Ему послышались знакомые голоса. Кажется, это Ревекка. Означает ли это то, что она тоже пленница этих головорезов?

Впрочем, впадать в отчаяние рано, возможно, они смогут заплатит выкуп за свое спасение.

Мешок сдернули с его головы, раздался чей-то вскрик и яркое солнце ударило храмовнику в лицо.

Когда он немного привык к освещению и смог осмотреться по сторонам, его глазам предстала довольно-таки удивительная картина.

Он стоял на опушке леса и послеполуденное солнце заливало окрестности ровным жёлтым светом. Вокруг него стояли люди, одетые в зелёную одежду йоменов – человек двадцать, не меньше. Их предводителем был довольно высокий человек лет, возможно, тридцати-тридцати пяти, бородатый, с обветренным лицом, не лишенным, однако, известной доли притягательности. В глазах его то и дело вспыхивали лукавые огоньки.

Чуть поодаль виднелась другая группа, гораздо малочисленнее и приятнее для глаз – то были Ревекка (вновь с вуалью на лице), Исаак, Рейбен и двое детей.

“Жива, здорова и, судя по всему, не в плену” – немедленно оценил положение еврейки храмовник и немного успокоился.

- Бриан де Буагильбер, рыцарь Храма, магистр ордена Тамплиеров! – воскликнул предводитель разбойников.

- Отрадно сознавать, что я известен даже последним из здешней лесной шушеры, – с иронией заметил рыцарь.

Разбойники возмущённо загалдели. Их предводитель подошел к еврею и указав ему на пленных, сказал:

- Вот видишь, Исаак, я отплатил тебе и твоей дочери за вашу заботу. Он теперь ваш и вам решать, что сделать с этим похитителем женщин и детей.

- Во-первых, – вмешался Болдуин, – похитил их я,

- А во-вторых, – продолжил храмовник, – вам, собакам, не по чину и не по рангу судить благородного рыцаря.

- Так повесим же его без суда и следствия!

- Что там говорит этот благородный рыцарь, который ведёт себя, как бандит с большой дороги!

- Тихо!! – рявкнул главарь и все смолкли.

- Я, как негласный хозяин этих лесов, проведу скорый суд над нашими пленниками. Итак, обвиняемый Бриан де Буагильбер, храмовник. Во-первых, еврей Исаак из Йорка обвиняет тебя в том, что ты и группа рыцарей, переодевшись в честных йоменов, силой доставили их в замок Торкилстон. Во-вторых, ты похитил девицу Ревекку, дочь Исаака из Йорка, и увез ее против ее воли в прецепторию Темплстоу, где ее судили неправедным судом, обвинив в колдовстве. Далее и, в-третьих, тот же еврей Исаака из Йорка обвиняет тебя, надменный рыцарь, в том, что твой оруженосец пленил и вновь похитил вышеозначенную девицу Ревекку…

- И ни с кем ею не поделился, – тихо сострил Болдуин, за что удостоился тычка в спину от своего конвоира.

- …и держал ее в заточении в прецептории Темплстоу полных три недели. – продолжил главарь. – Кроме этого, означенный оруженосец также похитил двух детей, опекуном которых назначен присутствующий здесь еврей из Фамарсвилла, Рейбен.

- К тому же, сэр Бриан де Буагильбер обвиняется в том, что переодевшись в собственный призрак (“Бог милостивый, какой же бред!” – подумал Буагильбер) – пугал жителей окрестных деревень и науськивал их на добрых жителей Фамарсвилла, предлагая лично возглавить чинимый ими еврейский погром. Есть ли тебе что возразить на это, гордый рыцарь? Говори скорее, ибо хороший суд не только справедлив, но и весьма скор на руку.

Храмовник оглядел собравшихся. Потом плюнул на землю и сказал:

- Бриан де Буагильбер, прецептор ордена Сионского Храма, не будет отвечать на эти дикие и нелепые обвинения, тем более, что часть из них – наглейшее враньё. Но, если будет задета его честь, он будет защищать ее вон тем мечом в поединке против любого количества из находящихся здесь. Что же касаемо вреда, причиненного мною находящейся здесь девице Ревекке из Йорка, то дайте ей самой сказать за себя.

Поднялся страшный гвалт, почти каждый из присутствующих хотел что-то возразить на дерзкий ответ рыцаря.

- Тихо!!! – снова заорал что есть глотки вожак разбойников.

- Сэр рыцарь, ты не хочешь говорить с нами, как с людьми подлыми (низкого сословия), – что ж, твое право. На поединок тебя никто не вызовет, ибо этого не допущу уже я. Что насчёт твоего совета спросить девицу – пожалуй, я готов признать, что он хорош и мы последуем ему. Сейчас же у тебя и твоего оруженосца остался простой выбор – ты наш пленный, и либо ты платишь нам выкуп – тысячу крон за себя и ещё полстолька за оруженосца, либо мы без всякого промедления вешаем вас на этом же суку. Ибо твои преступления давно уж переполнили меру терпения человека на земле и бога на небе. Клянусь святым Дунстаном, хранителем этих лесов, что нет ни одной заповеди, которую ты не нарушил бы! Если я не получу от тебя ни гроша, я только возрадуюсь, ибо, повесив вас, я совершу богоугодный поступок, да ещё и приятный лично мне!

Буагильбер вдруг понял, что узнает этот голос. Именно он и был тем наглым крестьянином, который переговаривался с ним прошлой ночью в деревне. В этот момент вдруг раздался голос Ревекки:

- Простите, милостивые господа. Я всего лишь девушка и не подобает мне говорить в таком обществе, но я заклинаю вас, выслушайте меня! – ее голос немного дрожал, что легко объяснялось пережитым, но храмовник надеялся, что причина тому иная.

- Говори, девица. Как-никак, ты – лицо заинтересованное.

- В таком случае, я хотела бы пролить немного света на истинную причину маскарада сэра рыцаря. Он ни в коей мере не хотел еврейского погрома, о нет! Наоборот, переодеться в собственный призрак, – а его считали мертвым, – и напугать сельчан, чтоб они ни в коем случае не напали на евреев в ближайшее время – было моей мыслью! Бриан де Буагильбер осуществил его, возможно, напрасно, но рискуя жизнью. Он же отправил мальчика Мика, здесь присутствующего, – мальчишка так закивал головой, что, казалось, она сейчас отвалится, – в Фамарсвилл, дабы предупредить тамошних евреев о готовящимся погроме.

- Но зачем же тогда он не пытался вовсе остановить погром?! – удивлённо спросил вожак.

- Прости меня, добрый Дик Самострел, но неужели ты, который все время имеет дело с людьми, не можешь знать, что это невозможно? – язвительно спросила Ревекка, – Толпа слушает только то, что ей понравится. Не гласит ли ваша английская поговорка -” Если ты не можешь победить его, присоединись к нему”?

- Хорошо, допустим, – ответил Дик Самострел, – а что ты скажешь в ответ на остальное?

- Рыцарь Храма и вправду похитил меня, и так же поступил его оруженосец со мной и с этими невинными детьми. Оба эти поступка были дурными и бесчестными. Впрочем, насколько я поняла, проступок оруженосца можно отчасти объяснить бедственным положением, в которое попал его господин. В малой степени его преданность искупает его вину. Поведение же самого рыцаря для меня уже менее пугающее, чем ранее, но позвольте мне умолчать о причинах этого. Я хотела бы ещё упомянуть и о том, что, спасая меня от осады, к которой ты, Дик Самострел, без сомнения, был в определенной мере причастен, сэр Бриан рисковал жизнью, своей и своих слуг. Сэр рыцарь – обратилась она к Буагильберу – как вам удалось выбраться?

- Так же, как и вам, полагаю. Но теперь уж никто не сможет пройти тем же путем. Тайный ход обрушился, погребая под собой одного из моих слуг-сарацинов. Второй погиб на стенах Темплстоу.

Как ни бодрилась Ревекка, все же и ей не удалось подавить слабый вскрик при этой новости.

Тяжело было поверить в то, что оба храбрых и верных сарацина погибли вдали от дома, пережив вместе со своим господином столько опасных приключений. Их лица на миг встали перед внутренним взором девушки.

Она упрямо тряхнула головой и продолжала:

- В конечном итоге, добрый Дик Самострел, я уверена, что после падения Темплстоу вы не остались внакладе. Я точно знаю, что внутри осталось большое количество различной утвари, оружия и денег, а также разных ценных вещей. Сомневаюсь также, что король Ричард вменит вам в вину расхищение добра храмовников, или же наложит на вас какую-либо пеню. Почему бы в таком случае вам не отпустить этого рыцаря и его оруженосца ?