Почему он думал, что она его любит? Смутные обещания на сеновале? Глупые поцелуйчики впотьмах? Невнятные клятвы? Он стал рыцарем в двадцать, а через два года уже был послушником в замке Монсон, в двадцать пять – сражался в битве при Рамле.

А кто он сейчас? Прецептор без ордена? Умерший на ристалище, погибший за неправое дело тамплиер? Опозоренный рыцарь? Только щит ещё вверх ногами не перевернули, и хулительные псалмы не пропели.

О прошлом думать не хотелось. О будущем – тем более. Оставалось настоящее.

- Выпив злобу и печаль – звонко выводила девочка

Не оставил ничего,

Я устала биться в сталь

Двери сердца твоего

А тебе дороже нить

Замороженной тиши,

Легче в спину нож вонзиииить – голосишко сорвался, получилось с привизгиванием

- Чем достичь твоей души!

- Девочка! – крикнул рыцарь, – поди-ка сюда. Не бойся, видишь, я безоружен, я ничего тебе не сделаю.

Проклятье, он совершенно не умел разговаривать с детьми. Когда он в последний раз обращал внимание на этих маленьких человечков? У него даже настоящих братьев и сестер не было, отец жалел, а мать втайне радовалась – его рождение далось ей очень сложно, она едва не умерла и мужу запретили к ней даже приближаться, если он не хочет остаться вдовцом. Бог знает, сколько на самом деле бастардов наплодил его отец: чуть не каждую неделю из его комнаты, пряча глаза, выходила новая служанка.

Девочка исподлобья посмотрела на храмовника, оценивая, насколько быстро она сможет убежать, в случае чего. Потом робко подошла.

- Здравствуйте, господин дяденька лыцарь. А вы не будете меня захватывать в плен? Или брать в эти, на ложки похоже. А, заложники, вот.

- В кого брать? – “дяденька лыцарь” ухмыльнулся, решив для начала не пугать ребенка.

- Ну, как этот… дяденька Болдуин, который нас похитил.

- Я хотел спросить, откуда ты знаешь такие песни?

- Не знаю…- Элия смотрела в пол, боясь прогневать надменного храмовника, – просто знаю и всё….

В этот момент Мик, заметив, что сестра разговаривает с важным господином и опасаясь, что она сболтнёт какую-нибудь глупость, подбежал к ним.

- Господин рыцарь, прошу прощения, она не знает. Это песни, которые у нас иногда поют. Год назад у нашего дяди Рейбена был в гостях один еврей, он вроде поэт. Он рассказывал, что жил на севере и там его научили разным песням.

- Интересно, – прошептал Буагильбер, обращаясь скорее к себе, нежели к мальчику, – где это на севере? Никогда ни о чем таком не слыхал.

- Эээээ… господин, мы пойдем? – мальчик потянул за собой сестру, и они быстро убежали.

Почему-то ему стало смешно. Так и сидел дальше, бездумно улыбаясь и даже насвистывая незатейливый мотивчик, пока не понял, что это песня, которую напевала девчонка.

Амет подошёл к господину, почтительно поклонился, прося глазами позволение заговорить.

- Говори, Амет.

- Благороднейший амир (принц) чувствует себя лучше?

- Да, Амет, мне лучше. Ты присмотрел за лошадьми?

- Да, аль-саид (господин). Яхуди (еврейская) табиба сотворила чудо. Аль-саид был мёртв, но сейчас он говорит со мной, как ни в чем не бывало. Что вы думаете сделать с ней, когда поправитесь?

Храмовник задумчиво почесал колючую щетину, за последнюю неделю без бритья грозившую разрастись до полноценной бороды.

- Пока не знаю, Амет, но знаю одно – она моя! Мой приз, моя добыча в битве! Я не собираюсь уступить ни пяди от того, что положено мне по праву.

«Да» – подумал он – «но пока я не знаю, что мне делать, когда с помощью Бога или дьявола я сяду, наконец-то, на коня»

Впрочем…

- Амет, найди мне Болдуина и оседлай Ловкача.

- Слушаюсь и повинуюсь, йа амир.

Болдуин прибежал мгновенно, радуясь, что может услужить господину.

- Болдуин, я хочу, чтоб ты проехался по окрестным сёлам. Заведи Ловкача к местному кузнецу, якобы проверить подковы и между делом расспроси сельчан. Наверняка многие из них были на этом позоре, названном по недоразумению судом. Знают ли они, куда уехали мои братья по ордену? И где сейчас находится Ричард Плантагенет?

- Господин, возможно, хочет, чтоб я послал весточку о нем брату Мальвуазену?

- Нет, Болдуин, в этом нет нужды. Он наверняка арестован в замке графа Эссекса, ожидает разбирательств, а возможно и казни. Остальные же, в особенности Монт Фитчет во всем подчиняются этому выжившему из ума скелету, Бомануару. Надеюсь, что ему недолго осталось коптить небо, dispardieux! Конечно, теперь, когда я, с точки зрения ордена, все равно что мёртв, Монт Фитчет уж своего не упустит!

- Господин, я тут придумал одну вещь. А что, если мне пустить слух о том, что вы умерли?

- Хммм… – глаза Буагильбера азартно блеснули, – думаешь, это может нам помочь?

- По крайней мере, вас не будут искать. А уж когда вы, слава богу, поправитесь, вам никто не помешает словом и делом опровергнуть эти слухи. Довольные собой, эти лицемерные и самодовольные рыцари не будут ожидать вашего удара! Да и Ричард Да-и-Нет не будет преследовать вас за то, что вы схлестнулись с его любимчиком, этим выскочкой Айвенго.

- Ты хотя и безмозглый малый, Болдуин, а придумал отличную штуку! – Болдуин низко наклонил голову, очень довольный похвалой.

- Да, – продолжал храмовник, – я пока и вправду предпочту “умереть”, чтоб воскреснуть позже, во всемогуществе. И уж тогда-то – трепещите, неблагодарные псы, устроившие мне такую дьявольскую западню. Как говорил мой первый великий магистр, Жерар де Рейнгольд, “Я не злопамятен. Я просто зол, а память у меня хорошая”.

- Хорошо, господин. Амет, позови Абдаллу, спустили мост и откроем ворота, я поеду на разведку.

- Болдуин! Переоденься и вообще, скрывай свое имя и деятельность! Ещё не хватает, чтоб тебя узнали!

- Слушаюсь, господин.

Болдуин не появлялся до вечера. Буагильбера в его комнату проводили, поддерживая со всей возможной осторожностью, сарацины. Ревекка внизу возилась с детьми, потом поила храмовника целебными отварами, потом читала, сидя у огня, пока дети слушали сказку о мальчике, которому мать придумала слишком длинное имя. Когда мальчик из сказки упал в колодец, Мик беспокойно заворочался и насмешливо сказал

- Абдалла, ну это же дичайшая глупость! Неужели друзья этого мальчика не могли закричать его родителям “Ваш сын упал в колодец!” вместо того, чтоб пытаться вспомнить его имя?

- Тихо, дурак, – прошипела Элия, пихая брата в бок локтем – дядя Абдалла сейчас обидится и ничего нам больше не расскажет!

Абдалла сверкнул зубами в улыбке.

- Уаляд (мальчик) прав. Но так мы можем понять, что хорошо делать, а что дурно. Вот, например, почему тот уаляд упал в колодец?

- Потому, что играл на срубе, это всем известно! – фыркнул Мик.

- А зачем он там играл? – не унимался сарацин.

- Потому, что дурак! – радостно ответила Элия. – А потом его из колодца вытащили?

- Терпение, хабибти (милая), терпение. Швай-швай (потихоньку) мы все узнаем… Итак, достойные родители услышали….

- А потом, если он из колодца вытащился дохлый, его оживить можно? – опять встряла девочка.

- Бинти! (дочка) – рассердился Абдалла, – ты не даёшь мне докончить сказку.

- Да я просто подумала, что тогда его можно было бы поцеловать, как госпожа Ревекка вчера дяденьку лыцаря, и он бы ожил! – девочка все никак не хотела отпускать полюбившуюся ей историю.

Абдалла серьезно посмотрел на еврейку. Та ответила ему возмущенный взглядом. Уж кто-кто, а он должен был знать, что такое “поцелуй жизни” . И понимать, что от этого и до утех плотской любви расстояние, как отсюда до столицы Палестины. Нет, как до луны!

Громкий крик со стороны входа в прецепторию возвестил о возвращении оруженосца.

Впустив Болдуина, Ревекка и сарацины с тревогой ожидали вестей, но он не удостоил их своим вниманием, пройдя сразу в комнату к храмовнику. Тот дремал, но сразу же проснулся, заслышав шаги на лестнице.

- Добрый вечер, господин.

- Какие новости, Болдуин?