Замок звякнул. Впервые – не для того, чтобы Илидор отправился из клетки прямиком на задание или спать на каком-нибудь соломенном коврике в амбаре, пока эльфы по очереди несут караул. Его отведут в самый настоящий дом! Он увидит что-топомимо Донкернаса, шахт, каньонов и обрывков солнечных дорог, которые можно разглядеть из-за неплотно задёрнутого полога повозки!

Дверь клетки открылась, и Илидор, едва веря своему счастью, отпустил прутья решётки, шагнул наружу. Он даже не подумал, что, выходя из клетки без ясно высказанного эльфского разрешения, вполне может получить тычок под рёбра, но сподручники смолчали и не тронули его, только смотрели исподлобья, тоскливо и свирепо, как цепные псы, которым хозяин скомандовал «Место».

И что им не нравится? Им же легче, если дракон будет ночевать в доме: не нужно нести караул, можно спокойно отоспаться – ведь не подстилки же они охраняют, когда по очереди бодрствуют в ночи.

Полураздёрнутый полог чуть покачивался от движения нагретого солнцем воздуха, а за пологом был новый удивительный мир, и, если бы Илидор не боялся, что всё это – дурацкая шутка, он бы сейчас орал, пел и вприпрыжку летел навстречу этому чудесному миру, и плевать, что там думают об этом сподручники.

Но дракон не мог поверить в своё счастье до конца и всё ещё думал, что это может быть шутка. Пусть даже Ахнир Талай никогда в жизни ни с кем не шутил, насколько Илидору было известно.

По мнению золотого дракона, это являлось верным знаком однобокости умственных способностей Ахнира, но сейчас Илидор очень одобрял эту однобокость.

Дракон медленно делал шаг за шагом к пологу, запоминая это ощущение ожидания и предвкушения, от которого дрожало в животе, учащалось дыхание. Крылья трепетали, словно на сильном ветру, рот наполнялся слюной, а в воздухе чудился запах булочек с корицей.

Золотой дракон упивался этим моментом, обмазывался им, пил его взахлёб, так, чтобы было о чём вспоминать, даже если его сейчас с гоготом поволокут обратно в клетку.

С улицы донёсся радостный взвизг ребёнка, лай собаки, потом что-то с хрупаньем упало. Илидор наконец дошёл до полураздёрнутого полога, и его никто не остановил, хотя плечи чесались от тоскливых взглядов сподручников.

За пологом виднелась дорога с колейками, продавленными колёсами, и плетень вдоль неё. Потом дорога виляла влево, а взгляд упирался в стену неизвестных Илидору деревьев. На них висели парами небольшие ягоды, похожие на вишню, но почему-то оранжевые, а листья у деревьев были другие, более светлые и с ребристой каёмкой.

Затаив дыхание, в любой момент ожидая окрика или тычка, Илидор протянул руку и погладил полог. Плотная, магически укреплённая ткань невнятно-бурого цвета, покрытая пылью сотен дорог. За два года, что прошли с тех пор, когда его начали вывозить из Донкернаса, эта ткань была и тюремщиком, ограждающим золотого дракона от мира за пределами повозки, и сообщником Илидора, то и дело позволяющим увидеть хоть что-то там, снаружи.

А может быть, это была другая ткань.

Все эти повозки одинаковы, кочергу им в оглоблю.

Илидор развернул плечи так, что в спине хрустнуло, решительно вздёрнул подбородок, отбросил полог и тут же спрыгнул наземь, пока не успело случиться чего-нибудь ещё.

Его схватил в объятия солнечный вечер, напоенный запахами, звуками, красками и удивительнейшими открытиями! Оказалось, повозка стояла у большого дома, выстроенного в форме повёрнутого на ноги знака «ᴝ:», означающего звук «й-о». Точнее, несколько двухэтажных домов были выстроены вплотную друг к другу и соединены переходами таким образом, что получался этот знак. Образовавшуюся в середине тенистую площадку занимали столики торговцев. Возле них ходили туда-сюда женщины, одетые в светлые платья и платки, которые прикрывали головы и плечи, спускаясь до лопаток. На торговцах были длинные, до середины икр, подпоясанные рубашки из тёмной ткани и тёмные же штаны, на головах – тоже платки, но короткие и свободные, скорее даже не платки, а капюшоны. Илидор жадно ощупал глазами людей и переключился на здания: краснокирпичные, с четырёхскатными черепичными крышами и небольшими частыми окнами в обрамлении деревянных рам. Трубы основательные, квадратные, частью своей вынесены наружу, и выглядит это так, словно они дают домам дополнительную опору.

Илидор знал, что всё вот это нагромождение – и есть гостинный дом. Ему не раз доводилось видеть подобные, но всегда или в темноте или пробегом.

Жилые домики на другой стороне улицы были другие, глинобитно-соломенные, под соломенными же крышами, с низко утопленными окошками. Их закрывали от улицы низкие, по пояс, плетни. В один из дворов сутулый мужик закатывал двухколёсную тележку. Голова у мужика была простоволосой, ноги – босыми. Во дворе его встретила равнодушным гавканьем собака, звякнула цепью.

В изумительное буйство звуков, красок и человеческого мельтешения воткнулся иглой скучный голос Ахнира Талая:

– Илидор, шпынь тебе в ёрпыль, иди уже сюда.

Странно, что дракон, оглядываясь по сторонам, умудрился не заметить Ахнира. Он стоял между Илидором и навесами, прикреплёнными на здании в левой части знака «ᴝ:» – навесы дракон почему-то тоже увидел только теперь. Люди, иногда косясь на эльфа, проходили мимо него, а Ахнир Талай торчал прямо посреди дороги, уперев руки в бока. Одетый в ярко-зелёную рубашку, короткую, приталенную, и штаны с завязками на лодыжках, высоченный и костлявый, среди людей он был заметен, как указательный столб, воткнутый в корыто.

Но Илидор увидел его только сейчас. И только сейчас понял, что позади него стоят сподручники, тоже вылезшие из повозки. Стоят на расстоянии, не дышат в затылок, но по-прежнему давят взглядами.

Солнечная красочность нового места слегка поблекла.

– В дом, – разлепил губы Ахнир.

Илидор сверкнул улыбкой и, едва не приплясывая, отправился к двери здания в левой части знака «ᴝ:», на которую подбородком указал эльф.

Тот смотрел на дракона с подозрением и непониманием: что тут, дескать, весёлого, бзыря ты захухрая? – и где ему было понять, почему Илидор улыбается во весь рот и сверкает золотыми глазами так, что в них больно смотреть.

Потому что ему не снится, что его всё-таки выпустили из клетки, тупая твоя эльфская башка.

* * *

Этот человек пришёл на закате, когда Ахнир Талай листал за столом старую книжицу, а золотой дракон Илидор растянулся на полу перед камином, где едва тлели угли. Илидор смотрел на них, жмурил золотые глаза и тихо урчал.

Гость был могуч и горделиво нёс на колонноподобной шее буйно заросшую голову с упрямым изломом рта.

– Одолжи своего дракона, кей, – без предисловия попросил он Ахнира Талая.

Или, если судить только по тону, – скорее велел, чем попросил.

Солнце, невесть как пробившись красным лучом через грязненькое оконное стекло, щекотало пузико мутной картины на стене комнаты. В отличие от эльфов, которые при помощи магии стремились творить удивительную и монументальную красоту, люди использовали магов для решения сугубо практических задач. Например, чтобы сделать крепкие оконные стёкла. И никому потом не приходило в голову их помыть.

Гость, осанистый и хорошо одетый, хотя явственно простого происхождения, определённо был человеком, не привыкшим получать отказы, и Ахнир не отказал. Вообще не удостоил визитёра ответом, мазнул мимо него ледяным взглядом и перевернул страницу книги.

– Детишкам на праздник, – сказал гость, переступив с ноги на ногу. – В степи. Я Фезимий, сын Акаты, водырь степного племени, под моей рукой – самая большая овцеводческая община по эту сторону Катарки. Через четыре дня у нас праздник грядущего приплода, кей, я пригласил много людей из других общин. Мы делаем лучший праздник в степи и хорошо заплатим за дракона.

Илидор едва заметно повёл плечами.

– И чего ты хочешь от дракона, джа? – спросил Ахнир.

Человек, не знавший Талая, наверное, ничего не мог прочитать по его нейтрально-вежливому лицу. Но Илидор ясно видел – по резиновой улыбке, покрасневшим крыльям носа и старательно-неподвижным пальцам – что Талая это предложение интересует, хотя и смущает.