О жестоком отношении к узникам свидетельствовал и диспетчер железнодорожной станции Треблинка, участник польского подполья Ф. Зомбецкий: «Зимой 1941 года я видел, как со ст[анции] Малкиня шла группа заключенных по направлению в лагерь. Сзади себя они тащили за ноги обессиливших людей, одежда на них была порвана, и их тащили, по существу, голыми по снегу. Очень часто можно было видеть, как заключенные зимой ходили на работу босыми, без обуви и были очень легко одеты. ‹…› Немцы и вахманы, охранявшие заключенных, были всегда пьяны. Мне известно, что они заставляли есть людей рвоту, т. е. то, что они, будучи пьяными, вырыгали на землю»[12].
Сам трудовой лагерь Треблинка, обнесенный двухметровым ограждением из колючей проволокой, имевший сторожевые башни и входные ворота на северо-востоке с надписью «Arbeit macht frei», был разбит на административно-экономическую и тюремную зоны, причем в последней со временем женщины, мужчины-поляки и мужчины-евреи были отделены друг от друга. Средняя численность заключенных одномоментно составляла около 1,2–1,5 тыс. человек, 800–900 из них постоянно трудились либо в гравийном карьере, либо на станции Малкиния, где грузили гравий в вагоны. Постепенно география труда расширялась и включала в себя осушение болот, работы на других станциях, строительство дорог, лесозаготовку и пр. Непосредственно в «трудовой» Треблинке находились столярные и слесарные мастерские, портные, прачечная, кухня, пекарня и другие учреждения.
К работе в карьере и обслуживанию лагеря нацисты также привлекали вольнонаемных рабочих, в основном жителей близлежащих деревень. Это способствовало распространению рассказов о тяжелом положении заключенных, а потому поддерживало обстановку страха. Например, житель деревни Вулька-Окронглик Станислав Крым, работавший по найму в песчаном карьере, передавал в 1944 г. советским следователям следующие сведения: «Все заключенные-поляки, исключая немногих, были истощены, едва передвигали ноги. Оказать им помощь, передать что-либо запрещалось под страхом смерти. Многие заключенные-поляки умирали от голода, болезней. Многих немцы расстреливали. Мой дом расположен от места расстрела в 200–250 метрах. Много раз видел, когда немцы вели партии на расстрел заключенных-поляков»[13].
История этого трудового лагеря, возможно, и не привлекла бы широкого внимания сегодня, если бы рядом нацисты не построили одноименный лагерь смерти. Его появление стало прямым следствием принятия решения о том, что все евреи Европы подлежат уничтожению. Дата, когда А. Гитлер отдал соответствующий приказ, точно не известна. Считается, что проработка вопроса началась в августе 1941 г. В конце сентября – начале октября глава Генерал-губернаторства (в него были сведены те польские земли, которые не присоединили непосредственно к Германии, а также некоторые районы, находившиеся в составе СССР) Ганс Франк посетил ставку фюрера. Вероятно, именно тогда было решено превратить подведомственную ему территорию в место тотального уничтожения, а массовые убийства с лета 1942 г. получили кодовое название «Операция Рейнхард» («Aktion Reinhardt»).
Проведение операции поручили руководителю полиции и СС в Люблинском округе бригадефюреру СС Одило Глобочнику (в этом вопросе он подчинялся лично Г. Гиммлеру), при нем был создан специальный штаб во главе со штурмбаннфюрером СС Германом Хёфле. В него входили примерно 450 человек, причем ключевую роль играли около сотни специалистов – «ветеранов» только что закрывшейся программы «Т-4» (Aktion T4), в ходе которой в 1939–1941 гг. нацисты уничтожали людей с врожденными физическими и ментальными отклонениями – словом, всех, кого они считали «портящими» генофонд нации. Опыт по их – преимущественно немцев – умерщвлению, в том числе с использованием газа, оказался востребован для проведения в жизнь «окончательного решения еврейского вопроса»[14].
Формирование штаба Г. Хёфле началось осенью 1941 г. В нояб ре началась подготовка к строительству лагеря смерти в Белжеце, а в конце года – в Собиборе. Уже в начале декабря начал функционировать лагерь смерти Хелмно, не подчинявшийся О. Глобочнику: здесь убивали «лишних» (т. е. нетрудоспособных) евреев Лодзинского гетто. 20 января 1942 г. состоялось известное совещание в Ванзее (так называемая «Ванзейская конференция»), на котором ответственные сотрудники различных ведомств согласовали основные парамет ры реализации уничтожения евреев[15]. В середине марта 1942 г. «двери открыл» Белжец. В это же время началось создание лагеря смерти Собибор, первая небольшая группа евреев прибыла еще в апреле, а с 3 мая начался постоянный прием эшелонов с обреченными на скорую смерть[16]. Треблинка стала третьим таким лагерем. Нужно особо отметить, что все эти «центры смерти» не являлись классическими эсэсовскими концлагерями, хотя организационно в той или иной мере наследовали им, и административно не подчинялись отделу D Главного административно-хозяйственного управления РСХА, который и ведал основной концлагерной системой. В случае «Операции Рейнхард» речь идет о создании весьма специфических и, стоит сказать, беспрецедентных в мировой истории учреждений.
Лагерь смерти Треблинка: создание и первые месяцы функционирования
Выбор места строительства обуславливался относительной близостью к Варшаве (80 км), наличием железнодорожной ветки Варшава – Белосток, а также трудового лагеря, заключенные из которого использовались на строительстве. К работам привлекались также евреи из окрестностей и Варшавского гетто. Непосредственно местность, где создавался лагерь смерти, была открытой, песчаной, вокруг росли небольшие рощи. Будущий центр уничтожения располагался примерно в 2 км от трудового лагеря, в 1 км от деревни Вулька-Окронглик и в 4 км от станции Треблинка. Строительство началось в мае и стало результатом визита Г. Гиммлера в Варшаву, который состоялся 19 апреля[17]. Подряд был отдан компании «Шенбронн», но на месте трудились в основном подневольные рабочие – поляки и евреи под руководством оберштурмфюрера СС Рихарда Томаллы, уже имевшего опыт создания инфраструктуры Белжеца и Собибора. Иногда его ошибочно называют первым комендантом Треблинки.
Один из привлеченных к строительству польских узников трудового лагеря Юзеф Сопило свидетельствовал в августе 1944 г., что возведение лагеря смерти началось с огораживания местности и проведения отдельной железнодорожной ветки от станции Треблинка. Тогда же заложили фундаменты будущих газовых камер, однако заканчивали их уже еврейские заключенные[18]. Местная жительница Геня Марчинякувна[19] вспоминала, что вместе с подругой была нанята в качестве повара и прибыла на место строительства лагеря смерти 28 мая 1942 г. По ее словам, на тот момент здесь трудились 50 поляков и 150 евреев (вскоре к ним добавили еще 150 евреев из г. Венгрува, а потом – еще 300), был построен только один барак, еще один строился: «Все же рабочие-евреи спали в сарае, прямо на песке, потому что пола фактически никакого не было. 50 поляков-рабочих на ночь отпускали по домам. Все они были жителями ближайших деревень»[20].
Нацисты ночевали в трудовом лагере. По мере строительства бараков и эсэсовцы, и вахманы перебирались на новое место. При скудном пайке рабочие трудились по 11–12 часов в день, подвергаясь постоянным издевательствам и избиениям. «Условия работы поляков на строительстве лагеря были ужасные. Работа была очень тяжелая, а кормили очень плохо. Избивали плетьми и палками очень ужасно. Если поляк заболевал, то его бросали на землю за уборной, и никто к нему не смел подходить. Где эти больные, как правило, и умирали, так как пищи им никакой не давали», – вспоминал Ю. Сопило[21]. Схожим образом говорила о событиях июня 1942 г. и Г. Марчинякувна: «Всех же тех, которые теряли в лагере последние силы и были лишены возможности проделывать работу, немцы расстреливали. В конце июня месяца 1942 года я сама видела, как немцы увели в лес на расстрел около 100 потерявших трудоспособность евреев»[22].
