«Итак, вы отремонтировали его и полностью очистили», - глупо сказал я.

  "О, да. Конечно, звук никогда не будет таким хорошим, как был изначально, но все равно будет хорошо.инструмент для неформального использования. Только ... я ненавижу давать ему кларнет, на котором он больше не может играть.

  «Оставь это мне», - мягко сказал я. "Я позабочусь об этом."

  Г-н Фортиери, казалось, с облегчением переложил ответственность на меня. Он приступил к работе над фортепьяно и настроил его до совершенства, без каких-либо его обычных критических замечаний по поводу моего несоблюдения высоких музыкальных стандартов моей матери.

  Как только он ушел, я поехал в больницу Чикагского университета. Хаима держали в психиатрическом отделении для наблюдения, но к нему допускались посещения. Я нашел его сидящим в гостиной и смотрящим в пространство, в то время как Народный суд бессмысленно ревел на экране над головой.

  Он грустно улыбнулся, когда увидел меня, и прохрипел мое имя хриплой пародией на голос.

  «Мы можем пойти в вашу комнату, Хаим? Я хочу поговорить с вами наедине ».

  Он бросил взгляд на пустующие лица вокруг нас, но послушно встал и повел меня по коридору в спартанскую комнату с решеткой на окне.

  "Мистер. К вечеру Фортьери должен был настроить мое пианино. Он рассказал мне о вашем кларнете ».

  Хаим ничего не сказал, но, казалось, немного расслабился.

  «Как ты это сделал, Хаим? Я имею в виду, вы уехали в Калифорнию в понедельник утром. Что ты сделал - вернулся к эффекту красных глаз? »

  "Красный глаз?" - хрипло прохрипел он.

  Даже в небольшом пространстве мне приходилось наклоняться вперед, чтобы услышать его. «Ночной полет».

  "Ой. Красные глаза. да. Да, я приехал в О'Хара в шесть, приехал в офис Пола на электричке и вернулся в аэропорт как раз к десятичасовому рейсу. Никто даже не знал, что я уехал из Лос-Анджелеса - у нас была репетиция в два, и я легко оказался там ».

  Его голос был таким напряженным, что у меня заболело горло, когда я его слушал.

  «Я думал, что ненавижу Пола. Вы знаете, все эти его замечания об ответственности. Я думал, он уговорил Грету уйти от меня. Он остановился, чтобы перевести дух. Через несколько минут он продолжил.

  «Я винила его в ее идее, что она не должна чувствовать себя обязанной нашему браку. Затем, когда я вернулся, я увидел, что Лотти была права. Грета была полностью вовлечена в себя. Ее следовало назвать Нарциссом. Она использовала слова Пола, не понимая их ».

  «Но Пенелопа», - сказал я. «Ты действительно позволил бы Пенелопе сесть за тебя в тюрьму?»

  Он искривленно улыбнулся. «Я не имел в виду, чтобы они арестовали Пенелопу. Я просто подумал - у меня всегда были проблемы с холодами, с зимами Чикаго. Я ношу длинный мех много лет. Из-за того, что я такой маленький, люди часто думают, что я женщина, когда я погружаюсь в это. Я просто подумала, что если бы меня увидели, то подумали бы, что это женщина. Я никогда не хотел, чтобы они арестовали Пенелопу.

  Он сидел, тяжело дыша, несколько минут. «Что ты собираешься делать теперь, Вик? Отправить в полицию?

  Я грустно покачал головой. «Ты больше никогда не будешь играть - ты был бы счастливее, играя в Джолиет, чем сейчас, когда ты не можешь играть. Я хочу, чтобы вы все это записали, имя, которое вы использовали во время ночного полета, и все такое. У меня есть кларнет; даже если г-н Фортьери его очистил, в хорошей лаборатории все же могут быть обнаружены следы крови. Кларнет и ваше заявление отправятся в газеты после вашей смерти. Пенелопа этого заслуживает - избавиться от облака подозрений. И мне придется рассказать ей и Лотти.

  Его глаза сияли. «Ты не представляешь, как это было ужасно, Вик. Я был так зол от ярости, что ничто не могло сломать Полу шею. Но потом, после этого, я больше не мог играть. Так что вы ошибаетесь: даже если бы я пошел в Джолиет, я бы все равно никогда не играл ».

  Я не мог вынести неприкрытой муки на его лице. Я ушел, ничего не сказав, но прошли недели, прежде чем заснул, не видя его черных глаз, плачущих на меня.

  S KIN D EEP

  я

  ПРЕДУПРЕЖДАЮЩИЙ ЗВОНОК гневно звенит, и подводная лодка резко ныряет. Всем на боевые посты. Нацисты преследуют меня, колокол продолжает настойчиво звенеть, громко, настойчиво, наполняя мою голову. У меня мокрые руки: я не могу вспомнить, чем занимаюсь в этой тесной крохотной лодке. Если бы только кто-нибудь выключил будильник. Я возился с переключателями, беру домофон. К счастью, шум прекращается.