— А с оболочкой-то что? Неужели человеческое тело? Надо же, даже крылья подгорели. Кто так тебя?

— К-хм, — обращает на себя внимание Сэм, но Пижон не реагирует, — извините, мы приехали издалека. Нам сказали… тут можно… найти помощь.

— Вам сказали? — уточняет Пижон, делая акцент на «вам».

— Мне сказали, — поправляет Кастиэль.

— Ага, заметно, — Пижон странно кривится, словно принюхивается, — от тебя так и несет Ее светом. Недавно с Ней говорил?

— Простите, — снова вмешивается Сэм, — но, с кем с ней и кто ты собственно такой?

— С Мамой, — Пижон показывает на потолок, но понятнее не становится, — не знаю, как у вас, в Америке, но здесь первым представляется тот, кто пришел в чужой дом. Ну знаете… этикет. Знакомое слово?

Дину жутко хочется врезать ему по лицу, но его останавливает подозрение, что парень, угадавший в Кастиэле ангела с первой минуты знакомства, вряд ли позволит такое обращение с собой.

— Я — Сэм, это мой брат — Дин, — говорит Сэм, — мы — охотники. А это — Кастиэль, он — ангел, тут вы угадали.

— Падший ангел, — хмуро поправляет Кастиэль.

— О, да ладно вам, — тянет Пижон, — обычный ангел. Только совсем еще юный, неопытный.

— Я пал, — спорит с ним Кастиэль, — я отрезан от небес.

— Прекрати, это не так работает. Падшие становятся демонами. Тебе просто нужно сделать нормальное тело, да крылья подлатать. С человеческим телом, да еще и мертвым, удивительно, как ты их вообще раскрывать умудряешься. Когда была последняя линька? Ты хотя бы следишь за ними? Перья вычесываешь? Моешь?

— Я… что? Нормальное тело? Следить? Но разве ангелам недостаточно… небесной благодати.?

— Вот потому половина ангелов и ходит с такими потрепанными крыльями, — замечает Пижон, — уверены, что небесной благодати будет достаточно. Отвратительное зрелище. То перья поломанные торчат, то блеска нет, позор, а не ангелы.

— Простите, мы кажется немного отошли от темы, — вмешивается Сэм, — мы с братом — охотники.

— Так? И? Что-то продаете? Ищите хорошие места? Нужно сезонное разрешение? Души даже не предлагайте, сдались они мне…

— Вы не поняли, мы охотники на монстров, — перебивает его Сэм. Дин говорит одновременно с ним:

— Душу? Падшие ангелы? Ты кто на хрен такой, парень?

— Какая вежливость, — ехидно замечает Пижон, — американцев можно узнать за милю. Падший ангел.

— Я, кажется, задал вопрос, — говорит Дин нарочито низким, угрожающим голосом.

— А я кажется на него ответил, — отвечает абсолютно не впечатлённый Пижон.

— Он же сказал — падший ангел, — вмешивается Кастиэль, — Дин, ты действительно мог бы говорить повежливее.

Пижон коротко аплодирует. И снова обращается к Кастиэлю.

— Могу помочь. Есть пара знакомых, ну, там, — он снова показывает на потолок, — создадим тебе нормальное тело, благодать снова заработает, подарю пару баночек воска для перьев. Это же позор, так запустить их.

— Мы здесь не за этим, — говорит Кастиэль неуверенно, — точнее… это было бы отлично, спасибо, но у нас есть одна проблема.

— Проблема?

— Апокалипсис, — отрезает Дин.

— Так и знал, — стонет Пижон-Падший-Ангел, — и опять мы.

— Погоди, — снова прерывает Сэм, — разве ты не сказал, что падшие ангелы становятся демонами?

Дин делает шаг назад, кладет руку на рукоять ножа на поясе. Нужно было догадаться, что никто не может быть таким дружелюбным просто так.

— Ага, сказал, — отвечает Пижон спокойно, — я — демон, если тебя это волнует. Кроули.

Он протягивает руку.

— Кроули?! — Дин и Сэм говорят одновременно. И одновременно замолкают глядя друг на друга. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Он не наш Кроули, — вмешивается Кас, — я бы узнал.

— Ваш Кроули? Что еще за ваш Кроули? — требует ответа Демон-Пижон, называет его Кроули Дин категорически отказывается. А потом Пижон творит странное, он смотрит на Дина и что-то делает с ним, что-то… неправильное.

— А, Маклауд, — говорит он, — ну как же, — он щелкает пальцами, — Фергюс? Верно? Какой же это был век… пятнадцатый? Шестнадцатый? Один из моих фанатов, все на лету схватывал… Как он, кстати?

— Умер, — отвечает Сэм сухо.

— Ты, ты что рылся в моей голове?! — Дин рвется было схватить его за грудки пиджака, но ткань расползается под пальцами серым туманом, и сам демон оказывается стоящим дальше от них, чем Дин запомнил.

— Думай потише, — советует Демон, приподняв бровь, — умер — развоплотился?

— Нет, погоди! Какого хрена вообще? Кто тебе позволял?

— Кто тебе позволял, — передразнивает Демон, — думаешь, это можно отключить? Я не читаю мысли, я их слышу. И все знаю про все твои дерьмовые поступочки и желания.

— Какие еще… мы тут вообще-то мир спасаем! — взрывается Дин.

— Похоть, — начинает Демон, очень спокойно и очень холодно, — ненависть. Ярость. Ты желаешь ангела. И боишься своих чувств. И ненавидишь его за это. И ведешь себя с ним чудовищно. Отвратительно. Несправедливо. Обвиняешь его в том, в чем он не был виноват. Никто не был виноват, но обвинить-то кого-то надо, чтобы стало легче. Очень, очень по-людски. Как ты ему сказал? Никогда тебя не прощу? Можно подумать, ты что-то знаешь о прощении. И себя ты тоже ненавидишь и не прощаешь, постоянно наказываешь. А еще, прямо сейчас, ты в ужасе от того, что твой ангел и твой брат все это слышат. Но тебе не о чем переживать. Они давно в курсе. Ничего не упустил?

Дин может только открывать рот. Молча. Потому что да, Демон ничего не упустил.

Кастиэль стоит, опустив голову. Спрятав глаза. И все это ужасно неправильно.

— Так боялся, что тебя отвергнут, что предал его сам, — безжалостно продолжает Демон. Кроули, — Оставил. Бросил. Верно, спасатель мира? А ты? — теперь он обращается к Кастиэлю, — думал, что любовь — это покорность? Смирение? Смотри, куда это привело. К какой гордыне!

— Я ни о чем не жалею, — говорит ему Кастиэль так же спокойно. И смотрит прямо в глаза, — ни об одном из своих поступков. Я повторил бы каждый свой выбор с той минуты, что коснулся его души в аду.

— Жалеешь, — тянет Кроули издевательски, — мне и это озвучить? Или пощадить тебя? Они не понимают и вряд ли поймут. Слишком зациклены на самих себе.

— Идём, Сэм. Нам тут не помогут, — говорит Дин несколько громче, чем это необходимо.

— Погоди, — просит его Сэм непривычно тихим голосом.

— А сейчас твоя гордыня не даёт тебе попросить меня о помощи. Хотя на кону стоит целый мир, — говорит Кроули довольным голосом. Слишком довольным.

— Он прав, Дин, — говорит Сэм также тихо, — на кону стоит весь мир. Мы не имеем права уходить. И я… я знал… — он кашляет, — про тебя и… про тебя и Каса. Догадывался. Это… не мое дело. И… Дин, если он способен на такие вещи, может быть он смог бы… Может он единственный в мире, кто сможет…

— Надо же как удобно, — замечает Кроули, — говоришь: не мое дело и спокойно смотришь, как твой братишка совершает отвратительнейшие поступки. И никогда не вмешиваешься, это же не твое дело.

— Ты прав, — говорит ему Сэм очень серьезно, — я… возможно, мне так было удобнее. Но мы приехали сюда не обсуждать отношения моего брата. Пожалуйста… нам очень нужна помощь.

========== Часть 2. Явление ангела ==========

За их спинами звенит колокольчик, Сэм сразу же замолкает, Дин оборачивается посмотреть на посетителя.

Он выглядит, как человек, практически, как настоящий человек, и все-таки разница есть. Нечто неуловимое, некое… сияние? Светлые волосы, старомодный сюртук, встревоженные голубые глаза. И никакой это не человек, абсолютно точно не человек. Он светится. Он действительно светится. И Дину внезапно хочется рухнуть перед ним на колени, хочется просить прощения, хочется молиться так искренне, как он никогда ещё не молился. Света становится больше, белого, холодного, невыносимого, этот свет нестерпимо яркий, тяжелый, давящий. Дин едва держится на ногах, его буквально вжимает в книжный шкаф каким-то непосильным давлением. Дин задыхается. И парадоксально, одновременно с этим, он ощущает любовь, столько любви, сколько физически он не может перенести.