Чак никого не терял.

— Ты сам хотел что-то интересное. Ты хотел показать ему мою память. Откуда по-твоему я должен взять не-личные воспоминания? Придумать? — шипит ему Кроули, — ты сам это предложил. Ну так будь добр, неси ответственность!

Они переносятся в Гефсиманский сад, под раскидистое рожковое дерево (Дин понятия не имеет, как выглядят рожковые деревья. До сегодняшнего дня он даже не знал, что такие существуют. Однако сейчас он не только знает, как это дерево выглядит, но и чем ценны его плоды, и даже вкус сиропа из этих плодов знает. Это чертовски странно. И немного пугает.).

— Ты не слишком отличаешься от ангелов, — на его лбу до сих пор видны следы тернового венца. Но сияние не такое яркое, он сейчас выглядит удивительно человечным. Очень похожим на того человека, что умер на кресте. На того, за которым Кроули когда-то согласился пойти.

— А мы вообще очень похожи, — сварливо замечает Кроули, — я, знаешь ли был одним их них, — и быстро меняет тему, — значит добился своего? Людей теперь прощают? Что ж, работы ты мне прибавил.

— Да. Извини за это, — Плотник улыбается ему, — но, ты должен знать: прощают не только людей. Ты тоже можешь быть прощен. Я пришел, чтобы сказать тебе это. Она готова тебя простить. Мы говорили с Ней о тебе.

Кроули думает о ледяном холоде, о пустоте, там, где раньше ощущалась Ее любовь.

О том, как звезды ложатся в ладони, как кружатся вокруг словно самоцветы. Как было бы прекрасно испытать это, еще хотя бы один раз. За такое и умереть не страшно.

Вспоминает белесые, раздувшиеся тела животных, которых выбрасывало на сушу после потопа, а на небе висела прекрасная новинка этого мира — радуга, словно смеясь над ними. Тела животных, для которых в ковчеге не было места. Не грешивших, как люди, ни в чем перед Ней невиновных, обычных животных, что жили своей обычной жизнью и умерли страшной смертью, ничего не понимающие. Непрощенные. Как и он.

Вспоминает ворона, что летел почти сутки над бурлящей водой, летел, пока крылья еще могли его держать. Кроули хотел бы его спасти. И его, и последнего единорога, и горных коз, и воробьев, и обычных гадюк и даже серых крыс-пасюков. Но он не мог. А Она могла. И ничего не сделала.

Вспоминает пепел в воздухе, черный смог, испуганных людей, смертных людей, как горела Александрийская библиотека, и плакал ангел, единственный, наверное, настоящий ангел на земле.

Вспоминает Помпеи.

Как падала башня в Вавилоне, и отцы не понимали больше своих сыновей.

Вспоминает Содом и Гоморру, дочерей Лота и самого Плотника на кресте.

Как давно Она не говорит с ангелами, слишком давно. Как давно Она не говорила с ним.

Как он звал, не единожды, но Она так ни разу и не ответила.

Как он летел вниз и любви для него не осталось.

Как все они летели.

— Она готова простить тебя, — снова повторяет Плотник, сочувственно, будто понимает его, — если только ты к Ней придешь.

— Она может меня и простит. Но с чего ты взял, что я прощу?

— Мне жаль, — говорит ему Плотник, — но ты подумай, ладно? И, если передумаешь или просто захочешь поговорить, зови меня. Я приду к тебе. Обязательно. Где бы ты ни был.

— Значит не понравилось на небесах? — спрашивает Кроули, пытаясь звучать ехидно и дерзко.

— Ты был прав, — отвечает ему Плотник совершенно спокойно, — небеса мало чем отличаются от ада. Я теперь видел и то, и то. Если и можно где-то помогать людям, то только здесь. На земле. Так что я останусь пока, посмотрю, что тут можно сделать.

— Что ж, — говорит Кроули, — если это все…

— Не все, — говорит Плотник, — не все. Ты должен знать: ты был прав. Практически во всем. И мне жаль. Жаль, что ты был прав.

— Да, — говорит Кроули, — мне тоже.

— О, — наконец, понимает Чак, — так тебе не нужно никакое спасение. Ты что, ты на меня обижен?

— Больше нет, — Дин вспоминает их разговор перед сменой тел, — раньше — да, но не сейчас. Это… довольно старое воспоминание.

— Ясно, ясно, — Чак кивает ему, — так ты… все те места, что ты вспоминал, ты был там, верно?

— Он хочет о чем-то попросить, — замечает Кроули, — он чем-то заинтересован.

— Показать тебе? — неуверенно начинает Дин, — тебя что-то заинтересовало? Из этих мест?

— Ну… я… вообще-то, — Чак неожиданно смущается, — ты был в Александрии? — Чак вдруг отводит глаза и даже кашляет пару раз, — Александрия. Покажи мне. Я почему-то этого совсем не помню.

— Мм… да, конечно, — отвечает Дин, стараясь скрыть удивление. Что там такого, в этой Александрии?

— Библиотека. Надо было сразу догадаться, что ему понадобится библиотека. Писатель, — поясняет Кроули Дину, — все они неровно дышат именно к этой. Не сказать, что там было нечто особенное. Не по нынешним меркам уж точно.

========== Часть 9. Александрия ==========

Честно говоря, Дин ожидал вообще чего-угодно, кроме того, что они окажутся в аду. И чего он точно не ожидал, так этого того, что в аду так… скучно. Невыносимо скучно. Все серое, пыльное, темное. На стенах грязные потеки воды, демоны вокруг небрежно расселись на разномастной мебели. Это какое-то собрание, — понимает Дин (ежеквартальный отчет, — подсказывают ему, — тоска смертная).

Демон в фиолетовых пятнах на лице и черной тоге рассказывает про искушение какого-то императора. Кроули его не слушает, и потому Дин не может слышать тоже. Вместо этого Кроули слушает, как два демона позади спорят, трахает ли князь Вельзевул архангела Гавриила. Один из них утверждает, что какой-то его знакомый ангел видел это собственными глазами, и дело якобы было в Греции.

Кроули, который и пустил эту сплетню, самодовольно улыбается, представляя лицо Вельзевул, когда новость дойдет и до нее тоже. А уж как Гавриил будет зол, приятно просто представить…

— Демон Кроули! — вызывает его упомянутый Вельзевул.

Через полчаса, возвращаясь на землю, Кроули уже не улыбается. Вообще-то ему не привыкать получать максимально неприятные задания. Но такого не ожидал даже он.

При здравом размышлении становилось понятно, что проще всего признаться ангелу во всем сразу. Так они смогут что-то придумать и, возможно, даже исправить.

Если бы Кроули был уверен, что ему на замену не пришлют другого демона, он мог бы позволить ангелу просто развоплотить себя. В конце концов, тело ему рано или поздно выдадут, а вот книги в библиотеке уникальные. Надо же было догадаться хранить их все в одном месте, кто интересно был этим гением?

Кроули входит в Александрию ранним утром, когда первые солнечные лучи только освещают белые колонны. Он идет со стороны царской части города, никуда не спешит, оттягивает неизбежное. Проходит пышные сады, зверинцы, с легкостью определяемые по запаху, множественные дворцы и храмы. Подходит к основному зданию библиотеки с главного входа, садится на край отделанного мрамором водоема, касается воды кончиками пальцев. После ночи камень еще прохладный, немного влажный от росы. Кроули пропускает воду сквозь пальцы, лениво раздумывая, где ему искать ангела. В том, что ангел сейчас в Александрии сомневаться не приходится, он его чувствует.

Какое-то время Кроули просто сидит на краю водоема, подставив лицо первым солнечным лучам, да наблюдая за редкими людьми, входящими внутрь здания (тянет время, вот он что делает). Затем решает, что раз уж он здесь, имеет смысл поискать ангела в самой библиотеке. Кроули не видел, чтобы он туда входил, но ангел мог, как провести там ночь, так и просто пройти незамеченным для адского соглядатая.