Он сказал, что он Артур Гарриман; Я сказал, что я В.И. Варшавский. Когда я объяснил, что я детектив, пытаясь пробиться через семьдесят или около того лет зарослей к следу мертвого физика, Гарриман стал еще больше похож на Уильяма Генри . «Мы охотимся на пропавшего без вести? Была ли она немецким шпионом? Мне нужно знать, как пользоваться пистолетом? »

  «Вы должны уметь читать по-немецки, а я - нет». Я протянул ему свой ноутбук с немецким эссе на экране.

  «Звучит интересно, - сказал Гарриман после того, как пролистал часть статьи. «Institut für Radiumforschung, то есть Институт радиационных исследований. Вена хотела соревноваться с Парижем, Кембриджем и Копенгагеном в поисках секретов атома. Удивительно то, что сорок процентов венского научного персонала составляли женщины, по сравнению с практически ни одной в США или остальной Европе - даже включая лабораторию Ирен Кюри, которая наняла много женщин ».

  Он прокрутил страницу вниз, пока не добрался до Сагинора. «Ваша дама преподавала химию и математику в Высшей технической школе для девочек с 1926 по 1938 год. Между тем она уехала в Германию, в Геттинген, чтобы получить степень доктора философии. по физике, а затем стала научным сотрудником ИФИ. В Геттингене Гейзенберг разработал специальную алгебру квантовой механики. Каждый физик приходил туда в то или иное время. Оппенгеймер, Ферми, все ».

  «Это что-нибудь говорит о личной жизни Сагинора?» Я попросил. «Были ли у нее дети, муж, что-нибудь в этом роде?»

  Он дочитал эссе до конца. «Ничего о ее личной жизни. После того, как Германия аннексировала Австрию и ввела нацистские расовые законы, Сагинор потеряла преподавательскую работу в средней школе, но по какой-то причине IRF не сразу уволил своих еврейских сотрудников. Непонятно почему. Затем в 1941 году Сагинор попал в Уранферайн ».

  "Который был?"

  Гарриман щелкнул по паре ссылок. Я подождал, пока он прочитает другие документы, его губы шевелились, когда он переводил про себя. «Это буквально означает« Урановый клуб », но это были исследовательские центры, где Германия пыталась разработать физику и технику для создания атомной бомбы. В Германии было шесть лабораторий Verein, одна в Австрии; вашу даму отправили в австрийские Альпы.

  Он прочитал еще немного, все еще бормоча себе под нос. "Так. В 1942 году, когда дела на российском фронте шли плохо, у Германии заканчивались деньги на проект бомбы. Кроме того, Гитлер никогда не верил в возможность расщепления атома. Показывает, почему допустить, чтобы ваше исследование продиктовал диктатор, - ошибка ».

  Он слегка ухмыльнулся своему маленькому каламбуру, но снова стал серьезным, когда закончил читать. «К сожалению, но Saginor был отправлен на восток в 1943 году, после того, как реактор в Австрии был остановлен. Сагинора сначала отправили в Терезин, а затем отправили в форсированный марш на восток оттуда, вероятно, в сторону Собибора. Должно быть, она умерла во время марша, поскольку это последняя запись о ней ».

  Я зажмурилась, пытаясь оттолкнуть образ плохо одетой женщины, умирающей в снегу. «Означает ли это, что перед смертью она работала над немецким эквивалентом Манхэттенского проекта?» Я попросил. «Я не знал, что он у них есть».

  "О, да. - Это была безумная глобальная гонка вооружений, - весело сказал Гарриман.

  «Но… она работала с оружием в Вене, в этом месте IRF?»

  "Нет нет." Он отложил мой ноутбук. «Она была похожа на всех, кто занимался физикой в ​​тридцатые годы: она пыталась понять внутреннюю структуру атома. В найденном вами эссе о женщинах из Радиационного института одна из ее старых коллег говорит, что Сагинор был преданным исследователем.

  Он снова посмотрел на экран и вернулся к первой статье. «Она приходила в институт в конце учебного дня в старшей школе и начинала проводить эксперименты. Женщина, которую они цитируют в статье, говорит, что Сагинор, похоже, никогда не ел - они подавали кофе и пирожные в общей зоне, но Мартина с трудом могла покинуть свою лабораторию. Другая женщина думала, что Мартину больше всего интересовало взаимодействие нейтронов с тяжелыми ядрами, но физики, химики, геологи тридцатых годов постоянно пересекали интересы друг друга ».

  Он постучал по экрану. «Я могу понять, почему ее призвали в Уранферайн, хотя это было рабским трудом. Сагинор, возможно, был одним из первых, кто поверил в деление, потому что уже в 1937 году она, казалось, экспериментировала с разными материалами, пытаясь придумать способ захвата резонансных сечений урана и тория без большого фонового шума ».

  Я попытался разумно кивнуть, но мысленно простонал: почему я не уделял больше внимания лекциям профессора Райта, когда был здесь студентом?

  Я попросил Гарримана написать то, что он только что сказал, и отправить мне по электронной почте. Когда он услужливо закончил это, я спросил его о лауреатах Нобелевской премии, с которыми Мартина Сагинор могла встретиться в Вене или Геттингене. «Это должен быть кто-то, кто был бы в Чикаго примерно в 1955 году, потому что дочь Мартины приехала сюда искать его».

  Поиск тоже оказался сложным. В 1930-е годы физики походили на перелетных птиц, перелетавших из Копенгагена в Кембридж, из Калифорнии в Колумбию, останавливаясь по пути в Геттингене или Берлине и Париже.

  Гарриман сказал: «Вы знаете, наука не получала тех государственных денег на исследования в те дни, которые мы вкладывали в нее во время Манхэттенского проекта или во время холодной войны, но эти ребята - и девушки - должны были получать деньги от кого-то на поездки как они это сделали.

  Мы рассмотрели список лауреатов Нобелевской премии по физике и химии с двадцатых до 1950 года. Любое количество лауреатов могло быть в Германии или Вене, когда родилась Китти Биндер. Большинство европейских лауреатов бежали в Англию или США во время войны; Гарриман сказал, что любой из них мог бы провести время в Чикаго. Некоторые, например Ферми, поступили на факультет Чикагского университета. Другие работали здесь над Манхэттенским проектом или работали в Чикаго в качестве приглашенных ученых.

  «Чикаго был горячей точкой для физики после Второй мировой войны. Ферми, Теллер, они привлекли новое поколение физиков. Имеет ли значение национальность? "

  Я покачал головой. «Сагинор родила ребенка в 1930 или 31 году, так что отца она встретила либо в Вене, либо в Германии в 29 или 30 году. Судя по тому, что вы говорите, это мог быть кто угодно, от Вернера Гейзенберга до Роберта Оппенгеймера ».