбов, багрово-стальным месивом.

Николай сгруппировался, попробовал сместиться спектрально…

Мир вспыхнул, приветствуя финиш. Трескуче загрохотал пробиваемый металл. Что-то рухнуло, завертелось монотонными красками. Где небо? Вокруг пелена, темные зубья…

Гермошлем разбит, правая половина лица онемела. Левая — пульсирует липким жаром. Конечности…бесцельно шарят по кускам обшивки, подбирают и отталкивают. Надо бы избавиться от скафандра…

Титанический труд, что позволит добраться до бисерины аварийного передатчика на шее. Цела ли? Сжать маячок! Набраться терпения и крепко понадеяться на то, что кто-нибудь услышит сигнал, затерянный в бездне.

Планета-кладбище молчала…

Парадокс. Николай не спешил расставаться с тьмой, восстанавливая события. Он продержал кораблик сознания на плаву вплоть до прибытия Крейна, который вывез полумертвое тело за пределы системы — сквозь редкие очаги боя. Уходя от преследования, Охотник не постеснялся напрячь вооружение катера, и димп вкусил всю прелесть элитарных маневров.

Он трепыхался в захватах кибер-медика, чтобы грузом прибыть на корабль-госпиталь, дождаться ликующих известий о сдаче кронов и, с подачи заботливых врачей, на три дня окунуться в забытье. Вырубили пациента на совесть.

Три дня.

Самоанализ не выявил значительных дефектов в организме. Пациент готов открыть глаза… Усилием воли димп разорвал путы анестезирующих средств. Он помнил кровать, белый снег… Нет, ни снег; белым дышали стены палаты мобильного госпиталя. Интерьер чистейших тонов — откидная койка и куб диагноста с лентой физиосканера, протянувшейся над кроватью… Из тумана забытья проступил образ Атрата.

Хольгон сидел у кровати и неторопливо барабанил пальцами по колену. Досадливо изучал стерильность отсека… Рядом высилась стойка переносного монитора даль-связи.

— Давай, просыпайся. — Атрат посмотрел на часы. — Мое время дорого.

— Не виноват… Медицина… — Язык повиновался неохотно. — Чем обязан?

— Гранатов рвет и мечет. Я Мара знаю, случилось что-то серьезное.

— А меня вообще с орбиты скинули…

— Я уговорил медперсонал прервать программу лечения. — УКОБовец придвинул к ложу передатчик и встал. — Не прощаюсь. Когда закончишь с Маром, нас ждет серьезная беседа. — Многозначительное заявление. — Подожду в коридоре.

Он отступил к двери и неожиданно усмехнулся:

— Победителей не судят. Знаешь, не люблю повторяться… Прям дежавю. Сэм зла, очень зла.

— Не моя забота, — поморщился Николай.

Его забота сесть на кровати, проводить взглядом безопасника, скрывшегося за дверью, и активировать монитор. Приватный характер намечавшегося разговора настораживал… Лицо Гранатова, возникшее на экране, усугубило ситуацию — наполнило палату звенящей тишиной.

Затылок димпа кольнула тревога: Мар не походил на победителя. Бледное осунувшееся лицо, резче проступившие морщины, расфокусированный взгляд. Мужчина точно искал что-то… или кого-то. И не находил. В нем чувствовался возраст, ранее скрытый под ледяным самообладанием и профессиональной выправкой. Николай решился нарушить затянувшееся молчание:

— Что случилось?

Гранатов бегло взглянул на димпа. Глубоко вздохнул и точно бросился в бездну:

— Эдэя погибла.

Стоп кадр.

Воздух застыл, придав комнате арктически-холодные нотки. Блеснул льдом и растворился в горячем наплыве пламени. Подобная реакция удивила Николая; он испытал то, что давно умерло в нем. Но для трагедии рановато.

— Когда?

— Два дня назад.

— Вот же..! — не сдержался димп. Если Эдэя не возродилась, то мир, почитай, осыпался жухлыми листьями. Она могла задержаться, как он в бытность криком на другой стороне… Необходимо собраться, важны только факты.

— Она… — начал Гранатов. — Осталась дома. Сережа с Танюшкой уехали к родне, а когда вернулись… Сергей зашел первым… Она умерла у него на руках, исчезла в белом облаке. Когда патруль КОМСКа прибыл на место, не осталось и следа… Только разгромленная квартира, фиолетовые подтеки на стенах и… — УКОБовец замялся, поморщился. — Следы когтей. Повсюду.

— Фиолетовые следы, — вернулся Николай к факту. — Идентифицировали источник?

— Похоже на кровь, но состав… Аналитики в тупике.

— Мне необходимо лично увидеть квартиру. Она на консервации?

— Да. — У Гранатова прибавилось уверенности. — Договорюсь, санитарный бот доставит тебя на Землю. Сутки полета.

— Долго. — Николай прокрутил в уме варианты действий. Он ничего не терял. Приобретал? Опять нет. Значит и медлить незачем. — Где вы находитесь?

— В УКОБе.

— Выбирайтесь на улицу. Идите к ближайшему флаинг-сектору, берите флайт и ждите.

— Сколько ждать? — Мар не понимал.

— Сколько потребуется. Но потом вам придется успокаивать персонал госпиталя. И, походу, Атрата.

Конец связи. Николай оценил собственный вид. В больничную обстановку наряд вписывался, но для города… Силовики трепетно относятся к гражданам, одетым в госпитальную робу. Решение обозначилось вещевым боксом.

Димп распахнул дверцу бельевого шкафчика, присмотрелся и вздрогнул при виде памятного набора. Точно издевка Средоточия… Неведомыми путями в боксе нашлись белая футболка, темные, стертые на коленях джинсы и черные полуботинки — для перемещений по госпитальной территории набор странноват. По телу скользнули морозные иглы — интуиция возопила и сдалась под натиском воли. Николай переоделся и оценил запас энергии…

Остаточный заряд в 74 единицы позволил коротким броском изменить текущую спектральную картину. Превратить царство стерильной белизны в пейзаж городского утра с легкими невнятными запахами и хрустом песчаной дорожки.

Николай побелевшими пальцами ухватился за смолистую кору дерева. Привалился к стволу плечом. Трехдневный сон лишил части мастерства. Но в целом, бросок закончился удачно: сквозь барьер деревьев, оплетенных кустарником, просматривалось здание УКОБа, площадь и бетонные тротуары, один из которых, убегая с открытого пространства, нырял в парковые тени, что стылым рисунком присутствовали в трех метрах от димпа.