“Я вроде пока в таких услугах не нуждаюсь”, – несмотря на бедственное положение, Буагильберу очень хотелось расхохотаться , настолько невозможным казалась ему происходящее вокруг.

Глухие удары по воротам снизу возвестили о тщетности дальнейших переговоров.

Бой начался и видит Бог, он, хоть и был краток, заслуживал лэ или даже полноценной баллады.

В идеале, защитники замка должны были, пока нападающие пытаются прорубить двери топором, или хотя бы перекричать обороняющихся, лить сверху кипящие воду и масло и стрелять. Но увы, осажденных было слишком мало.

Однако они все равно сражались храбро и мужественно, преданностью превозмогая численное превосходство нападающих.

Манекены, так старательно сделанные Аметом и Абдаллой, отпугивали толпу только поначалу.

Храмовник, сарацины и оруженосец метались между стенами, стреляя и заряжая арбалеты, выливая вниз имеющийся кипяток, отбрасывая лестницы от стен и многое другое.

- Dispardieux! Второй раз за месяц обороняю замок от толпы крестьян! – крикнул храмовник и остальные вежливо посмеялись. Они и сами понимали, что он прав, несмотря на абсурд ситуации.

- Хуже того, господин, некоторые крестьянские морды мне уже так примелькались, что я их, похоже, узнаю. Скоро здороваться начну, как с добрыми знакомыми.

Так прошло несколько часов. Храмовник так вымотался (давала знать о себе и недавняя болезнь) что уже соображал, как в тумане, но точно знал – до рассвета им надо продержаться, чтоб Ревекка успела сбежать.

Интересно, успел ли Мик? Но лошадей не видно, значит, успел.

Стон сзади оборвался хрипом. Буагильбер оглянулся, заранее понимая, что увидит. Абдалла оседал на стену со стрелой в горле.

Он успел подскочить к сарацину.

- Господин – силился тот ещё что-то сказать – Малак…. Ля Алла илля Алла уа Мухаммад рассуль Алла (нет бога кроме Аллаха и Мухаммед пророк его).

Он затих, дернувшись, как человек, который засыпает.

- Йа ахуй (брат)! – крикнул Амет.

- Он мертв, Амет.

- Господин! – крикнул Болдуин, – они прорвались.

- Вниз, Болдуин, бегите к восточной башне!

Амет бежал почему-то чудовищно медленно. Рыцарь догадывался что он ранен, но сарацин был спокоен и не жаловался . Светало. Пользуясь тем, что осаждающие на миг замерли, не очень понимая, куда же делась защита замка, они успели добежать до подвала.

Внизу было адски темно, а факелов не осталось. Врезаясь друг в друга и в стены, спотыкаясь и падая, они бежали по ходу, вперёд, вперёд, слыша за собой гулкие шаги и жуткий вой.

Буагильбер надеялся, что атакующих отпугнёт жуткой вой из подвала, но видимо, те были так опьянены лёгкой победой, что никто не обратил на это ни малейшего внимания.

Они бежали, пока хватало сил и ещё немного после этого. Погоня позади понемногу стихла, слышалось только хриплое дыхание Амета да ругательства Болдуина. Храмовник берег дыхание, даже ругаться ему было сложно. У него было чувство, что он бежит уже годы и будет вечно бежать вот так.

“Может, я уже умер и это мой личный ад?” промелькнула мысль.

Спереди забрезжил свет, когда Амет остановился – резко, словно врезался в стену.

- Господин – тихо выдохнул он – сегодня хороший день.

- Ты, о чем, Амет? – от усталости рыцарь туго соображал.

- Я говорю, господин, что сегодня отличный день, чтоб уйти к Аллаху, величайшему и всемилостивейшему.

- Что с тобой, Амет? – спросил Болдуин, уже догадываясь об ответе.

Сарацин повернулся к нему боком. В левом боку его торчал арбалетный болт.

- Он пронзил селезёнку, господин. Бегите через проём, я останусь здесь.

- Зачем? – в невольном ужасе спросил оруженосец.

- Вы пройдете через проход, а я задержу погоню, – просто сказал Амет.

Буагильбер приблизился к свету и сообразил, что выход стал несколько шире с его последнего визита сюда. Наверное, это его прекрасная еврейка постаралась. Но, дьявол, это значит, что весь проход держится на “честном слове” и может обрушиться в любой момент.

- Живо! – крикнул он оруженосцу, – раздевайся!

- Зачем? – икнул тот, но не было времени объяснять – из тоннеля слышались быстро приближающиеся звуки.

Буагильбер потянул за собой Болдуина и начал сбрасывать кольчугу. Латы он сбросил ещё во время бега по ходу.

Оставшись в рубахе и шоссах (штанах под кольчугу), Буагильбер поднял меч и сунул за пояс кинжал. Болдуин тоже разделся.

- Попробуй разобрать хоть часть прохода, – скомандовал храмовник оруженосцу, но тот, едва попробовав выдернуть камень, поспешно отшатнулся.

Свод нехорошо затрещал. Видимо, разобрав часть прохода, Ревекка нечаянно сдвинула часть несущей колонны. Или же ливень подмыл почву, но так или иначе, разбирать кирпичи было слишком опасно – вся конструкция могла рухнуть.

Из темноты медленно вышел Амет, весь в глине, воде и крови. Стал около входа, потянул носом воздух.

- Дождь, – мечтательно сказал он. – Я чую свежий воздух, так и хорошо умереть.

С этими словами он поднял руки и подставил их под один из кирпичей.

- Разбирайте камни и выходите, мой господин. Служить вам было великой честью.

- Прощай, Амет. Ты был хорошим слугой, хоть и нехристем. – храмовник горько усмехнулся.

Они с оруженосцем с трудом вывернули ещё по кирпичу, расширив проход, сколько смогли.

Обдирая бока и оставляя клочки кожи и одежды на стенах, храмовник первым пролез из тоннеля, ощутив на лице дождь и свежий ветерок. Следом за ним вылез оруженосец. Амет стоял, как статуи кариатид в Византии, держа на себе остатки подвала. Он громко и протяжно крикнул “Аллах Акбар!” И, видимо, опустил руки, так внутри внезапно стало тихо.

Секунду или две ничего не происходило. Храмовник и оруженосец с мечами наголо ждали, что сейчас из прохода вылетит толпа и настигнет их, но внезапно послышался жуткий рокот. Сперва медленно, а потом все быстрее, как в кошмарном сне, проход смялся, вместе со сводом пещеры.

Буагильбер и Болдуин едва успели отскочить. Посыпались булыжники, и каменная крошка оцарапала лица рыцаря и оруженосца. Они отбежали еще дальше, с болезненным любопытством глядя, как проседает часть почвы, и как струи дождя омывают то место, где кончался когда-то подземный ход. Теперь он был замурован раз и навсегда.

Рыцарь и оруженосец потрясённо молчали. Осада, бег, потеря боевых товарищей, обвал наконец – все это казалось нелогичным, нереальным, невозможным.

Ещё более невозможными показалась группа людей в зелёных одеждах йоменов, вышедшая из лесу и окружившая их, пока они, как истуканы, смотрели на остатки тоннеля.

Храмовник успел крутануться на месте, но камень из пращи ударил его по темени, и он упал на колени, даже не сообразив что произошло. Болдуин был так ошарашен, что не сопротивляясь, отдал свой меч – больше у него ничего не осталось.

Обоих связали и, накинув им на головы мешки из ткани, потащили пленников куда-то в лес.

Шли они, насколько мог судить храмовник после удара по голове, на восток. Он не на шутку взволновался, понимая, что если Мик не успел и Ревекка с девчонкой не уехали, они вполне могут находиться в том же направлении.

Дождь закончился, и его одежда начала мало-помалу просыхать. Солнце приятно грело, и он вдруг вспомнил слова Амета – хороший день, чтоб умереть.

“Нет!” – яростно сопротивлялась внутри его воля, – “ни один день не достаточно хорош для такого. Я готов умереть во всякий день, но ради и вправду чего-то важного”.

Он шел, спотыкаясь на каждом шагу, шатаясь от нахлынувшей внезапно слабости и усталости, грязный, покрытый своей и чужой кровью, в одном белье, безоружный. Голова очень болела после удара камнем, хотя сознание и было ясным. И при этом от него исходила такая волна силы, что окружающие опасались его.

Лесные разбойники весело переговаривались между собою. Пытаясь уловить хоть крохи информации о происходящем, рыцарь настолько сосредоточился на их беседе, что не заметил, что они уже остановились.