Зоократы выжидали подходящего момента три дня. В поход выступило войско, достаточно многочисленное, чтобы гарантировать себе победу в случае открытого сражения за новые селения. Но сражаться на равных язычники не планировали. Трапезустий, еще ни разу не возглавлявший союзное войско, не хотел рисковать. Как ни крути, а численное превосходство далеко не всегда является залогом победы. Вдобавок битва грозит потерями, и, возможно, немалыми. А терять воинов в условиях, когда есть угроза гражданской войны, очень неразумно. Поэтому было решено напасть неожиданно, чтобы одержать победу без сопротивления противника.
Два дня стояла ветреная погода, что было не на руку союзному войску. Язычники разбили лагерь глубоко в лесу, на расстоянии дневного перехода от поселений нововеров с западной стороны. Зоократы живут по законам джунглей, и потому в военном искусстве они многое переняли у животных, наблюдая за повадоками хищников. Последователи духов хотели подойти к деревням на рассвете, пока все тихо и мирно спали, и быстро всех повязать. Вот только к людям подойти незаметно – это не проблема, а вот сделать так, чтобы собаки не подняли лай и не разбудили хозяев, это уже более сложная задача. Язычники во время охоты и войны часто используют алхимический состав из молотых сушеных трав, который перебивает запахи, но это действует только для небольших групп воинов и охотников, а сделать так, чтобы целое войско перестало пахнуть, невозможно. Собственно, поэтому зоократы и ждали, когда ветер изменится и им удастся подойти к жилищам непрошеных гостей с подветренной стороны.
На третий день ветер ослаб, но направления не изменил и только к вечеру подул в обратную сторону, на запад. Зоократы сразу же сорвались с места и направились в сторону вражеского стана. За ночь они добрались до нововеров и теперь ловко и предельно аккуратно, волнообразно, перебежками, подбирались к домам колонистов все ближе и ближе.
Куаутемок и Кун переглянулись и выскочили из-за бревна. Они бежали пригнувшись, чтобы их не было видно из-за высоких зарослей кустарников и папоротников. Преодолев двадцать метров, брахманы спрятались за толстым стволом многовекового дерева, растущего прямо на краю деревни колонистов. Справа и слева от жрецов другие воины также короткими перебежками перемещались от дерева к дереву, от поросшего густой травой валуна до полуистлевшей коряги. Наверху, в кронах деревьев, ловко карабкались лучники и стрелки с духовыми трубами, стремящиеся занять максимально выгодную позицию. Язычники занимали свои места.
Воины Союза замерли в ожидании сигнала. Еще дремлющие джунгли не издавали ни единого звука. Лесные звери, почуяв угрозу, благоразумно решили ретироваться с без пяти минут поля боя. Язычники, казалось, старались даже не дышать, чтобы не выдать свое присутствие противнику. Бойцы украдкой поглядывали на деревню, прикидывая, кто в какой дом, как и с какой стороны будет вламываться, когда начнется нападение. Зоократы жестами распределялись по направлениям атаки.
Люди Куаутемока должны были напасть на группу деревень к северу от укрепленного городища, атаку на который возглавит сам наилучший. Но для того, чтобы нововеры не смогли организовать оборону, нападать нужно было только тогда, когда остальные силы Союза тоже займут свои позиции.
Сквозь хрупкую тишину хрустально чистого воздуха прозвучали три одиноких свистка. Они были достаточно громкими, чтобы их могли услышать и нововеры, если кто-то из них уже не спит, но в джунглях так много разнообразных птиц, что этот свист можно легко перепутать с пением какой-нибудь ранней пташки. Это сигнал к готовности, значит, остальные силы зоократов тоже уже на позициях. Куаутемок кивнул Куну, и тот просвистел в ответ. Чуть южнее, со стороны другой деревеньки, кто-то подхватил свист, передавая сигнал дальше, обратно к верховному командованию. А затем все снова стихло.
Язычники приготовили оружие. Воины ближнего боя были вооружены маканами, деревянными мечами с обсидиановыми лезвиями, и дубинами, а стрелки – духовыми трубами и луками, а их стрелы были смазаны парализующим ядом. У зоократов, конечно, было оружие из стали, но сейчас они пришли на бой с оружием из дерева и камня, ибо их цель – взять в плен как можно больше нововеров.
Обычаи язычников суровы и жестоки. Их леса – это закрытые для внешнего мира владения. Судьба всякого, кто в них заявится, в руках зоократов. Это их добыча. А духи так жаждут крови… Брахманы приносили в жертву духам пленников, а потому во время войн язычники, как правило, стремились не убивать врагов, а брать в плен. Противников оглушали дубинами и чарами, усыпляли стрелами, смазанными парализующим ядом или сонным зельем. И только в самых критических ситуациях в ход шло стальное оружие, когда поступала команда сражаться насмерть.
В последнее время, так как в связи с внутренними проблемами Союза никто отловом пришельцев особо не занимался, крупных жертвоприношений не было. И на этом фоне многие истолковывали убийство Тарапы и Акинока и вторжение нововеров как гнев духов, недовольных тем, что им не приносят положенную дань. Само собой, это в очередной раз подрывало авторитет Трапезустия в глазах набожных язычников. Но теперь все должно измениться. Зоократы должны взять много пленников и провести грандиозные жертвоприношения. В преддверии новых союзных переговоров в совокупности с грядущей военной победой это должно укрепить авторитет наилучшего и упрочить его власть.
Куаутемок нервничал, сильно нервничал. Он впервые будет сражаться в реальном бою, а не в тренировочном спарринге. Да, он профессиональный воин и боевой маг, да, на стороне язычников внезапность и численное превосходство, да, они будут биться деревянным оружием, чтобы набрать пленных, но вот нововеры, когда поймут, что к чему, будут биться с язычниками насмерть, и кто-то наверняка в этом бою погибнет.
Дети брахманов с самого раннего возраста не принадлежали самим себе, у них не было времени играть и веселиться. Их утро начиналось с изнурительных физических упражнений, плавно перетекающих в тренировки по воинскому искусству и боевой магии, после которых начинались долгие уроки богословия, права, математики, высокой магии, этикета и управления. А завершался день мальцов-брахманов астрономией в полночных обсерваториях. Каждый аспект жреческого мастерства, начиная от богослужения и заканчивая владением боевыми искусствами, был отточен до автоматизма и доведен до совершенства.
Вообще Куаутемок был уже совсем другим человеком, чем прежде. Эти полгода, что он возглавляет храм пса, сильно его изменили. Он больше не был тем беззаботным мальчишкой. Каждый день приходится держать ответ за судьбу десятков тысяч подданных своего храма, каждый день кто-то хочет его убить или свергнуть. Взвешивать приходится не то что каждое слово, но каждый взгляд, движение каждого мускула. Все улыбаются ему, но при этом готовы обвинить его во всех смертных грехах и отправить на плаху. Никто не поможет, не скажет, кто плохой, а кто хороший, никто не даст совет. Он один, один за себя и своих людей. Если возникает проблема, ее приходится решать самому, а если возникает угроза, то ее нужно устранять собственными руками, как сейчас придется… И никто не поможет… И то, что у Куаутемока появились седые волосы, мелочь по сравнению со всеми его проблемами.
Брахмана вырвал из пучины мыслей, навеваемых нервозным ожиданием, протяжный свист, за которым последовал второй и еще три коротких. Это сигнал к атаке!
«Ора, любимая, надеюсь, я к тебе вернусь!» – прошептал себе под нос Куаутемок и кинулся в деревню.
Он вождь своих людей, верховный брахман храма пса, он должен быть впереди, он должен быть примером для своих подданных. Он слышал, как зашелестели заросли за его спиной, как сзади нарастал топот ног множества воинов. Сам верховный брахман не бежал, он несся, словно ветер. Ему казалось, что ноги не касаются земли, что он летит. Он не видел ничего, кроме двери дома, к которой он так стремился.
Возле входа лежала тощая полусонная дворняга, сразу же переполошившаяся, увидев непрошеного гостя. Едва псина разинула пасть, чтобы залаять, Куаутемок пнул ее по морде, отбросив в сторону. Собака заскулила, хотела было вскочить и убежать прочь от слишком сильного для нее противника, но получила очередной удар, теперь уже маканом. Нельзя, чтобы она подняла лай.
