Вот же дерьмо…

— Мастер Криггс, на пару слов, — невозмутимо прождавший с десяток секунд бог спокойно открыл внешнюю дверь крепости, приглашая меня выйти.

Проследовав наружу, я с наслаждением содрал с лица маску, свирепо закуривая. В груди… было больно. Люди и желтоглазые на которых я рассчитывал. На которых хотел опереться. Нормальные, адекватные, без камней запазухой. Раз… и их нет. Не верить Ахиолу причин не было, ему нет смысла врать в данном случае.

— Мастер Криггс, предлагаю нечто простое, — ровно сказал бог, разминая все свои шесть рук, — Вы принимаете назад должность шерифа. Контролируете крепость. Защищаете её, пока я не стабилизирую ситуацию в городе. Затем, как только мы сможем поставить сюда замену, возвращаетесь назад. Предупреждая ваш вопрос — не только мне, нам всем необходимо, чтобы крепость держалась, пока все разногласия не будут решены. За эту службу мы гарантируем вам, лично вам, членство в Совете, которое в будущем, после того как неприятности будут… урегулированы, может быть трансформировано в свободный выход из города. Это помимо наших с вами личных соглашений.

— Освободились вакантные места? — с кривой усмешкой спросил я, смоля сигарету.

— И это тоже, — кивнул бог, — Но мы, в ходе дискуссий, пришли к выводу, что игнорировать ваши тезисы, выданные Совету ранее, мы не в праве.

— Что вообще происходит? — сдался я, решив принять предложение мэра.

— Мы ищем тестикулы Мадре, шериф Криггс, — ровным тоном сказал бог, перед тем как исчезнуть.

На кисти его средней левой руки не хватало половины безымянного пальца.

— Мы делили апельсин, много наших полегло, — выдохнул я, начиная отдирать непослушную дверь от косяка.

А через пару минут задавал один очень простой вопрос одной слишком мечтательной девушке.

— Туда? Или туда?

Она была дурой, матерщинницей, эгоисткой и слишком любила выпить… но трусихой Пенелопу Кайзенхерц назвать было сложно.

Глухой и мощный взрыв противопехотной мины мы услышали даже в крепости.

Последствия есть у любых действий. Каким бы малым или незначительным оно не казалось, инициируемое (или нет) тобой деяние вызывает у мира ответную реакцию. Некоторые из них можно легко отследить. Алкоголь и табакокурение, приводящие к образованию новой вредной привычки, вступление в брак, символизирующее, что по твоему дому начнёт бегать женщина, либо не выход на работу, от чего лютующее начальство вполне способно подвергнуть оступившегося различным карам. Точнее, подвергнет обязательно. Множество несправедливостей готово подкинуть тебе бытиё, ожидаешь ты этого или нет.

В моём конкретном случае совершенно ни в чём не виноватого кида, закон ответки был строг и нелогичен, глася, что если я взрываю чью-то бывшую лучшую подругу, то, как минимум, должен теперь потрудиться, вернув её останки желающей скорбеть женщине. И хоронить, естественно. Разумеется, процесс извлечения пришлось брать на себя.

— Я с тобой! — подорвалась миниатюрная мулатка сильной степени заплаканности, за что и получила мягкий толчок назад на кушетку.

— Нет.

— Почему?!

— Потому что я соберу достаточно. А ты помрёшь, пытаясь собрать всё, — поведал мудрый я любовнице-нахлебнице, заставляя ту на некоторое время приобрести сугубо европейский окрас, побледнев.

Да, эмпатия у меня отключается, когда происходящее перестаёт быть рациональным, но вынуждая меня соответствовать чужим ожиданиям. В данном конкретном случае большинство живых в крепости были на стороне Нимеи, желая непременно похоронить старушку Пенни. Их, в данный момент, совсем не волновало, что у нас, по сути, продуваемый всеми ветрами каменный амбар, где буквально каждый момент жизни и комфорта требует немедленного внимания. С другой стороны, и я сам откинул мысль о том, чтобы послать на эту угрюмую миссию Элли, которой совершенно ничего бы не грозило. Кроме моральной травмы, ага.

В общем, пришлось идти. Аккуратно, по следам, после тщательной разведки с верхнего этажа башни. Затем сбор покойной госпожи Кайзенхерц в мешок. Заполнив его на уровне «достаточно» без какого-либо дополнительного риска, я удовлетворенно кивнул сам себе, а затем… получил пулю в бедро.

Упав на песок, первой же мыслью было «Всё, отбегался». Выманили из крепости под удобным предлогом, а теперь с комфортом и спокойно расстреливают. Каюк вам, товарищ Криггс. Спокойно лежать и ждать следующую пулю мне не хотелось, чему способствовали свистящие над головой пули. Потратив пару секунд и половину нервной ткани на разведку, я понял, что из крепости стреляют не по мне, а по тем, кто прострелил мне ляжку. По нападающим.

Это ободрило и придало сил настолько, что, схватив мешок, я быстро-быстро пополз по своим следам назад, плюясь песком, ругаясь и хваля себя за то, что набрал достаточно Пенелопы. Злюка уже дважды совершила подвиг, ловя собой предназначенные мне пули. Так и доволокся назад, ничего не понимая, ничего не видя, со сверлящей ляжку болью, не сколько мешающей, сколько помогающей почкам щедро делиться адреналином. Ввалившись внутрь и пихнув мешок в угол, я заблокировал двери, громко требуя объяснения матом.

— Эльфы! — помимо всего прочего донеслось сверху голосом Уинстона. Низкорослый гном бабахнул, судя по всему, из краденого им когда-то орудия крейсера Авроры, а затем заорал уточняюще, — Куатрианские эльфы!!

Вашу калошу, третье «посольство» пришло убиваться!

Время… время нам дали. По мне отработал разведывательный отряд, выяснявший начало границы минных полей. Отстрелялись они и, спугнутые шквальным паническим огнем из крепости, отступили, открывая дорогу атаке. А сам штурм начался не сразу, даже дав мне время занять позицию на третьем этаже с винтовкой, но без штанов. Этой важной частью костюма пришлось пренебречь, чтобы дать возможность Эльме добраться до раны с перевязочными материалами. Еще одна задница… я совсем забыл запастись живыми курицами-«аптечками».

Эльфов было три-четыре сотни. Солидная орава запыленных и суровых бойцов, которых я едва мог видеть даже со своим зрением — мешал перегретый воздух пустыни. А вот подбирающийся ползком авангард я видел куда лучше, в отличие от прекративших стрелять хайкортцев. Около десятка эльфов под накидками песочного цвета целеустремленно ползли вперед, к границе минного поля. Немного пораскинув мозгами, я отдал мысленную команду одному из браслетов, отвечающему за контроль нежити в пределах крепости, а затем приник к прицелу ружья, надеясь выцелить кого-нибудь из ползущих.

— Элли, тут маги! — спохватился я, — Прячься!

Девочка-призрак, ставшая, кстати, куда сильнее здесь, в Внешней Зоне, распоряжение выполнила с похвальной скоростью, стремительно удрав куда подальше, а я, наконец, начал вести огонь по явно ничего хорошего не замышлявшим магам. Вопиющий идиотизм. Тот, кто своими руками убил большую часть причин находиться в Хайкорте, стреляет по тем, кто идёт на штурм из отчаяния, желая донести мнение Куатры до Основателей.

Мазал я, конечно, безбожно. Расстояние больше километра, воздух дрожит, фигурки в зрении колеблются, шансов попасть — ноль. Только вот ползущий разумный является существом… ползущим и разумным, от чего ползёт он, бедолага, головой вперёд. А видя какую-никакую опасность в виде тут и там вздымаемых из песка бурунчиков от пуль, совершенно закономерно боится, злясь на того, кто в его сторону стреляет. Так как голова у него одна, даже если она прикрыта магией.

А моему зрению, точнее, той его части, которая определяет злобу, страх и ихорников, на колебания воздуха так же чхать, как и на стены, почву, камни и, возможно, даже Ахиола.

Не попав с двадцати пуль, я попал с двадцать первой. Криво, косо, возможно даже случайно и на излёте, но она ткнулась в одну из ползущих фигур, заставляя ту замереть. Совсем. Вот тебе и риски ползания головой вперед, заключил я, разминая пальцы. Куатрианцы всполошились и, вместо продолжения вперед, начали сползаться, явно собираясь держать совет.