Фрост пожал плечами.

Потом нахмурился.

Потом улыбнулся:

– Марина.

– Субмарина? – переспросил ослышавшийся Мак-Гилл.

– Да нет, – засмеялся наемник. – Марина. Женское имя. Сеньорита Марина Агилар-Гарсиа. Монте-Асуль. Страна в Центральной Америке. Отец Марины был ее президентом, покуда фиделевские головорезы не вынудили старика убраться вон.

– А вы?..

– Я служил его телохранителем.

– Агилара, если не ошибаюсь, вывели в расход поблизости от Мехико? – уточнил сержант.

– Увы.

– Н-да. Вы славный телохранитель…

Вместо ответа Фрост указал Мак-Гиллу на шрамы, покрывавшие живот.

Полицейский приподнял брови.

– Я сделал, что мог, – пояснил Фрост.

– Получается, возможна простая месть?

– Получается, да, – солгал наемник. В глубине фростовского сознания уже брезжила догадка – почти неимоверная. Но делиться ею с Мак-Гиллом было бы опрометчиво.

– А я полагаю, нет! – рявкнул сержант. – Ведь условились же: говорим по-дружески, начистоту!

Фрост помедлил.

– Возможно, – сказал он задумчиво, – Марине самой понадобился телохранитель. Кубинская разведка узнала об этом. Кого позовет Марина в первую очередь? Покорного слугу. Вот и выслали охотничка с дробовиком в стендовой стрельбе поупражняться… Ничего иного предположить не могу.

Полицейский только рукой махнул.

– “Тепло”, капитан. И только. А мне требуется “горячо”.

– Простите, но это, действительно, все.

– Ага. Черта с два.

Мак-Гилл поглядел в угол, где висела на крючках фростовская одежка, снятая заботливой сестрой милосердия.

– Сударь, – осклабился он, – вы неряха. И преотменный. Даже подзаборные алкоголики не натянут подобных тряпок.

– А вы в изящном костюмчике своем шлепнитесь в грязищу, да по полу покатайтесь, да проползите среди пепси-колы разливанной – тогда и посмотрим, кто алкоголик подзаборный, а кто – трезвенник безупречный, – огрызнулся Фрост.

– Ладно, ладно, – улыбнулся Мак-Гилл. И внезапно стал по стойке “смирно”.

Фрост покосился.

В амбулаторном кабинете возник новый гость.

Высокий, худощавый, темноволосый, коротко стриженый. В правой руке незнакомца красовался дорогой кожаный портфель-“дипломата. Через левую, согнутую, был переброшен светло-серый плащ.

– Здравствуйте, капитан Фрост.

– Здравствуйте… э-э-э..?

– Бейтон. Майк Бейтон. Спешу уведомить: мы работаем с сержантом в различных управлениях. Пришел я не для того, чтобы допрашивать либо запугивать. Вы, кстати, – улыбнулся Бейтон, – кажетесь человеком, которого не стоит запугивать ни при каких обстоятельствах.

Он приблизился к столику Фроста.

Распахнул портфель, извлек пластиковый пакет. В пакете обретался хромированный браунинг. Майк Бейтон вынул его и вручил Фросту.

– Отлично сыграно, капитан. И, должен сказать, на прекрасном инструменте. Прямо скрипка Страдивари!

Фрост расхохотался.

– Боюсь, аудитория изрядно пострадала.

– Мы замолвим словечко, и страховая компания позаботится о Ричардсе. Но сейчас давайте побеседуем о вас и этом кубинском налетчике.

– Спрашивайте.

– По нашему разумению, сеньорита Агилар-Гарсиа намерена пригласить вас личным телохранителем.

– Ясновидящая организация, – сказал Фрост.

– Разведывательные источники на Кубе сообщают, что Кастро обеспокоен – очень обеспокоен – предстоящим через несколько недель вторжением в Монте-Асуль. Сеньорита Агилар-Гарсиа сколотила небольшую наемную армию, а уцелевшие люди генерала Коммачо поддержат десантников партизанским ударом внутри страны. По нашему разумению, – повторил Бейтон, – сеньорите нужен опытный, изощренный в подобной войне человек, способный возглавить ударную группировку. Понимаете?

Ошеломленный Фрост кивнул.

– Кастро и коммунистическая марионетка в Монте-Асуль – как бишь, его?..

– Эрнесто Рамон.

– Да, конечно… Кастро и Эрнесто Рамон чувствуют себя словно два таракана, угодившие на одну сковородку. Поэтому и попросили Рафаэля Ортиса проведать вас. Очевидного кандидата в главнокомандующие.

– Ортис?

– Да. По крайности, числится под этим именем. А подлинное имя, или нет – какая теперь, к черту, разница?

– Ни малейшей. Но что же вам угодно? – без обиняков спросил Фрост.

– Во-первых, закурите.

Бейтон улыбнулся, извлекая желто-коричневую пачку:

– В досье сказано, вы предпочитаете “Кэмел”…

– Н-да, – протянул Фрост и зажег сигарету от любезно поднесенной Бейтоном спички.

– Чего же вы хотите? – повторил наемник, с наслаждением сделав несколько затяжек.

– Только одного. Знать в точности: согласны вы служить… м-м-м… личным телохранителем сеньориты или нет?

– Но какая вам, в сущности, разница?

– Видите ли, – продолжил Бейтон, словно и не слыхал заданного ему вопроса, – приняв официальный воинский чин в заведомо наемной армии, вы лишаетесь американского гражданства. Таков закон. А служить по контракту, охраняя отдельного человека – да еще и не являющего собою пока официальной политической фигуры, – сколько угодно. Если работа повлечет необходимость… нет, если работа вынужденно вовлечет вас в… Короче, вы меня понимаете. Если вокруг закипает война, телохранитель поневоле может оказаться втянут в операции как тактического, так и стратегического свойства. Безо всякого ущерба для своего гражданского статуса.

– Иными словами, – сказал Фрост, – принимай грядущее предложение и помогай порядочным людям сбросить фиделевскую макаку. Заодно потреплем нервы и. самой бородатой твари. Правильно?

– М-м-м… Я бы не выражался столь прямолинейно, однако суть вы поняли вполне.

Бейтон огляделся в поисках пепельницы для Фроста и, за неимением лучшего, протянул наемнику никелированную больничную “утку”.

– А вы отдаете себе отчет, – спросил капитан, – в том, что папаша Марины, хоть и числился добрым антикоммунистом, но был крайне правым диктатором? Тоже не сахар, доложу вам!

– Сеньорита Агилар-Гарсиа, – сказал Бейтон, – добрый друг Соединенных Штатов. Можно с уверенностью утверждать: повторяю, с уверенностью, – что ей пришлась по душе демократия и преимущества, которые демократия дарует. Монте-Асуль освободится от диктатур любого свойства – и левых, и правых. Соединенные Штаты чрезвычайно в этом заинтересованы.

Бейтон сделал короткую паузу и закончил:

– Следует логический вывод: мы хотим обеспечить сеньорите самую надежную охрану… И знающего свое дело военного советника, между прочим…

Фрост погасил окурок в никелированной “утке”. На “утке” виднелась маленькая надпись: “Сделано в США”.

– И ко мне применимо, – буркнул Фрост.

– Что?

– Ничего… Просто подумал вслух.

Фрост ослабил черный шелковый галстук, одернул пиджак, слегка подтянул брюки. В эдакой жарище, подумал он, только и выряжаться как на прием у президента… Наемник замкнул дверцу взятого напрокат форда, пересек широкий, усаженный пальмами бульвар, остановился перед большим, дышавшим стариною зданием.

Монастырь Скорбящей Богоматери.

Приблизившись к створкам деревянных ворот, наемник машинально отметил: поверх монастырской стены тянулись нити колючей проволоки, закрепленной на тонких кронштейнах. Н-да. Нынче вламываются всюду, не разбирают: банк, или монастырь, подумал Фрост.

Чисто средние века! Но тогда, пожалуй, к монастырям было, все же, побольше уважения…

Справа от ворот, на каменной колонне, виднелась черная мраморная табличка, гласившая на английском и испанском языках: “Воздвигнуто в 1887 году от Рождества Христова на милосердные пожертвования обитателей Южной Калифорнии, к вящей славе Господа Иисуса и Его Пречистой Матери”.

Фрост постучался.

В воротах распахнулось маленькое оконце, за которым возникло женское лицо.

– Да?

– Сестра, мое имя – Хэнк Фрост.

Наемник выждал одно мгновение и произнес довольно приторный пароль:

– Бутон розы возвещает о грядущей весне. Окошечко затворилось, и начали раскрываться сами ворота. Войдя на монастырское подворье, капитан остановился, обозрел внушительный фонтан, пышный сад, роскошные клумбы цветов, рассыпанные там и сям по гладким, чисто выметенным плитам.