Анна снимает крошечную комнатушку на чердаке. А под крошечной комнатушкой, весь третий этаж снимает Энтони.

Энтони продает облигации, продуктовые талоны и отмазывает людей от службы. Днем он отсыпается, работает по ночам, выполняя задания ада. Энтони лощеный красавчик, с модной стрижкой и в дорогой одежде. Он разъезжает на новенькой бентли, будто бы не боится бомбардировок. Он знаком со всей ночной лондонской жизнью, и все здесь знают его. Он выглядит как человек, что и на войне умудряется получать выгоду, как человек, которому война только на руку. Энтони боятся и недолюбливают. А еще его отлично помнят. Это тоже важно.

Анна возвращается домой поздним вечером, и в крошечном переулке ощущает знакомые эманации, практически чистый холодный свет. Он останавливается нерешительно, сомневаясь, что архангел Гавриил спустился сюда именно к нему.

— Проводить тебя, сестричка? — спрашивает идущий мимо солдат, — не бойся, не обижу. Знаю, как вы ради нас стараетесь.

Кроули качает головой и решительно сворачивает.

Сторонний наблюдатель мог бы увидеть, как невысокая, худенькая девушка, делается выше ростом, расправляет плечи. Если бы сторонний наблюдатель относился к эфирным или оккультным сущностям, увидел бы и то, как за ее спиной распахиваются гигантские лощеные черные крылья.

— Зачем ты это делаешь? — Гавриил начинает разговор сразу, без прелюдий. Он выглядит озабоченным, уставшим, посеревшим каким-то. Все они сейчас выглядят усталыми.

— Нивелирую собственное зло, раз уж вы мне противостоять не собираетесь, — отвечает ему Кроули, — ты же знаешь, люблю во всем баланс. Кроме того, не позволяю людям умирать мучениками, пусть поживут, нагрешат и попадут к нам, разве это не ясно?

— Я тебя не понимаю. Люди уничтожают себя собственными силами. Почему ты не рад этому?

— Что ты здесь делаешь? Неужели ангелы наконец вмешаются? — Кроули игнорирует его вопрос.

Гавриил качает головой.

— Я здесь, чтобы контролировать своих подчиненных.

— Не помню, чтобы я тебе подчинялся. Или вы объединили усилия наконец?

— Ты был в Америке в тридцать восьмом году? — также игнорирует его вопрос Гавриил.

— Допустим. И?

— У наших там задание. Вдохновить одного немецкого писателя. Его книга… о войне, о любви, она должна дать понять людям, как ужасны войны. Как все люди в сущности похожи. Вдохновить на добрые дела.

— Не сработает. Те, кто это способен понять, без всяких книг понимают.

— Мы не обсуждаем приказы, — холодно говорит Гавриил, но Кроули и без того знает, что Гавриил никогда не верил в людей. В отличии от него самого, — как ты понимаешь, задание оказалось сложным. Наши (Гавриил не называет имен, но Кроули и так его отлично знает), не справлялись. Мне пришлось вмешаться.

— И..? — не выдерживает Кроули затянувшейся паузы.

— Он так порочен. Этот человек, — говорит Гавриил невпопад, — и его книги… в них тоже порок… я иногда действительно не понимаю, — он резко замолкает, принимает более собранный вид, — но тем не менее, его книги несут людям свет… каким-то… образом.

— Непостижимым, — подсказывает неожиданно для себя развеселившийся Кроули.

— Да. Именно. Когда я спустился, оказалось, что задание выполнено. Буквально на днях он снова начал писать. Вот только я не такой идиот, чтобы поверить, что это сделали мои люди. Я проверил, и вот что я выяснил, — Гавриил делает паузу и цепко смотрит Кроули в глаза. Будто бы ждет добровольного признания. Не дождется, — Я выяснил, что вдохновила его одна давняя знакомая, неожиданно приславшая письмо из Лондона. Этот человек… он был буквально восхищен тем, что такая яркая личность, от которой были без ума буквально все мужчины в его городе, сейчас работает простой медсестрой.

— Прелестная история, — замечает Кроули. Гавриил продолжает смотреть на него в упор.

— Рыжая знакомая, — замечает он, — ярко рыжая.

— И что? Мне нужно помочь тебе ее найти?

— По описанию очень похоже на тебя, не находишь?

— Совпадение, — Кроули небрежно отмахивается.

— Совпадение. Полагаю, своевременность этого письма — тоже совпадение? Как и тот факт, что вы были с ним знакомы?

— Я много с кем знаком. Ну знаешь… по долгу службы. Сам же говоришь: удивительно порочный человек. Значит, я отлично выполнил свою работу.

— Зачем тебе это нужно? — снова спрашивает Гавриил, который ни на минуту ему не поверил (а мог бы, вообще-то Кроули отлично умеет лгать), — все… все это?

— У меня свои методы работы, — Кроули пожимает плечами как можно более невинно.

— Это опасно, — говорит Гавриил прямо, — ты — демон. Ты не должен любить людей. Разве это того стоит?

— Я же сказал — снижаю популяцию мучеников, разве это про любовь к людям? — спорит с ним Кроули, вспоминая прошедший день, когда умирающий солдат в бреду просил передать письмо его маме. Маме, которой уже три года не было в живых. И да, Кроули письмо обязательно передаст. Ангел поможет. И это того стоит. Всегда стоило.

— Ты ведь ничего не изменишь… глобально.

— Не изменю, — соглашается Кроули, думая о том, как кто-то из людей сказал однажды, что и огромный океан состоит из маленьких капель.

— Видел когда-нибудь рассвет над морем? — спрашивает он Гавриила. И, не дождавшись ответа, расправляет крылья, одновременно отводя глаза проходящим мимо людям, — полетели. Покажу. До смерти надоело смотреть на грязь и кровь.

Потом, когда они парят над бесконечной, синей, волнующейся гладью, отсвечивающей розовинкой с самой глубины (это солнце так поднимается, будто бы прямо из воды), когда золотое просвечивает сквозь белые перья, а лицо Гавриила сглаживается, делается умиротворенным, как тогда, когда все они были юными и еще только учились познавать, и не были врагами, и не умели ненавидеть, и были способны созидать, он наконец объясняет.

— Этот мир. Ее… творение. Он ведь прекрасен. Он стоит, чтобы за него бороться. Понимаешь?

— Ух ты, — восхищается Дин про себя. Море блестит точь-в-точь, как асфальт, что разматывается под колесами автомобиля, нагретый вечерним ярким солнцем, сверкающий мельчайшими гранями, будто на поверхности рассыпана мелкая бутылочная крошка.

Кроули коротко смеется над этим сравнение, и Дину чудится, будто его ласково треплют по плечу.

Ветер ерошит их перья, в воздухе прохладно и свежо. Пахнет морской водой, солью и йодом.

«Уеду сюда, когда кончится война, — думает Кроули, — уеду и проживу тут несколько лет, никого не видя. Наедине с морем».

Гавриил ничего не отвечает ему, но Кроули верит, что сумел объяснить.

— Кто это был? — спрашивает Чак у Дина, — твой друг — кто он?

— Разве это имеет значение? — отвечает Дин хрипло. Голос немного не слушается.

— Он мне не друг! — возмущенно.

Неожиданно Дин осознает, что больше не боится Чака. Не из-за слов Кроули о том, что Чак всего лишь человек. Нет. Из-за этой войны. Разве может быть что-то страшнее, чем голод, эпидемии, бомбардировки? Постоянный вой сигнальных ракет? Горстка зомби и маленький городок с призраками и рядом не стояли с тем, что умудрились сотворить сами люди.

Дин осознает себя ничтожным, маленьким, сколько еще таких историй знает Кроули? Сколько он видел? Как велика его жизнь в сравнении с жизнью человека. Как огромна.

— Но то, что ваша жизнь конечна — дает ей смысл. И ты способен творить. Ты можешь даже создать новую жизнь, разве это не прекрасно? — голос Кроули его утешает.