Литмир - Электронная Библиотека

В конце семестра от них забрали англичанку и куратора Зинаиду Михайловну. Время шло быстро, о ней мигом забыли, Мишка тоже, пока не встретил случайно на Невском. Загорелая, в короткой юбочке, Зинаида Михайловна, чему-то заразительно смеясь, сидела на коленях у молодого офицера. Встретившись с Мишкой взглядом, она неожиданно подмигнула и показала ему язык.

4

Девочка Оля, у которой Мишка так и не дорасстегнул сапог, решила взять над ним шефство и пригласила в театр. До этого Мишка был в театре только раз, случайно зайдя в Дом работников связи, где танцевали самодеятельные артисты балета. Увидев ну совершенно трагический подхват, когда двое бедолаг чуть не свалились в оркестровую яму, Мишка не выдержал, засмеялся и был изгнан разгневанными родственниками артистов. Но Кировский – это не самодеятельность, Мишка даже брюки погладил. И конечно, очень понравилась «Иоланта», хотя, засмотревшись, театральный неофит уронил бинокль с галерки, по счастью ни в кого не попав. Ответный Мишкин жест был тоже красивым – билеты на знаменитую постановку про писателя и лётчика Сент-Экзюпери. Но тут Мишка просчитался – купил билеты в первый ряд. Почему просчитался? Дело в том, что по ходу пьесы военный лётчик Сент-Экзюпери, возвращаясь с полётов и показывая, как он устал, каждый раз с силой бросал боевые перчатки на сцену. Бросил один раз, ну второй, ну третий… Находка, конечно, но режиссёр не учёл, что при каждом таком бросании со сцены поднималась пыль, у Мишки першило в носу, и он оглушительно чихал. На седьмой раз, не дождавшись очередного чиха, уже раньше еле сдерживающийся зал взорвался таким хохотом, что спектакль оказался сорван: Сент-Экзюпери и ещё одна актриса убежали, перчатки некоторое время одни сиротливо лежали на голой сцене, наконец занавес грустно закрылся.

Мишка с Олей получили по номеркам пальто, вышли на Театральную и пошли в тишине к автобусу. Под ногами скрипел выпавший снежок, светила холодная луна, Оля согревала дыханием свои варежки и, улыбаясь, искоса посматривала на него. Доехали до общежития, Мишка потоптался:

– Ну, я пошёл? – спросил неуверенно.

– Конечно, – Оля отвела глаза. – Спасибо, Миша.

Она ещё раз улыбнулась, но уже как-то про себя, чему-то далёкому, не относящемуся ни к её спутнику, ни к прошедшему представлению.

– Спокойной ночи.

В первый зачёт по физике Мишка чувствовал себя преужасно. Решающий рывок по подготовке он оставил на последнюю ночь и как раз в эту ночь обнаружил на хлипкой коридорной этажерке в своей комнате книжку без обложки, начала и окончания: «Старший начинает подпевать. Глаза мрачны, но в них зажигается огонёк, в жилах – жар. Но тихонько, господа, тихонько, тихонечко: “Здравствуйте, дачницы, здравствуйте дачники, съёмки у нас уж давно начались…” Туманятся Николкины глаза…» Мишка метался от учебника к неизвестной книжке, обратно к физике, и опять к книжке, не в силах бросить волшебный текст. Опомнился он только утром, вместе с бледным рассветом, подкрашивающим усталые веки, и ему стало страшно.

– Какой кошмар! – думал в панике. – Теперь меня выгонят, и всем будет за меня стыдно! Маме и папе, дедушке и бабушке…

Прозвенели склянки первого трамвая под окном, захлопала дверьми проснувшаяся коммуналка, заняли уборную. Мишка без аппетита съел бутерброд и поехал.

Первым, кого он увидел, был бледный Клёпин, уныло сидящий на подоконнике.

– Ты что, не выучил?

Клёпин обречённо кивнул.

Великое дело солидарность – Мишку чувство вины сразу отпустило.

– Колька, подвинься!

Он открыл учебник и деловито стал его перелистывать.

– Так, так, так! Государство тратит на вас деньги, а вы преступно плюёте на учёбу…

Физик Гришка в вечно мятом белом халате с потёками от шариковой ручки во всех карманах яростно сверлил двоечников глазами.

– Вот вы! – рявкнул на Клёпина. – встаньте!

Клёпин понуро встал.

– Учиться надоело? – грозно произнёс Гришка. И мрачно поинтересовался: – В каких войсках хотите служить, рядовой?!

– В м-музыкальных, – судорожно ответил Колька, – я на гитаре играть умею.

Раздались смешки, но Гришка не остановился:

– Кто у вас комсорг?

Надя подняла руку.

– Как вы такое допустили? Почему столько двоек?

Надя покраснела.

– Я ничего не допускала.

– Тогда как вы это объясните? – рявкнул Гришка.

– Объясню, – дрожащим голосом ответила Надя. – Как комсорга меня в первую очередь интересует моральный уровень комсомольцев и верность идеалам партии. А учёба, – она выпрямилась и вызывающе посмотрела на Гришку, – это личное дело каждого.

5

Мишка подружился с Сергеем Бондарем – очень высоким и очень субтильным парнем из Украины. Сергей хорошо играл на гитаре, сушил сигареты «Аврора» на батареях, покупал и ел шпротный паштет и, будучи во всех отношениях намного более продвинутым, чем Мишка, научил его пить пиво. Ещё был он страшно упрямым. Как-то Сергей шёл по городу и тащил битком набитый портфель. Сзади шёл Мишка, и время от времени задумчиво портфель пинал. Неожиданно Сергей разжал руку, многострадальный портфель шмякнулся наземь, а его владелец как ни в чём не бывало продолжил величественное шествие. Мишка тоже прошёл спокойно – портфель то чужой. Опомнился он где-то через два квартала, побежал обратно, ничего не нашёл, и это уже было серьёзно: Сергей, пытаясь получить общежитие, полгода не прописывался. В конце концов упрямца вызвали и очень внятно объяснили, что выгонят. Так вот, паспорт с готовой пропиской и находился вместе с книжками в портфеле, а Сергей назавтра собирался в деканат. Теперь же он, устроившись на диване с гитарой, задумчиво перебирал струны.

– Серый, что делать? – тревожно спросил Мишка.

– Эта рота, эта рота, эта рота, кто привёл её сюда, кто положил её на снег…

Понимаешь, один раз Змей Горыныч летел и запутался в проводах.

– Се-е-рый!

– Ну не знаю! Пожалуй, собираться обратно на Украину.

Не выдержав моральной ответственности, Мишка встал и ушёл. Утром он взял в институтской библиотеке учебник микробиологии и принялся листать. Найдя самое страшное латинское название микроба, он аккуратно его выписал на листочек и вскоре соорудил следующее объявление: «Внимание, опасность! Пропал портфель, заражённый особо страшными бактериями типа Эшерихии коли! Нашедшего просим срочно сдать портфель в милицию и помыть руки хлоркой!» Сделав примерно сорок штук копий, он расклеил их по всем столбам и принялся каждый вечер объезжать милицейские райотделы. Что самое удивительное, через три дня в одном из них очень серьёзный белобрысый милиционер выдал ему портфель с полностью нетронутым содержимым.

– А кто принёс? – полюбопытствовал Мишка.

– Старушка одна.

– Мы объявление о пропаже писали, она не говорила?

– Просто нашла.

Мишка с триумфом притащил портфель в Нейшлотский переулок, где в одной из коммуналкок обитал Сергей, а у подъезда с висящей на одной петле дверью на вечном совещании сидели разноцветные кошки, зашёл и подчёркнуто небрежно поставил. Друг искоса посмотрел, улыбнулся и потянулся к гитаре.

– Серёжка, какие планы?

– Сейчас вот картошку пожарим, чур, ты чистишь! Чай вскипятим – и ужинать.

Нет, хорошо, когда душа спокойна. Серёжка сейчас накрошит сала на сковородку, зажарит его по своему украинскому рецепту до коричневых, хрустящих кусочков, позовёт:

– Насыпай картошку!

– Серый, брызгается!

– Ладно, Мишка, есть не будешь.

– Как это? Да я больше тебя съем!

– И зачем я про это говорить стал! – Сергей смеётся. – Ох, зря, зря!

Грозный экзамен по анатомии начинающая отличница, маленькая сибирячка Маша Бододкина, ринувшаяся сдавать первой, провалила на четвёрку. Выскочив обратно с красными пятнами на скуластом лице, она принялась в расстроенных чувствах лихорадочно листать учебник. На испуганный вопрос голубоглазой театралки Оли: «Что досталось?» Маша воскликнула:

3
{"b":"747762","o":1}