Боже, боже, боже! Пусть это быстрее закончится! – молюсь про себя, дрожа всем телом. Хочу зажать уши, но не могу. Мне необходимо слышать голос Долгова. Необходимо знать, что с ним все в порядке. Поэтому, когда все смолкает, я едва не отдаю Богу душу от леденящего ужаса. В ушах до сих пор звенит, и я ни черта не могу понять.

– Сережа… – поднимаю голову.

– Сядь, как сидела! – рявкает Долгов и, закрыв окно, хлопает по водительскому сидению. – Гони, Витек, гони. Выжимай на полную, надо оторваться.

Машина набирает какую-то сумасшедшую скорость, Долгову звонят, и он начинает орать, судя по всему, на Гридасика, я принимаю прежнюю позу и пытаюсь сдержать слезы. Напряжение и вполне осязаемый страх в голосе Долгова пугают меня гораздо сильнее перестрелки и возможности разбиться. Кажется, ситуация совершенно вышла из-под контроля.

– Давай, Гридасик, бери их на себя и узнай самое главное, чьи они, мы щас с этими гандонами разберемся, а ты потом сразу к Копченому, тачки меняй. Не хватало еще перед ментами засветиться раньше времени, – долетает до меня обрывок разговора, а потом снова начинается какой-то дурдом: пальба, крики, вихляния машины.

Мои нервы – таки не выдерживают и, я зажимаю уши, дрожа, как листик на ветру.

Но все резко обрывается: мы тормозим, Долгов тормошит меня за воротник бронежилета.

– Настя, быстро вставай, бежим! – кричит он. Обезумев от страха, я подскакиваю и тут же оседаю от скрутившей меня боли в животе. Но Долгов, не замечая, продолжает тащить на улицу.

Сцепив зубы, пытаюсь взять себя в руки и не быть обузой, даже пробегаю несколько метров в сторону лесополосы, но как только машина позади нас с визгом срывается с места, обессиленно падаю.

– Вставай! Быстрее! Настя, быстрее! У нас пару минут, – раздраженно выпаливает Долгов, лихорадочно оглядывая дорогу и, снова схватив меня за воротник, пытается поднять. А я, как ни силюсь, не могу перетерпеть эту режущую боль.

– Не могу-у! – разрыдавшись от бессилия, качаю головой.

– Что? – задохнувшись в момент звереет Серёжа. – Ты, бл*дь, специально что ли? Совсем идиотка? Думаешь, это шутки или твой Елисеев примчался? Да кто угодно может быть, дура! Убьют тебя вместе со мной и глазом не моргнут. Встала, живо!

Он все-таки поднимает меня и грубо толкает вперед. Я делаю шаг и от боли едва не теряю сознание. Наверное, у меня вырывается какой-то крик, потому что Долгов замирает.

– Да что такое? – рычит, заглядывая в мое заплаканное лицо.

– Больно, – все, что могу выдохнуть и берусь за живот. Долгов втягивает с шумом воздух, но недолго думая, подхватывает меня и взваливает себе на плечи. Я повисаю, как полотенце на его шее и едва могу вздохнуть. Каково ему бежать со мной и двумя десятикилограммовыми бронежилетами, я даже боюсь представить.

За спиной раздается визг тормозящих шин. Я с ужасом оглядываюсь и вижу, как из машины выскакивают бритоголовые качки с пистолетами наперевес.

– Серёжа, там… там… – пытаюсь предупредить, но от панического ужаса не могу сложить буквы в слова. У Долгова вырывается что-то похожее на рык упрямого животного, пытающегося выжать из своих сил максимум.

Он ускоряется и на бешеной скорости залетает в лес, мчится между деревьями, кустами, не разбирая дороги. Ветки безжалостно хлещут по лицу, но я даже не замечаю. Все мои мысли и мольбы только о том, чтобы нас не догнали.

Однако Серёжа буквально через пару минут останавливается и бросается к какому-то холму. Сгрузив меня неподалеку, он начинает, словно сумасшедший рыскать вокруг, и уже в следующее мгновение победно улыбается. Откидывает кучу веток и пластов травы, за которым оказывается что-то похожее на деревянную створку.

– Это что, землянка? – спрашиваю, подходя ближе, когда он открывает эту своеобразную дверь, и перед нами открывается нечто похожее на низенькую комнату.

– Да, – кивает Долгов, быстро оглядывая ее. – Залазь. Судя по всему, здесь давно никто не живет.

Мне становиться жутко, но выбора нет. Правда, когда подползаю к входу, замираю и перевожу взгляд на Долгова.

– А ты? – спрашиваю, похолодев от догадки.

– Полезай. Я побегаю немного, надо их увести, – подталкивает он, подтверждая мои опасения.

– Ты с ума сошел?! – цепляюсь мертвой хваткой и истерично тараторю. – Нет. Не надо. Нас не найдут.

– Найдут, Настюш, это не сложно, – убирает он мою руку со своего предплечья и нажимает мне на плечи. – Давай, у нас мало времени.

– Но…– всхлипываю, продолжая лихорадочно держаться за него.

 В это мгновение все отходит на второй план. И Глазастик, и мама, и прошедшая ночь, и все- все обиды, и непонимание. Остается только моя проклятая любовь, и страх за него, и я не могу отпустить. Просто не могу. Ибо знаю, что не переживу, если потеряю еще и его.

– Никаких "но"! – отрезает он, насильно заталкивая меня в землянку и, бросив следом телефон и пистолет, дает последние напутствия. – Что бы ни происходило, ты сидишь здесь и ждешь, когда этот телефон зазвонит. Поняла?

Я плачу, но киваю, он же продолжает.

– Если кто-то полезет – пристрелишь. Ни секунды не думай, просто стреляй в голову! Потом спрячься здесь неподалеку, чтобы был хороший обзор землянки и жди того, кто прибежит на выстрел. В него тоже стреляй. Поняла?

– Да, – смотрю на него сквозь пелену слез и отчаяния.

– Умница, – кивает он с вымученной улыбкой и тоже смотрит. Смотрит так, словно каждое слово дается ему через нестерпимую боль и муку. – Ничего не бойся. Даже, если со мной что-то случится, этот телефон все равно зазвонит, и у тебя все будет хорошо…

Он еще что-то обещает, а я не слышу, просто смотрю и задыхаюсь от понимания, что, возможно, вижу его в последний раз.

– Поняла? – уточняет он снова, я на автомате киваю. Он хочет что-то еще сказать, но усмехнувшись, будто самому себе, замолкает.

На несколько секунд повисает душащая, звенящая от кучи невысказанных слов тишина. Мы смотрим друг другу в глаза, в них столько всего… Боже, сколько же там всего! Оно клокочет в груди, рвется наружу, но как только подступает к горлу, застывает там колючим комом. И как ни стараешься, не можешь сказать ни единого гребанного слова.

– Анастасия Андреевна, – выдавливает все же Долгов через силу.

– Да… Сергей Эльдарович? – хриплю, подхватывая его тон.

Он тяжело сглатывает и шепчет с горькой ухмылкой:

– Твои ноги – самое ох*енное, что я видел в этой жизни.

Не знаю, чего я ждала, но уж точно не этого. У меня вырывается истеричный смешок, который тут же перерастает в рыдание, ибо дверка захлопывается, отрезая меня от внешнего мира, а главное от него – от мужчины, которого я должна бы ненавидеть, но продолжаю любить, любить вопреки всему.

Следующие часы я пребываю в таком нервном напряжении, что даже забываю о боли в животе. Каждый шорох подобен маленькой смерти, а уж когда где-то вдалеке начинают раздаваться выстрелы, со слезами оседаю на землю и вспоминаю все молитвы, которым нас учили в православном лагере. Я молюсь так неистово, что даже пропускаю момент, когда дверь в землянку открывается.

Подскочив, в последний момент вскидываю пистолет, но тут узнаю в косматом бородаче Гридаса и выдыхаю на секунду облегченно, чтобы в следующее мгновение в ужасе застыть, понимая, что это может значит.

– Спокойно! – предостерегающе вытягивает Гридасик руку. – Я от Серёги.

– Где он? – шепчу, забыв о том, что надо стрелять. Все мои мысли лишь о Долгове

– С ним все нормально, плечо немного зацепило, а так…

– Плечо? – пошатнувшись, едва не оседаю вновь.

– Да. Но там малёха, – заверяет он, косясь на пистолет в моих трясущихся руках.

– Я тебе не верю, – качаю головой и снимаю пистолет с предохранителя, сообразив, наконец, что и Гридас может быть предателем.

– Так. Тихо! Ти-хо! Я от Долгова! – пятится он назад, попутно доставая из штанов телефон. –  Смотри, звоню ему.

Он трясет сотовым, как погремушкой и демонстративно нажимает на вызов.