Увы, семейное счастье Веры Константиновны продолжалось недолго: Полтавский мастерски выдавал себя не за того, кем был на самом деле. Наблюдательная и смекалистая девушка быстро заметила, что ее муж тайно связан с чекистами. Как-то ночью она на цыпочках прокралась в его кабинет и в лежащих на столе документах нашла подтверждение своим страшным догадкам: он печатал для ОГПУ списки белых лидеров.

Это так потрясло Веру Константиновну, что она подала на развод и довольно долго его ждала. По китайским законам Калерию оставили с отцом, что стало страшным ударом для всех Дубровиных.

Время затягивало раны. В 1931 году в Урумчи приехал молодой русский офицер Григорий Михайлович Иванов. Григорий стал вхож в семью Дубровиных, глава которой постоянно помогал русским беженцам. Вера Константиновна влюбилась в голубоглазого белокурого Григория и вышла замуж второй раз. Ей исполнилось всего двадцать два года.

Григорий Михайлович провел свое детство и юность в Харбине. Его мама, Анна Евдокимовна, окончила фельдшерско-акушерские курсы и работала в харбинской больнице акушеркой, а папа, Михаил Потапович, служил на КВЖД.

Григорий часто рассказывал молодой жене о своем родном городе, и Верочка полюбила Харбин заочно. Она родилась в Синьцзяне, но росла на сказках Пушкина, романах Достоевского и всегда знала, что Родина ее семьи – Россия. А Григорий рассказывал о Харбине как об удивительном мире, хранящем былую Россию, какой была она до революции, какой знали ее родители Верочки. Действительно, уникальный Харбин сохранял островок прежней дореволюционной России с ее обычаями и традициями, православной верой и идеалом служения Отчизне.

Харбин – русский город в Китае

Архиепископ Венский и Австрийский Нафанаил (Львов), выпускник Харбинского реального училища, в юности – рабочий на КВЖД, позднее келейник знаменитого архиепископа Нестора (Анисимова), настоятель церкви и законоучитель в детском приюте при Доме милосердия в Харбине, сказал: «Милостью Божией Харбин на четверть века продолжил нормальную дореволюционную русскую жизнь».

Поэт Михаил Шмейссер[18] писал в те годы о Харбине:

Верочка слушала рассказ мужа и поначалу недоумевала:

– Как же могли построить русский город в Китае?

И Григорий рассказывал о том, что знал с детства. Как подписали Россия и Китай в конце девятнадцатого века договор о строительстве Китайско-Восточной железной дороги, как постепенно стала КВЖД крупнейшим русским предприятием в Маньчжурии, и десятки тысяч русских приехали сюда на работу. Рассказывал, как на месте пересечения железной дорогой реки Сунхуацзян русские возвели мост и стали называть реку Сунгари. Маленькой китайской деревушке Хаобин у моста суждено было стать Харбином – городом русских железнодорожников. Согласно договору, Россия не могла вводить в Маньчжурию регулярные войска, и безопасность обеспечивала охранная стража КВЖД: пять конных сотен, две из которых были кубанские казаки.

В новый город потянулись русские купцы, предприниматели, крестьяне и прочие сословия. Первоначально состоящий из палаток и наспех сколоченных бараков, Харбин быстро рос. После крушения Белого движения здесь нашли прибежище белые офицеры и казаки со своими семьями, после начала коллективизации сюда бежали русские крестьяне. В 1924 году здесь жили сто тысяч русских. Управлял Харбином русский муниципалитет, который не зависел от китайских властей. В городе выходила белоэмигрантская пресса – других газет здесь не было.

Управляющий КВЖД, генерал-лейтенант Дмитрий Леонидович Хорват, любимец харбинцев, после революции один из лидеров Белого движения на Дальнем Востоке и соратник Колчака, стоял во главе управления огромной территорией полосы отчуждения железной дороги с 1903 по 1920 год. В годы его управления КВЖД Харбин процветал и часто в шутку назывался по имени генерала «счастливой благословенной Хорватией». В 1920 году Хорват с семьей уехал в Пекин и, благодаря своему огромному авторитету, сделал еще много доброго для гонимых соотечественников.

Верочка задумчиво спрашивала:

– А чем занимаются люди в Харбине, кроме обслуживания железной дороги?

Григорий с воодушевлением перечислял:

– Да у нас там видимо-невидимо всяких предприятий и цехов! Загибай пальчики: котельный цех, механический, кузнечно-литейный, вагонно-пассажирский, вагонно-товарный, электрическая станция, лесопильный завод, угольные шахты! Телеграф, автоматическая телефонная сеть, мощная типография, метеорологическая станция!

– Гришенька, я уже со счета сбилась!

– Магазины и пункты торговли мехом, шесть высших учебных заведений и около двадцати православных храмов. Вот что такое Харбин! А, чуть не забыл: у нас там есть два цирка: Боровского, с дрессированными лошадками, и циркового товарищества Дорес. Есть свой синематограф – самый первый, «Иллюзион» Финкельштейна, работает с 1906 года.

– Что это такое, Гришенька?

– Это такие движущиеся фотографии, живые фотографии. Ты сидишь, смотришь – и прямо на тебя едет поезд или идут люди… Я смотрел «Путешествие на Луну» Жоржа Мельеса. Просто поразительно… А еще у нас там свой симфонический оркестр, опера, оперетта, драматический театр! И балет, Верочка! Балет, которым руководят артисты Императорского московского балета, воспитанники Мариинского театра! Ты когда-нибудь была в цирке? Балет видела?

Вера Константиновна печально опускала голову: о таких чудесах она только слышала от родителей.

– Не печалься, солнышко мое! У нас с тобой все впереди! Мы с тобой поедем в Харбин, и я поведу тебя на балет, и в театр, и в синематограф мы тоже с тобой пойдем. И там нет никакой революции, никаких красных… А еще мы с тобой проедем по всем станциям нашей железной дороги, посмотрим каждую, пройдем по железнодорожным буфетам и попробуем все самое вкусное!

– Почему по буфетам? И что там дают?

– О, Верочка, буфеты КВЖД пользуются большой славой! В пассажирских поездах до последнего времени не было вагонов-ресторанов, и наши любители вкусно поесть отлично знали, где что продают! Мы с папой ездили на осмотр станций и ходили во все эти буфеты. Знали, что в буфете станции Дуйциньшань можно попробовать вкусные блинчатые пирожки, на станции Аньда – свежайшие молочные продукты, на Цицикар – сахарные арбузы, на Чжаланьтунь – удивительные борщи… На Яомынь папа покупал птичьи потроха, тут их покупали мешками, а также кур, гусей, уток… Южная линия снабжала фруктами, Восточная – ягодами и отличным пивом.

– Дорогой, не перекусить ли нам? Что-то аппетит разыгрался…

– Я не прочь… А какой вкусный хлеб пекли в наших харбинских пекарнях, Верочка! Помню, мама отправляла меня за круглым ситным хлебом и московским калачом, я шел и издалека начинал принюхиваться: чудесный запах разносился за несколько кварталов! Зайдешь – и глаза разбегаются: ржаной круглый с поджаренной корочкой, сайки французские с хрустящей корочкой, витушки сладкие, жулики, бублики, сушки, баранки…

– Все, Гришенька, хватит, я уже сильно есть захотела! Все это мы попробуем, когда приедем в твой город, а пока – давай есть лапшу.

И вот молодые ели китайскую лапшу и тофу и мечтали, как уедут они в русский город на китайской земле. По вечерам, перед сном, любимым Верочкиным развлечением стали рассказы мужа о Харбине.

Харбин. Центральная часть города