Он протянул Женьке два металлических кружочка – это были монеты в 5 и 10 рублей. Наверное, выпали из кармашка шортов. Она просияла:

– Да! Что с ними делать?

Жрец взял монеты и положил их на один из лепестков. По нему стали катиться волны голубого цвета.

– Вот и всё. Путь прыжка на Землю открыт. Иди по зелёному лепестку в центр, а когда прибудешь домой, не забудь, пожалуйста, о белой кнопке. Ты заслужила право решать. Ну, счастливого пути! Иди же!

Но Женька медлила.

– Аннум сказал что-нибудь еще? Для меня?

– Нет. Он сказал только: «Пусть девочка скорее бежит домой. Мы уже попрощались». Но если спросишь о нём, просил передать тебе это.

Жрец вынимает из вазы и протягивает ей веточку, обсыпанную множеством белых ромашек перри. Женька засовывает её во внутренний карман пастушьей куртки и быстро идёт, почти бежит по зелёному лепестку, чтобы не разреветься при свидетелях. С детства этого не любила.

Сумерки. В конце Лета всегда сумерки, а потом придёт Ночь, начнётся Пляска Богов, и он присоединится к ним. Великолепные, переливающиеся всеми цветами полосы будут разворачиваться и перетекать друг в друга в чёрном зимнем небе, а с земли за пляской будут следить люди, и со слезами на глазах повторять имена родных, друзей, любимых. Тех, которые ждут их на небе, ждут и радуются предстоящей встрече. Радуются и танцуют, как будет танцевать каждый человек, когда шагнёт с тропы и станет Богом. Небесным Танцором.

Ночь близка, и новой весны он уже не увидит. Жаль! Он так любил этот короткий промежуток между окончанием Зимы и началом Лета. Увидеть бы еще раз, как бешеными потоками сходит с гор тающий снег, устремляясь к океану; как из-за кольца гор летят стаи птиц, и каждая выпевает свою весеннюю песню; как из-под освобождённой земли пробиваются первые ростки, сразу же выбрасывая цветоносы, в поисках которых уже рыщут невесть откуда взявшиеся пчёлы; как гомонят ребятишки, вырываясь из надоевших пещер. Еще только раз поглядеть! – и можно умереть, даже не дожидаясь наступления настоящего Лета. Всё равно в Ночную пещеру его больше не пустят – в пещерах останутся лишь очень немногие из его поколения – Целители, Повитухи и Учителя, те, без которых Племя не сможет вЫходить и воспитать новое поколение в тисках долгой Ночи. Больше четырёх тысяч дней в пещере, освещаемой лишь факелами, больше четырёх тысяч пробуждений в полутьме: «Вставай, малыш, уже утро!». Или – во втором Цикле: «Вставай, Стэн, пора на охоту!» Но сейчас подросли новые охотники, и он не должен занимать чужое место в пещере – жизнь ограничена ресурсами, а ресурсы – полукружием горной гряды и Океаном глубоко внизу…

«Племя должно выжить», повторяет он вдолбленный в детстве закон. Повторяет снова и снова, чтобы успокоиться. Но заклинание действует слабо. И перспектива стать Небесным Танцором его не утешает. «Не хочу! – упрямо шепчет себе под нос Стэн. – Ещё не время, я ещё на закончил свой путь, не сделал всего, что хотел, не понял, что должен был понять. И вообще, не хочу! Мне и тут неплохо». Да, он прожил положенные каждому два цикла «Зима-Лето», и должен умереть. Умереть с чистой совестью, потому что выполнил все свои обязательства перед племенем: вырос и выучился всему, что смогли дать ему Учителя (Первая Ночь); взрослые охотники обучили его искать и убивать добычу в горах, а когда он возмужал, то возлёг с девушкой – матерью его будущего сына (Первое Лето); потом, когда племя ушло в ночные пещеры, он научился охотиться почти без света, лишь в сполохах пляски Богов, и вместе с другими молодыми охотниками его поколения обеспечивал пропитание своей пещеры – и обеспечивал неплохо: никто не жаловался на голод. Так прошла его Вторая Ночь, за которой пришло Второе Лето. Последнее. В начале этого Лета ему было 36 стандартных лет. Он снова охотился, обучал молодых приёмам летней и зимней охоты. Теперь ему 48 лет; для племени он – отработанный материал, и единственное, что ждёт его впереди – это стать Небесным Танцором.

Что ж, даже если и станет (а Стэн в этом очень сомневался), следить за его танцем будет некому. Его возлюбленная умерла в родах. Друзей и родных у него не было. Родителей задрал ночной зверь, когда он был еще младенцем, а друзей Стэн за свои 48 лет так и не завёл – независимый характер и насмешки над танцующими Богами не снискали ему популярности в племени. Впрочем, один друг у него всё же был – его собственный сын, Джош. Стэн улыбнулся: этот парень не станет проливать слёзы под небесными сполохами. Ха! Пока Джош на земле, и Стэну нечего делать на небе. А уж если плясать – так только вдвоём! И не сейчас – парень только кончает своё первое Лето! У него ещё полжизни впереди, целых 24 года! Как хочется Стэну провести это время с ним рядом, досмеяться, договорить, доспорить. Да только мало ли чего ему хочется …

Копьё сопровождающего кольнуло его в спину: не сходи с тропы! Убить сопровождающего? Тот вооружён, и голыми руками его не одолеть. Но если попытаться, так только сейчас – уже виден конец тропы, а за ней обрыв в ледяной Океан. Убить охранника можно, но что дальше? Конечно, Стэн способен выжить в одиночку – он крепок и здоров, хороший охотник, копьё сопровождающего будет ему оружием, а свободную пещеру в гряде можно отыскать – или отбить у зверя. Но вот только что он будет делать один всю долгую Ночь? Перелезть через гряду невозможно, это уже твёрдо установлено предыдущими поколениями. Да и сам Стэн в своё первое Лето, как многие подростки до него, пытался выбраться за границы скального полукружья, резко обрывающегося к Океану. Он ещё легко отделался, сломанной рукой. Были и смертельные падения. Некоторых скалолазов так и не удалось найти, чтобы похоронить достойно, по обычаю. Нет, гряда непроходима.

Внезапно копьё кольнуло пониже спины и соскользнуло по бедру. Стэн оглянулся: сопровождающий упал лицом вниз, а на тропе за ним с опущенным луком стоял сын.

– Долго же ты тянул! Неужели решил-таки стать Небесным Танцором?

– Джош…, – только и мог вымолвить Стэн.

– Так, забирай копьё! Тело – в океан.

Джош быстро оттащил охранника к обрыву и перевалил через береговую кромку – спустя несколько мгновений они услышали чмокающий всплеск полузамерзшей воды далеко внизу.

– Ходу, отец! Скоро появятся другие овцы со своими погонщиками – они не должны видеть ничего подозрительного.

– А как же мой погонщик?

– Его утащил ночной зверь – но долг свой он выполнил – вон ты болтаешься там внизу. Ведь никто не полезет проверять, тот ли покойник? Одеты вы одинаково, лица не видно. А спляшет на небе твой сопровождающий не хуже тебя. Ему ведь всё равно скоро туда. Он ведь твоего поколения?

– Да, моего. Ты его не знаешь – он из другой пещеры. А я вот знаю: мы вместе учились охотиться первым Летом. Я бы, наверное, не смог…

– Мы избавили его от страха смерти, – серьезно сказал Джош. – Я думаю, здесь, на тропе каждый начинает сомневаться в том, что после прыжка станет Небесным Танцором и никогда не умрёт. Особенно, если сам довёл сородича до конца этой тропинки. С помощью копья, чтобы тот не удрал. Так что не переживай, отец! Количества говна в этой дерьмовой жизни мы не прибавили. А теперь давай быстро смываться.

Джош круто повернулся и побежал вдоль океанского берега к ближайшим скалам. Стэн, не забыв прихватить копьё убитого, понёсся следом. Снег уже выпал, но был неглубок, и бежалось легко, а следы тут же заметал ветер с океана. Скоро они уже ворвались в каменную щель, в глубине которой Стэн с удивлением увидел слабый тёплый отблеск. «Боги, костёр! Откуда?» Щель расширилась и приобрела округлую форму. Джош, улыбаясь, повернулся к отцу: «Ну, как тебе? Правда, уютная пещерка?» Да, уютная и тёплая, и мясо дожаривается на вертеле. Стэн впервые за весь день почувствовал, что голоден. И как хочет пить. Джош подал ему флягу с лёгким летним вином. И поднял свою, такую же: «С возвращением в мир живых, Танцор! У меня сегодня родился сын. Не мог же я допустить, чтобы ты не узнал о моём достижении!»