С женой он расстался. Пока. И уже в четвертый раз!

Мой друг – успешный архитектор. Матт живет и работает как по накатанной стезе. Однажды он и его брат Дирк унаследовали от титулованного отца-англичанина, выходца из большой богатой семьи, проживающей в одном из замков в предместье Лондона, хорошо поставленный бизнес в Германии.

Глава семьи завещал сыновьям архитектурно- инженерно-строительную компанию, с полной клиентской базой и с годами создаваемым высоким имиджем в городе, в стране и даже за границей. Маттео можно было бы позавидовать. Некоторые, наверное, это делают. Я – нет! Я рад и ценю, что у меня есть такой друг.

С ним мы познакомились совершенно случайно еще в школьном возрасте. Этому поспособствовала программа обмена между гимназиями учеников и произвольная спонтанная жеребьевка по распределению в семьи.

Мы встретились в моей берлинской гимназии и разговорились так быстро, что казалось, знаем друг друга с детского сада. Уроки с утра, возвращение пешком в нашу с мамой и братом небольшую квартиру, разговоры до полуночи в моей детской, которую мы делили вдвоем, помогли нам почувствовать родственные души, найти общие интересы.

Каково же было мое удивление, когда меня во время ответного обмена учениками привезли к дому Маттео! Мне, хотя и столичному жителю Западного Берлина, после скромных стен нашей съемной квартиры пришлось жить десять дней во дворце.

Такой мне показалась тогда четырехэтажная вилла успешного архитектора Гарольда Гоотшильда, отца Маттео, и его матери Фридерики, имеющей степень доктора и работающей в собственной стоматологической клинике.

Мое возвращение домой к маме с альбомом графических набросков бывшей резиденции великих герцогов и маркграфов Бадена, дворцового парка с озером и с его пернатыми обитателями, как и видов города, венчалось депрессией. Я успел привыкнуть жить в роскоши. Еще я влюбился в спокойный и прекрасный город Карлсруэ!

В одиннадцатилетнем возрасте трудно было снова начинать жить, как раньше. Мне не хватало: ухоженного парка вокруг дома; площадок для спортивных игр и даже в мини гольф, где я впервые поиграл в него с Маттео и Дирком; снующих повсюду ручных белок и кроликов; многочисленных затейливых мостиков через похожий на озеро пруд. Он был полон дорогих декоративных кои. Мне не доставало уютных беседок, где я делал свои графические эскизы, и даже мягкого теплого климата Карлсруэ.

И, наконец, мне снова надо было жить не на вилле Гоотшильдов, где каждое твое желание помогают исполнять не только внимательные родители друга, но и штатные помощники по дому.

В своей берлинской комнатушке я мысленно желал, но не находил чудесной лестницы вниз, ведущей в огромный бассейн и дальше – в сауну, душевые и спортивный зал. На маленькой кухне в нашей двушке не было приготовленного шеф-поваром обильного завтрака. Еще, к моему сожалению, я больше не получал в таком количестве, как в доме Маттео, карманных денег от главы семейства.

Не знаю почему, но эта детская депрессия из-за узнанной другой – роскошной стороны жизни не озлобила меня и не заставила завидовать. Она «раздразнила» мое эго, как и все мои стремления и способности. Я обдумывал потом не раз, как выбраться из этого надоевшего двухкомнатного берлинского мирка. Навсегда!

Маттео приезжал ко мне неисчислимое количество раз на выходные и еще один – на двухнедельные пасхальные каникулы. Всегда самостоятельно. Поездом. Зато каждые летние каникулы я по приглашению его семьи гостил в доме Гоотшильдов в Карлсруэ.

Общие интересы не давали нам скучать. Маттео «сочинял» небоскребы, большие концерны и маленькие фабрики с придуманной им выпускаемой продукцией, жилые коттеджи, дома и виллы, а я изображал, воплощал в графике его мечты на бумаге.

Мы посещали все выставочные галереи, в радиусе сотни километров, на авто с их семейным шофером. Я знал каждую трещину и царапину в стенах и в полу вернисажей, особенности их экспозиций и освещения в галереях Баден- Бадена, Карлсруэ, Манхайма и других городов.

На выходные все семейство Гоотшильдов отправлялось путешествовать по югу Германии, посещая средневековые замки и старинные города, нередко пересекая близкую границу Франции.

Мы гуляли и обедали не раз в любимом городе матери моего друга – в Страсбурге или где-то в уютном уголке Эльзаса. Кстати, именно тогда я пристрастился к французской кухне. Попробовал большинство экзотических блюд, начиная с традиционной французской колбасы Andouillette – из свинины и телячьих кишок, а также виноградных улиток и лягушачьих лапок в разных соусах и, заканчивая сырами, изучив практически все сорта. Лишь мягкий, как крем, Касу-марцу /*франц.: Casgiu merzu/ – сыр с живыми личинками, доставленный в тот ресторанчик с острова Корсика, я не смог проглотить!..

Позже, уже в годы получения профессии, с подачи Маттео, я проходил в бюро его отца месячную практику, в один из семестров моего курса коммуникативного дизайна в Высшей школе техники и экономики Берлина /*нем.: Hochschule fuer Technik und Wirtschaft Berlin – HTW/.

Матт тоже был студентом – престижной британской Школы архитектуры Бартлетт /*англ.: The Bartlett School of Architecture, UKL/.

Несмотря на это, мы оставались на связи. Могли часами обсуждать как профессиональные темы – архитектурный дизайн, его и мои проекты, новости в искусстве, графике и инженерии, так, конечно, и наши личные увлечения – новых подружек.

Его одноклассники и приятели почему-то не стали для Маттео близкими друзьями. Мы же пронесли нашу дружбу через годы.

Я отвлекся на воспоминания настолько, что Андре уже почти вплотную приблизился ко мне, чтобы вывести из состояния ступора. Он пощелкал пальцами у меня перед носом. Подвигал ладонью перед глазами.

– Босс, я пытался до вас докричаться! Bitte, не такое задумчивое и пафосное лицо! Нет, не улыбайтесь! Простите, но выглядит глуповато. Шеф, будьте человеком, а не философом в лавровом венке. Но без трусов! Поправьте очки, они сейчас упадут с носа. Еще одна постановка кадра и я закончу!

Последнюю реплику он бросил остальным участникам рекламной фотосессии, начавшим скучать и покрываться мурашками озноба.

Андре переставил свет и отрегулировал штатив на нужной высоте. Посмотрел на нас оценивающе и снова отдал нам всем пару своих команд. Только после этого, включив на камере режим выдержки, он в один прыжок его длинных ног занял место между нами, вскинув голову так, что его пышная темная шевелюра взметнулась вверх.

Так потом и осталось на снимке. Все приглаженные и зализанные, а он взъерошенный и одухотворенный, чем-то похожий на Эйнштейна в молодости.

Когда все разошлись, конечно, предварительно одевшись, мы с Маттео и его возлюбленной Сабиной допили остатки коньяка. Закурили. Я с другом на этот раз – «Louixs», а Сабина свои пряно- фруктовые «Treasurer».

– Что ты хочешь, чтобы я тебе подарил на день рождения, кроме твоих любимых «Arturo Fuente Opus» [2]? – спросил Матт, выдыхая дым.

– Я в доле! – предупредила Сабина.

– Ты приглашена! По эмоциям и итогу сегодняшней рекламной фотосессии, Матт, мне достаточно в качестве подарка и твоей идеи! Сначала я отнесся скептически к такой задумке, но теперь верю! Дело выгорит! Представляю рожи и матерные выражения наших конкурентов! К тому же ты сам и Сабина поучаствовали в съемках. Премного благодарен! – расшаркался я.

– Мани, хочешь, мы съездим на Lebendiger Weinberg /* нем.: буквальный перевод – живая виноградная гора[3]/, продегустируем что-нибудь из их винных погребов? Я проставляюсь! Любой твой каприз в этот день за мой счет! Тем более, что и тебе и мне нравится их кухня. – предложил мне друг.

На том и остановились. Мой день рождения 19 сентября. Здесь, на юге, погода баловала солнечными днями. В этот день мы запланировали вылазку в винный келлер на большой горе, со всех сторон поросшей виноградниками. Там находился отель- ресторан с собственной винодельней.