Вздохнул, нашёл глазами Найло, окружённого магами и учёными, направился к нему, не обращая внимания на недоумевающее «Эй, дракон, ты какой жвары…» из-за спины. Остановился: эльфы окружали Йеруша плотным кольцом, расталкивать их дракон бы не посмел, а дожидаться, пока Найло заметит его за спинами своих рослых сородичей – умаешься ждать, да и вода за это время расширит себе выход.

Дракон обернулся к сподручникам.

– Самая жирная водная жила повернула на юг, к Урреку. Скажите ему, что ли. У него вроде бы ещё осталась взрывчатка.

* * *

– Йеруш, остановись, ты разнесёшь тут всё!

– Мне и надо разнести всё, Балама, жила глубоко, её нужно… слушай, ты можешь разживить её, как те кристаллы, в которые врастала вода?

– Что? Я… Йеруш, подожди, это так не работает!

– Ладно, Балама, встаньте с Фалоном вон в той выемке и магичьте что угодно, просто создайте мне там магическую пробку, хорошо, эй, ты слышишь меня, Балама? Жотал! Где Жотал? Встань чуть выше их и уподобь там что-нибудь чему-нибудь, вы с Баламой и Фалоном должны образовать треугольник с вершиной, направленной вон на то гнездо чируши, видишь его? Жотал, ты видишь это хреново гнездо чируши? Ты понимаешь меня?

– Йеруш, послушай, нельзя использовать столько врывчат…

– Я не понял, Жотал, ты на чьей стороне? Ты на стороне этой диверсантки, которая хочет, чтоб ты сдох от жажды? Или на моей? Я не хочу, чтобы ты дох от жажды! У тебя очень простой выбор, правда? Правда?!

Маги занимают указанные места, и спины их выражают всё осуждение, на которое не хватило слов. Они бы с радостью послали Йеруша Найло шпыняться ёрпылем, но сейчас Йеруш был главным.

– Илидор! Где этот дракон? Ты знаешь, что бывает с драконами, которые приносят хреновые новости?

– Знаю, – себе под нос проворчал Илидор. – Им за это дают опасную и сложную работу.

– Ты со мной полезешь под землю, мне нужно точно знать, где нужно всё раздолбать. Мне нужно, чтобы ты очень точно сказал, где под нами будет самая узкая перемычка и удобный спуск вниз…

– Я уже сказал, спуск через эту дыру, перемычка под ней. Мы потому и протащились вдоль кряжа аж сюда, разве нет?

– Заткнись и лезь под землю.

Когда наконец все причастные были расставлены по местам и организованы, а непричастные разбежались подальше от этого кряжа, в котором сейчас, кажется, выгрызут здоровую дырищу, небо уже потемнело. А когда Йеруш наконец спустился вниз, прихватив с собой взрывчатку, дракона и сподручников, все вокруг в первый миг испытали большое облегчение оттого, что больше никто не носится вокруг и не орёт, как укушенный.

Какое-то время было тихо, только тонко зудели налетевшие откуда-то комары. Только порывистый вечерний ветерок тревожно встрёпывал волосы. Только густел воздух от заклинаний, которые творили три мага, которых Найло заставил встать так, чтобы образовать треугольник с вершиной, направленной на гнездо чируши.

Потом из-под земли донеслось «бу-бум». А чуть погодя – «ба-бах». А потом «бах, бум, гр-р, бом-м-бух», и кряж Рамонд содрогнулся, заперхал, захрипел и с сердитым «Как-кха-будум» выкашлял из своих недр груду битого камня и пять надоедливых тел, включая одно мёртвое.

* * *

– Какого хрена ты натворил?

– Я натворил? Ты сказал не отпускать!

– Ты, глухой кусок ящерицы! Я сказал отпускать помалу!

– Нихрена ты такого не говорил!

– Идиотский дракон! Ты посмотри, что наделал! Да чтоб из твоей шкуры чемодан сделали!

– Да чтоб тебя вывернуло, подбросило и кишки расшвыряло до твоего засранного Ортагеная!

Сначала кажется, что эльф и дракон корчатся от боли на буром ковре, но это залитая кровью трава – они крючатся на ней, истекая кровью и яростью, и орут друг на друга. От криков звенит воздух, разлетаются стрекозы, пригибается к земле гномий зев.

Костеря Йеруша на чём свет стоит, Илидор зажимает ладонями рану в его спине, слева, в районе верхнего ребра, все руки дракона липко-алые, скользкие. Одежда Йеруша изорвана в лоскуты и дымится, местами под ней видны ожоги и глубокие ссадины, одна рука висит бесчувственной тряпкой. У дракона опалены волосы и левая бровь, он почти лежит, опираясь на локоть и вытянув левую ногу, штаны разорваны, нога под ними тоже разорвана, до мяса. Найло, во всю глотку желая дракону лютой смерти, поливает его рану каким-то составом из маленького пузырька. Рука Йеруша трясётся, эльфа качает.

На безопасном расстоянии от кряжа стоят Льод Нумер и драконы. Слушают, как вода заново наполняет подземные жилы, идущие на юго-запад.

Вокруг эльфа и дракона бродят туда-сюда два сподручника, перемазанные землёй, посечённые мелкими камнями. Они выглядят так, словно не понимают, где оказались, морщатся и потирают уши, наклоняют головы набок и снова потирают уши. Третий сподручник с обломком камня в голове лежит перекрученный, словно кто-то начал его выжимать, как бельё, да так и бросил.

Эльфский лекарь Бранор Зебер и драконий лекарь Диер Ягай добегают до эльфов и дракона за полмгновения до того, как Найло лишается чувств с прощальным пожеланием:

– Надеюсь, тебе в лекарне ампутируют башку, всё равно не пользуешься.

А Илидор, передавая окровавленного Найло на попечение Бранора и сжимаясь в спазматической комок боли, цедит сквозь зубы:

– Я даже не приду плюнуть на твою могилу – боюсь, стошнит.

Последний месяц сезона горького мёда

Глава Донкернаса Теландон заканчивал осмотр деревьев мельроки и был весьма доволен тем, что увидел. Удалось спасти почти половину плодов, и только два дерева погибли. До этого Теландон в сопровождении своей помощницы Альмы Охто уже успел осмотреть теплицы, фруктовые сады и родники в восточной и северной части Айялы, а также многочисленные пруды там и сям. Всё было очень хорошо. Оставалось только дойти до озера Далёки, чтобы своими глазами убедиться: оно снова наполняется, и вода в нём чиста как никогда.

Альма Охто, следившая, как уходят со лба Теландона озабоченные складки, как разжимаются его кулаки и губы, гадала: отчего остальные эльфы считают верховного мага непробиваемым, непроницаемым и всегда одинаковым, словно вытесанным из твёрдой древесины бубинга? Ведь если просто разуть глаза и внимательно смотреть на главу изыскария, то можно понять без труда, что он испытывает. Иногда даже ясно, что он собирается сказать или чего решает не говорить.

Альма всегда понимала, в каком настроении Теландон, и лучше кого бы то ни было умела определять самый удачный момент, чтобы задать не самый приятный вопрос. Например, такой:

– Если Йеруш Найло выживет, он останется в Донкернасе?

– Выживет. Конечно. Останется. Если захочет.

Альма поджала губы, отчего вокруг её рта углубились складки, чуть прищурила глаза цвета загустевшей крови. В своих любимых накаблученных сапогах она была чуточку выше Теландона и потому сейчас поглядела на него немного снисходительно. Пока он смотрел в другую сторону.

– Я только в полдень спрашивала про Найло у Бранора. Он сказал, всё очень тяжело, большая кровопотеря, вдобавок на жаре, и ещё интоксикация. Говорит, эльфы с таким сложением, как у Найло, вообще не приспособлены к недугам сложнее насморка.

– Да. Да. – Теландон неторопливо направился по тропе на запад, к озеру Далёка. – Но Бранор не сказал «умрёт». Нет. Поверь, Альма. Если бы Найло умирал…

Теландон умолк, и по его лицу Альма поняла, что много слов сейчас останутся несказанными.

– Бранор бы требовал помощи. Не ждал вопросов. Слал гонцов. Дал списки лекарств. Нет, Найло не умрёт. Он плох. Да. Но не умрёт. Бранор просто хочет…