– Я обычно делаю вот так, но, возможно, я делаю неправильно.

А если спрашивали совет или мнение, то – так:

– Я думаю так, но, возможно, я не прав.

За такими ответами не было много желающих, ведь человек, обратившийся за советом или мнением, обыкновенно желает слышать фразы: «я тебе точно говорю», «я уверен», «я точно знаю», «только так можно», и неважно, что далее говорится о том, в чём человек и не разбирается вовсе или чего не умеет делать. Такие вступительные фразы имеют своё действие на спрашивающего совета. Вот и повелось так, что старый охотник редко к людям обращался, да и они к нему тоже. Хотя, когда доводилось ему общаться с людьми, он был рад поговорить на отвлечённые темы, пошутить и посмеяться. Но на серьёзные темы он не любил разговаривать. Что толку в этих разговорах. Лучше пошутить либо по конкретному делу поговорить: кто когда в тайгу собирается, какая цена нынче на пушнину – и о других насущных таёжных вопросах. Хоть и был он уже стар, но тело его было лёгким и выносливым, а глаза были ясными, цвета безоблачного неба. Взгляд был, как говорится, с прищуром, не то лукавый, не то насмешливый, но ни в коем случае не было в нём сарказма. Лукавый огонёк и добрая усмешка, да, именно так. Глаза его часто улыбались, даже тогда, когда уже довольно беззубый рот был молчалив и спокоен. Когда приезжали внуки, старый охотник с огромным удовольствием играл с ними в настольные игры. Он обожал хорошо знакомые шашки, домино и нарды, но был счастлив научиться и новым играм, обычно в изобилии привозимым внуками. А вот серьёзных разговоров по поводу его здоровья и того, что в его возрасте уже не надо бы охотиться в тайге зимой в одиночку, старался избегать. Старый охотник говорил, что чувствует себя хорошо и счастливо здесь, в тайге, и бросать охоту, а уж тем более куда-то уезжать не собирается. Он был одним из тех, кому посчастливилось приютить у себя в душе счастье. Охотник был счастлив, казалось, абсолютно от всего. Он был рад, когда приезжали родные, он был рад, когда они уезжали. Когда все вокруг сетовали, что зима затянулась, он был рад такой зиме. Он был рад тому состоянию природы, обычно зовущемуся непогодой, которая давала ему возможность побездельничать дома без зазрения совести, пить чай и смотреть в окно. Ему не нужно было переживать, что он не сможет выйти на воду для ловли рыбы или пойти на охоту. Он счастливо ел варёную гречку и запивал её сладким чаем. Когда все ругались на обилие мошки летом, то старый охотник радовался, что птицам имеется обилие пищи, да и, возможно, из-за мошки будет меньше туристов в тайге и животных будут меньше беспокоить. Во всём старый охотник мог найти чему порадоваться. И это не было убеждением себя или работой над собой. Просто однажды, он и сам не заметил как, в его душе поселилось счастье. Он помнил, когда примерно это произошло, но как и почему, понятия не имел. Даже в самые, казалось бы, тяжёлые моменты у него оставалось внутри что-то светлое и тёплое, что давало силы объяснить себе и пережить утраты, лишения и вообще всё, что другие люди называют несчастьем или тяжелыми временами. С тех пор как в душе старого охотника поселилось счастье, он стал почему-то меньше понимать людей и больше понимать природу, он сам стал менее понятен людям и кому-то даже казался чудаковатым, не от мира сего. Его душа, сердце и глаза улыбались. Порой ему становилось жаль, что он не стал счастливым раньше, еще в молодости, но на смену этому сожалению быстро приходило чувство благодарности за то, что такое с ним вообще произошло, и он снова был счастлив.

Утро выдалось морозное, погожее. Пушистый снег укрывал всё вокруг на многие километры. Куда ни глянь, повсюду безмолвная белая гладь, кое-где испещрённая следами животных. Снега выпало уже достаточно, чтобы передвигаться на снегоходе. Это было знаком для таёжных охотников, что пора отправляться на свои участки в глубь тайги. Старый охотник позвонил сыну сообщить, что завтра он уходит в тайгу на сезон охоты. Сказал, что чувствует себя отлично, что ещё после прошлого сезона сбора ягод и грибов в лесных избушках на своём охотничьем участке он оставил довольно провизии в металлических баках под замком, которые обыкновенно имеются в охотничьих избушках, чтобы оставлять провизию, до которой не смогут добраться мыши и прочая живность, а главное – медведи, которые периодически наведываются в избушки, наводя там сильный беспорядок, и, бывает, даже оставляют избу в непригодном для проживания состоянии. Раньше старый охотник брал с собой в тайгу очень много всего: инструмент для починки избушки, капканы и другие принадлежности для охоты, одежду и прочее, необходимое для жизни в тайге. Раньше всё это возилось на санях на лошади, но времена изменились, и теперь практически никто не отправлялся в тайгу на долгие месяцы на упряжке с лошадью. У всех были снегоходы или мотособаки, которые в тайге больше пользуются спросом. Мотособака – родственник обычного снегохода, но её сборка проще, и она приспособлена для перевоза большого количества груза. Зачастую собирают такой транспорт местные умельцы, стоит она дорого по местным меркам, но, в общем-то, почти каждый охотник, занимающийся промыслом, может позволить себе купить этого необходимого в тайге помощника. К мотособаке крепятся сани, бывает, и не одни, в зависимости от количества вещей. Старый охотник за пару дней до отъезда собрал всё необходимое и проверил свой транспорт на исправность. Вещи он собирал заранее, чтобы потом в течение пары дней докладывать, что забыл положить сразу, как это обычно бывает.

К старому охотнику пару дней назад наведался сосед, немного моложе него, чтобы сообщить о своём отъезде в тайгу. Обычно охотники, не имевшие семьи, ставили соседей в известность о своём отъезде, чтобы те на всякий случай знали, куда и на сколько уехал одинокий житель. Сосед старого охотника не был одинок, он зашёл к нему на чай больше с целью осведомиться о планах старика, о погоде, о прогнозах цен на пушнину. У соседа были грандиозные планы на сезон, он мечтал побить рекорды своих прежних сезонов и добыть как можно больше пушнины. В ответ старый охотник лишь улыбнулся и сказал:

– Ну дай бог.

Соседи общались не очень долго, у каждого впереди была долгая дорога, и нужно было хорошо подготовиться и отдохнуть, они пожелали друг другу удачного сезона и возвращения целыми и невредимыми.

В планах старика был лишь тот минимальный ежегодный план по пушнине, который позволял ему оставаться хозяином своего участка и не сходить со счетов у администрации. Он был уверен, что тайга, как и прежде, даст ему то, за чем он пришёл, ведь они были заодно. Старый охотник любил исконных таёжных обитателей всем сердцем, и, казалось, они это знали и чувствовали. Удивительно, но с тех пор, как старик перестал быть добытчиком и стал охранителем своего участка, тайга со своими жителями стали раскрываться совсем с другой стороны для своего друга и единомышленника. Охотник ещё раньше замечал, что когда он идёт в тайгу без ружья, то рябчики садятся на ветки чуть ли не над его головой, зайцы не спешат убегать прочь, а могут застыть, сидя недалеко, и внимательно разглядывать старика. Путики для ловли пушных зверьков он более не ставил очень далеко от избушки, как делал это ранее, так как старику нужно было добыть совсем немного зверьков, поэтому и ружьё, отходя недалеко от избушки, он обыкновенно не брал. Но иногда всё же приходилось брать с собой ружьё, и тогда ни зверя, ни птиц не было рядом, все разбегались и разлетались, только завидев его на горизонте. Когда в одной избушке по приезде обнаруживались следы медвежьего дебоша, приходилось отправляться в другую избушку в надежде, что в ней всё в порядке, в целости и сохранности. Избушек на участке было несколько, все готовы к проживанию в сезон охоты, находились они довольно далеко друг от друга, и в дороге от одного домика к другому могло сучиться что угодно. Охотник не боялся дикого зверя, он переживал, что техника может подвести или случиться что-то другое, что заставит его провести долгие дни в тайге под открытым небом. Провизии он брал с собой достаточно, но если вдруг она иссякнет, то может и ружьё пригодиться. Это может быть тот случай, когда охотнику придётся поступиться спокойствием своей души и лишить жизни птицу или другую мелкую дичь, какую придётся, чтобы сохранить свою жизнь. Такого случая, к счастью, не случилось ни разу, но охотник знал, что в тайге может произойти всякое. Случись, что он остался в тайге и провизия иссякла, он, возможно, со спокойствием принял бы свою кончину, смирившись и не пожелав лишать кого-то жизни, но, имея при себе заряженное ружьё, он давал себе возможность выбора. Старый охотник давно уже не хватался за жизнь, он просто был благодарен за новый день и наслаждался им, понимая, что другого может и не быть. Каждый вечер, лёжа в кровати, он делал глубокий вдох с улыбкой на губах, вспоминая то хорошее, что подарил минувший день, и не было ни одного дня, в котором он не нашёл бы чего-то замечательного, ради чего стоило ему улыбнуться и сказать: «Спасибо».