Пожилая женщина лет шестидесяти находилась в доме и сидя на стуле, посмотрела на настенные часы. Стрелки часов показывали половина седьмого.

Было это утро или вечер, она не знала. В памяти все перемешалось. Солнце, которое светило постоянно, не давало возможности понять, какое сейчас время суток, какое число и месяц. Женщина взглянула на отрывной календарь. Она забыла, когда в последний раз отрывала листок. Поднявшись со стула, она подошла к стене и всмотрелась в число. «Девятое ноября», – прошептало ее сознание. Она усмехнулась, понимая, что этот день давно в прошлом. По ее подсчетам весь этот апокалипсис длиться примерно два месяца. «А может больше? Сегодня еще жарче, – подумала она. – Интересно, сколько градусов на улице?». Но градусник не был рассчитан на такую высокую температуру. «Значит, было больше, наверняка уже шестьдесят, а может все семьдесят?».

Женщина подошла к столу и посмотрела в бокал. Вода была как из чайника, слишком теплой. Не обращая на это внимание, она залпом выпила и вышла в коридор. Неожиданно из другой комнаты послышался сиплый мужской голос:

– Зоя! Зоя, ты где?

Женщина зашла в комнату и присела на кровати уже давно больного мужа. Он был старше ее на шесть лет. Вначале самого солнцестояния он держался молодцом, но потом его свалил инсульт. Он не мог двигаться, и теперь был прикован к постели. Лишь иногда находил в себе силы шевелить языком, чтобы подозвать к себе свою жену.

– Что случилось? – спросила она.

– П…п....пить! П…п.…пожалуйста!

Зоя оглядела темную комнату, запах стоял неимоверный. Раньше она мыла мужа, но потом перестала. Испражнения накапливались под его телом, и это вызывало отвращение. На его упреки она теперь находила один ответ: «Воды очень мало! Мыть тебя и стирать твои пеленки я не могу».

– Пить! – зашевелил языком муж.

Женщина заглянула под маленький столик и увидела небольшую пластиковую бутылку, на дне которой оставалась вода на два глотка. Она взяла бутылку и поднесла к его глазам.

– Смотри, это последняя! Больше у меня нет. Старайся экономить воду. Тебе это понятно?

Муж ничего не ответил. Видимо, он плохо слышал, а может просто не понимал, о чем ему талдычит жена.

Она поднесла к его рту бутылку. Из горлышка тонкой струйкой полилась вода, смочив ему только губы и язык.

– Остальное оставим на потом! – она убрала бутылку под стол и поднялась с кровати. – Ух, и вонище же здесь!

Муж вопросительно посмотрел на нее.

– Н…н…не слышу, что говоришь?

– Сын должен приехать скоро! По моим подсчетам сегодня или завтра! Слышишь, что говорю, пень ты еловый?

– Хорошо, – ответил он.

– Хорошо? – усмехнулась Зоя. – Конечно, хорошо. Особенно тебе! Водички принесут, помоют, постирают и в чистую кроватку уложат. Теперь все, хватит с меня, устала!

Она со всей злостью плюнула на пол и, махнув рукой, вышла опять в коридор, сняла с вешалки халат с длинными рукавами, накинула его на себя и застегнула на все пуговицы. На голову надела шляпу белого цвета с широкими полями. После этого открыла входную дверь и вышла на крыльцо. В лицо сразу пахнуло жаром. Не обращая на это особого внимания, она взяла сухую тряпку и стала протирать зеркала, установленные на оконных рамах. Обошла весь дом вокруг и, убедившись, что зеркала теперь чистые от пыли, пошла обратно к крыльцу. Проходя мимо своего забора, она услышала голос соседки:

– Тетя Зоя!

Женщина остановилась и увидела, как к ее забору подошла соседка. Молодая женщина почти вцепилась голыми руками в железную сетку и сквозь слезы проговорила:

– Тетя Зоя, помогите, прошу вас!

– Маша? – она подошла к ней ближе. – Что случилось?

Маша вытирала внезапно нахлынувшие слезы.

– Дочке стало плохо. Вы знаете же, что у нее рак, но вся эта жара и нехватка воды сильно подорвали ее здоровье. Ей сейчас очень плохо. Мы с маленьким Витей еще держимся. Но Арине требуется больше воды. Я понимаю, сейчас всем тяжело, но мне больше некому обратиться.

– Ох, горе, какое! – Зоя положила свои ладони на грудь. – Машенька, ты уж прости, но у меня тоже самое. Мужик мой сам в кровати недвижимый.

– Да, я знаю, – печально проговорила Маша. – Но, может, все-таки есть немного лишней воды? Хотя бы чуть-чуть.

– Лишней нет, – она отрицательно покачала головой. – Еще раз прости, но не могу иначе.

Маша отцепила руки от железной сетки, не обращая внимания на серьезные ожоги и, развернувшись, пошла обратно в дом.

Зоя окликнула ее:

– Ты сходи к соседям, может у них чего и осталось?

Маша остановилась и взглянула на пожилую женщину.

– Я уже сегодня ходила. На нашей улице только я, вы и еще пятеро человек наберется. На других улицах вообще никого. В центре города ни души, ни собак, ни птиц, мертвая тишина. Если кто-то в центре и остался, то два, три человека, и то, наверняка немощные. Скорее всего, и они уже мертвы.

Молодая женщина отвернулась и пошла к своему дому.

– Эх, Мария, Мария, – вслух сама себе шепотом произнесла женщина. – Не протянешь ты долго с двумя детьми, не протянешь.

Зоя отошла от своего забора и поспешила в дом.

Прошло два дня. Зоя теперь считала часы, чтобы точнее понять, сколько прошло суток. Она вышла в прихожую и села на стул. Пот стекал с ее лица и мелкими каплями, как слезы, скатывался по шее. Немного погодя, она вышла на крыльцо. Чувствовался легкий ветерок впервые за все это время, но все равно было жарко. Зоя оглянулась по сторонам. Вокруг ни души. Она хотела уже зайти домой, как вдруг услышала шум приближающихся машин. Рядом от ее дома проходила асфальтированная дорога, по которой иногда проезжали машины с беженцами от жары с других регионов страны. Она вышла на обочину и как раз перед ней остановились в ряд три легковые машины. Из первой машины вышел мужчина и поздоровался с ней.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте, – кивнула головой Зоя и посмотрела на молодого мужчину.

– Мы едем издалека, – мужчина кивнул на три машины, которые стояли у обочины. – Это моя семья и мои родственники.

Зоя оглядела пассажиров в машинах и заметила своим беглым взглядом, что среди них были мужчины, женщины, старики и дети.

– Мы уже много часов в пути, – сказал он.

– А куда путь держите?

– На восток. Говорят, что там между холодом и жарой солнце светит постоянно на закате. На этом промежутке осталась жизнь с водой и пищей. Те, кто не умерли от жажды и холода ринулись туда на этот промежуток планеты. Граница между освещенной и теневой стороной земли достаточно комфортная.

– Но ведь это только слова, – усмехнулась Зоя.

– Согласен, но оставаться здесь и жариться на раскаленной сковородке еще хуже, и в итоге – смертельно. А вы, смотрю, не торопитесь?

– У меня муж больной, как я его оставлю одного?

– Поймите правильно меня и не обижайтесь, – мужчина вытер пот со лба и оглянулся на припаркованные машины. – У меня тоже было много родственников, и в итоге здоровые люди умерли от жажды и болезней. Это все мои родные, которые остались в живых, – он снова кивнул на машины. – Если человек чем-то болен, то он все равно умрет. Этот зной ломает всех, а таких людей, как ваш муж подавно. Повторю еще раз, я потерял своих родителей, которые из-за своих преклонных лет имели болезни. Не хочу быть жестоким, но думать сейчас надо о тех, кто еще в состоянии бороться. Если все силы и воду отдавать больным людям, то наши дети погибнут. У меня было много друзей, которые не считали так.

И теперь вполне когда-то здоровые мужики, их жены и дети в могиле, а больные, лежа в кровати, продолжали еще долго жить. И жили бы так бесконечно, просто уже некому принести им воду, потому, что все их дети и внуки умерли.

Мужчина замолчал и начал пальцами тереть глаза, в которые попал соленый пот.

– Ты оставил своих родителей умирать? – спросила Зоя.

– Нет, я этого не сделал. Я, наоборот, боролся за их жизни. Но пока я терял время на добычу воды и пищи, мой брат и его жена умерли от жажды. Теперь я об этом сожалею. Когда мои родители умерли на моих руках, к тому времени и моя жена потеряла свою мать, хотя та практически не болела.