– Если вы будете с нами сотрудничать, то мы оставим в живых вас и ваши семьи. Если вы расскажете кем вы являетесь и расскажете всё что знаете, то мы дадим вам пищу и пощаду, – продолжал увещевать офицер, а Диана продолжала переводить.

Диана хорошо знала русский язык благодаря школе в США, в которой преподавали русский как дополнительный язык по выбору. Её нравился русский, сложный и витиеватый, как и россияне.

Диана сейчас, как и всегда, с трудом наблюдала сцены пыток. И приходила, хоть и была ругаема за это отцом, только к офицеру Джиму Кофилду, самому гуманному на её взгляд. Наместник требовал чтобы Диана была на всех допросах и истязаниях, зная о её симпатии к русским, пытаясь таким образом вытравить из неё любовь к этим людям. А на самом деле только укреплял её.

– Вот ты, – офицер подошёл к Артуру и ткнул его остриём ножа в горло. – Ты ещё молод и мог бы пожить, родить детей и жениться. Но ты выбираешь что? Умереть? Но Артур только посмотрел на офицера потухшим взглядом, затем перевёл взгляд на Диану.

Офицер отошёл к Клыку поднёс к его уху большой охотничий нож, отрезал ухо и съел его с поразительно спокойным видом. Клык молчаливо стерпел и потерял сознание. Коллаборант Сергей пнул Клыка и тот упал навзничь. Диана подбежала к Клыку и приложила к его уху марлевый тампон, останавливая кровь. Потом перебинтовала его голову. Остальные повстанцы сидели понурые и запытанные до полуобморочного состояния и уже не реагировали на такие вопиюще жестокие выходки Натовского офицера.

К решётке пыточной камеры подошёл конвой и доложил, что смотритель вызывает Артура Попова на беседу к себе. Офицер вытер лицо от крови и отдал Артура конвою. Его развязали и увели. Артур кричал и пытался сопротивляться из последних сил, но безуспешно.

Офицер приказал убить одного из повстанцев для острастки остальных. Но, пришедший в сознание Клык, просит офицера не убивать невиновного человека:

– Убейте лучше меня.

– Вот ты какой. А что если и тебя, и его?!

Прозвучал выстрел.

***

Пройдя по территории ограждённой колючей проволокой и вышками охраны, конвой, с еле несущим ноги Артуром, вошёл на второй этаж детского садика, окна которого заделаны решётками, а затем прошли в кабинет смотрителя лагеря временного содержания заключённых. Это «заведение» было похоже на тюрьму, но это был настоящий концентрационный лагерь. Заключённые содержались в нечеловеческих условиях – тысячи россиян разных национальностей влачили существование и умирали здесь от голода и пыток. И таких тюрем было шесть штук в разных частях города. Единственное, чего здесь не было, так это газовых камер и принудительных работ. Но и без этого трупов хватало. Они беспрерывно пополняли штабеля уже лежащих в больших рвах, засыпанных хлоркой товарищей.

Конвойные посадили Артура на такой же стул и также посреди комнаты, обставленной по-конторски скудно, но с большим обилием растений. Вообще одной из отличительных черт оккупантов была страсть к зелёным домашним насаждениям разного размера. Зелень была везде и много – в их домах, в кабинетах, коридорах и везде где только можно.

Форма смотрителя, как и других сотрудников контрразведки была полностью белая, с молочным оттенком, с серебристыми лампасами и погонами. Смотритель, пожилой мужчина, в звании полковника, отличавшийся от остальных серебристым высоким воротником с ажурной вышивкой полковничьих знаков отличия, поприветствовал Артура на русском языке и сел напротив него на такой же стул и протянул платок. Артур вытер с лица кровь. Затем смотритель дал Артуру воды и тот попил из бутылки.

– Ты хочешь увидеть свою жену?

– Что? – Артур удивился, что они знают о нём хоть что-то. Ведь он представился ложным именем.

– Будущую жену, прошу прощения. Вы с ней конечно только собирались пожениться.

– Нет. Только не её! – отчаянно промолвил Артур и поник ещё больше. – Пожалуйста.

– Она выдала твою пропажу своим поведением. Искала тебя. Волновалась. Она тебя любит. Хорошая девушка.

– Где она?! Не смейте её трогать, – Артур вскочил со стула и бросился на смотрителя, уперевшись в него он дотолкал смотрителя до стола и начал клацать челюстями, пытаясь укусить.

Конвойные поспешили успокоить Артура и ударили его в живот от чего тот согнулся. Затем один из конвойных ударил Артура по челюсти твёрдым носком ботинка от чего у того подскочила голова как футбольный мячик и опустилась обратно.

Если бы руки Артура не были связаны за спиной, то он бы точно задушил смотрителя:

– Ты, я убью тебя!

– Меня зовут. Дик Роджерс. Приятно познакомится.

Артур некоторое время извивался на стуле от боли, но потом выпрямился и успокоился. Смотритель в это время закурил сигарету и поправил свой мундир.

– Что вам надо, я ничего не знаю! За что вы меня пытаете? – почти плакал Артур.

– Ты и сам знаешь. Поэтому ты здесь. Но не в моих интересах тебе причинять боль. Я должен хранить порядок. А ты ему препятствуешь, своим пособничеством террористам. Ты должен просто быть добропорядочным гражданином. Но у тебя есть шанс. Я верю тебе. Нам нужна твоя помощь, – дружелюбно, наклонившись к Артуру, сказал смотритель. – И тогда я помогу тебе Артур. По рукам? – смотритель наклонился к Артуру ближе и начал шептать ему что-то на ухо, затем отстранился и улыбнулся.

Артур подумал некоторое время, поднял глаза на смотрителя и согласно кивнул головой, стряхнув с глаз накатившиеся слёзы.

***

Взвыла сирена, разрушив молчание ночи. Вооружённые часовые на вышка смотрели в прицелы выслеживая сбежавшего заключённого. Автоматчики поднялись по тревоге и через некоторое время, организованно бросились искать сбежавшего.

Артур бежал босиком, из последних сил, в сторону леса. Вдалеке за ним залаяли собаки. Опираясь на деревья, делая передышки, Артур, благодаря тому, что дежурный патруль по лагерю заметил дыру в заборе не сразу, у него была небольшая фора. И он воспользовался ей сполна. Он знал куда бежать. Артур рухнул в холодную реку со всего разбега как в любимую тёплую кровать. Она была для него спасением. Хоть и ледяная вода забирала жизненные силы, но придавала моральных сил от счастья освобождения от заключения. Бултыхаясь, чтобы не утонуть и не замёрзнуть, Артур начал двигаться в направлении противоположного берега.

С рассветом Артур ожидал тёплого солнца и рассчитывал согреться, разведя костёр – линзу от лупы, которую припрятал у себя за пазухой, украв лупу из кабинета смотрителя. А дальше? А дальше к повстанцам. В борьбу.

3.1. Настоящее время. 01.09.2039 г.

В честь третьей годовщины «вторжения» был организован очередной ежегодный бал. Это был торжественный день для оккупантов. Светлый просторный актовый зал администрации Новосибирской области, украшенный в честь мероприятия стал местом проведения пышной церемонии. Звучала негромкая фортепьянная музыка. Зал был завешан золотистого цвета драпом с вплетёнными серебристыми нитями.

Мужчины – в красивых чёрных костюмах и лакированных туфлях, женщины – в платьях с кружевами и рюшками переговаривались друг с другом целуясь, пожимая руки, выпивая шампанское и коньяк с подносов лакеев отобранных из рядов выдрессированных коллаборантов. На лоснящихся жиром рожах захватчиков сияли улыбки и читалась безмятежность. Православные священники непрестанно крестились и пили халявное шампанское в двойных дозах, опустошая подносы официантов ещё на подходу к основной массе торжествующих. Слышалась французская, немецкая и испанская речь. Помимо высшего военного и административного состава американского оккупационного режима и соответствующих представителей других стран из блока НАТО, пропуска на это мероприятия получили особо приближённые и выслужившиеся коллаборанты: низшие чиновники администраций, директора заводов, и представители бизнеса. Часть из жителей, сотрудничавших с оккупантами, назывались коллаборантами. Другие же были нейтральными но подчинялись режиму и были «в тени», их звали «повстанцы», «партизаны». Вторые не любили первых, как и первые вторых.