— Примерно вот так, как сейчас понял, — комментирует Кроули, — ты же сам сразу понял, что не знаешь этого слова. И сейчас отлично понимаешь, где твоя память, а где моя.

Дину ничего не остается, кроме как довериться ему.

— Для врагов вы на удивление близко общаетесь, — замечает Чак.

— Конечно, — соглашается Дин, — я должен знать планы противника, чтобы их максимально… — он запинается.

— Превентивно, — подсказывают ему насмешливо, — создавать превентивные меры по их разрушению.

— Превентивно их разрушать, — уверенно добавляет Дин, и отвечает мысленно на возмущенный стон в голове:

— Это лексически неверно!

— Он же не знает уровень твоего образования.

— Я довольно часто работал один. Не встречая ангела. У меня есть целая куча историй, где нет никаких ангелов, — говорит Дин уверенно (не может же быть, чтобы таких историй не было).

— Конечно есть. Я живу тут шесть тысяч лет и не всегда хожу под ручку с ангелом. И, Дин, целая куча? Серьезно? Кто вообще так говорит?

Чак выглядит так, словно не верит ему.

— Покажи ему, — просит Дин, — что-то, где не будет ангела. Покажи.

— С этим пора завязывать. Его надо выкинуть, у меня не хватит сил держать твое тело живым.

— Что-то, чтобы было больно, — предлагает Дин совершенно шикарную идею, — покажи ему боль. Может быть, адские пытки? Помнишь, как он испугался, что увидит казнь Иисуса.

Кроули устало вздыхает.

— Это был дурацкий план. Зачем я вообще согласился? И какие адские пытки ты ждешь? Невыносимая скука? Бюрократия? Отчеты длиной в милю?

Но он показывает. Историю, в которой нет ангела. И есть боль.

****

В комнате серые стены, серые окна, серая паутина. Кроули стряхивает челку, липкую, грязную, достает из воздуха бутылку (из ближайшего питейного заведения). Пьет, не глядя, что там. По вкусу похоже на мадеру.

Он пьет вторую неделю, и, кажется дважды его пытались выкинуть из этой комнаты. Он не помнит точно, что именно сделал с теми, кто приходил.

Кажется, он видел ангела. Или какой-то ангельский свет. Может Она наконец снизошла поговорить? На вопросы ответить? Или все-таки ангел? Но нет, ангел должен быть в Вене, тут ему делать нечего. Не-че-го. Забавное слово.

Кроули хихикает и его дурацкое человеческое тело тут же тошнит. Он практически падает вниз лицом, но в последний момент умудряется протрезвить себя и удержаться за спинку кровати.

Дерьмо.

Не стоило этого делать.

Он убирает головную боль и становится еще хуже. Муторнее. Подумывает было привести себя в порядок, но отбрасывает эту мысль. Как и мысль почему он здесь, почему пьет в одиночку.

Инквизиция.

Отлично придумал, Кроули.

Теперь люди сами сжигают друг друга. Да еще и верят, что этим приблизятся к богу, потрясающая идея.

Он перешагивает через пустые бутылки, выходит наружу. Свежий воздух заставляет поморщиться, почувствовать, как воняет от него самого. Грязные волосы, грязная одежда, мерзкий привкус во рту. Что ж, так он даже больше похож на человека.

Какая разница.

Ему хочется убедиться, что все, что он видел — правда. Что эти пытки существуют в реальности, что люди действительно растягивают другим людям конечности, снимают кожу, сажают на шипы. Чтобы добиться признания и сжечь затем на костре. А потом такие же люди приходят смотреть. И им это нравится. Им действительно это нравится! Не всем, конечно, но большая часть смотрит с искренним интересом и любопытством.

Вдруг он что-то перепутал? Он же мог напутать? Ошибиться?

Когда он добирается, поминутно спотыкаясь, оскальзываясь и пошатываясь, на площадь, там казнят только одного человека.

Девчонку, со светлыми, почти белыми волосами, по-юношески пухленькую, заплаканную.

Она выглядит как его… Она так похожа… Нет, не может быть, ангел точно в Вене. Да и ангельское присутствие не ощущается.

Никаких следов истязаний и тут ничего удивительного. Она выглядит как человек, который признается в чем угодно при одном только виде испанской туфельки.

Кроули, наверное, бы тоже долго не выдержал. Или…? Идея абсолютно идиотская, но почему бы и нет? За те десятки лет, что он будет выбивать себе новое тело, люди должны перестать таким заниматься (он еще не знает, что новое тело в этот раз получит рекордно быстро, за заслуги перед темной стороной).

Он оглядывается вокруг, отходит подальше от людей, в темный тупичок.

— Беги, — его голос прилетает к девчонке с порывом ветра, больше его никто не слышит. Та заполошно оглядывается по сторонам, на щеках серые дорожки от слез, — беги, бог тебя спасает.

Слово «бог» обжигает. Или это обжигает огонь, который разгорается под ногами Кроули? Девчонка теперь стоит на его месте, в переулке, все также озирается по сторонам.

— Беги же!

И тогда она бежит. А огонь начинает ощущаться по-настоящему.

Кроули быстро вспоминает, что дышать нельзя. Благо у него был отличный опыт. Большинство людей не сгорают, задыхаются, а сгорают потом их бесчувственные тела. Ему такой роскоши не позволено. Он перестает дышать. Позволяет своему телу гореть (в обычном состоянии демонам огонь не страшен).

А потом заставляет свое тело почувствовать боль. Всю боль.

Чак кричит, кричит и отрывается от Кроули раньше, чем Дин осознает, что не может больше терпеть и рискует прямо тут свалиться в обморок от боли.

— Зачем, зачем ты?! — кричит Чак, бледный, напуганный.

— Совершенно забыл почему ненавижу шестнадцатый век, — Дин пожимает плечами, вновь озвучивая то, чего не знал до этой минуты. Что ж, если бы Кроули вселился в него раньше, Дину бы не потребовалась целая ночь, чтобы научиться не быть собой.

— Мне, по-твоему, приятно в кого-то вселяться? Или может ты думаешь, что это так просто сделать?

Чак растирает руками лицо.

— Ты спас ту девушку, — говорит он невпопад, — а до этого хотел спасти библиотеку.

— Я бы ее сжег. Не успел просто, — начинает оправдываться Дин.

— Сжег только затем, чтобы ангел не расстраивался? Ты просил за людей во время потопа.

— Кого мне искушать, если людей не останется? — ответы приходят в голову так быстро, что Дин сомневается, не замешан ли Кроули и здесь.

— Ты вообще когда-то делал что-то плохое? Хоть что-то демоническое? За что вообще тебя скинули?

— Если он простит меня и сделает ангелом, я найду тебя и убью. А когда ты воскреснешь, вы с братом частенько такое проделываете, я снова тебя убью, — обещает Кроули.

— Я искусил Еву, — быстро отвечает Дин, — и… Иешуа. Его я тоже искушал, показал, как земля прекрасна, чтобы он не решился умирать за людей.

Чак смотрит скептически.

— Я отличный демон! Я изобрел инквизицию, ты же видел, — вот это вообще сомнительный аргумент, Дин не уверен, успел ли Чак понять, что никакую инквизицию Кроули не изобретал.

— Но ты не делал им больно своими руками, — комментирует Чак, — ни разу. Другие демоны пытают, убивают, устраивают пожары. Но не ты.

— Я работаю на качество, не обязательно же что-то делать самому, — спорит с ним Дин.

— Неужели тебе никогда этого не хочется? Причинять людям зло? Самому.

— Если он хочет увидеть пытки, я могу показать, — предлагает Кроули ровно.