— Вы все еще употребляете наркотические вещества? — поджав губы, холодно спросила миссис Грейнджер и бросила в сторону дочери укоризненный взгляд. На что Гермиона нервно сглотнула и уставилась на свои ноги.

— В завязке пятнадцать лет, — легко ответил Сириус, и на его лице появилась жесткая усмешка. — В последние годы я употреблял в основном опиаты, если вас это волнует. Они лучше других препаратов помогали забыться и перестать вспоминать о военных сражениях, об окровавленных боевых товарищах с оторванными частями тел, о перекошенных от безумия лицах и пролетающих буквально в дюйме от меня пуль. Конечно, на войне я пробыл не так уж и долго, даже меньше года. Наш взвод попал в окружение, боеприпасы иссякли, помощь не вызвать. Мы все там и подохли бы, если бы рядом на нашелся гребаный военный автомобиль. Я действительно атеист, но в тот момент поверил в чертовы высшие силы, потому что при мне были все нужные инструменты, и каждый день я пробирался к этому автомобилю, чинил его без прикрытия и дважды из-за этого был подстрелен проходящими мимо солдатами. Когда с починкой было покончено, моему командиру — Аластору Грюму — удалось проникнуть в стан врага и стащить топливо, за что он поплатился глазом и кончиком носа. Но мы выбрались из этой могилы живыми. Правда, я не помню многих подробностей, потому что меня потом подстрелили третий раз. В общем, меня депортировали, вручив какую-то награду за храбрость или типа того.

Сириус, конечно, говорил с легкостью, но смотрел куда-то далеко в прошлое, пока его пальцы все сильнее сжимались на боку Гермионы. На ее памяти это был самый подробный рассказ Блэка о том периоде его жизни. Сама она старалась не углубляться в эту тему, чувствуя, что не услышит ничего хорошего. И ее предчувствия полностью оправдались. Однако ее родители выглядели действительно впечатленными и даже слегка растеряли свой боевой настрой. Сириус совершил очередную успешную манипуляцию, рассказав честную, но заставляющую проникнуться уважением историю. Сложно было обвинять в дурных привычках человека, чья смелость и сообразительность помогли спасти жизни другим британским солдатам. Да и три огнестрельных ранения трудно было проигнорировать.

— Что ж, в красноречии и умении быть убедительным вам действительно нет равных, — скинув с себя временный морок, навеянный голосом Блэка, медленно протянул Говард и решительно шагнул вперед. — Но во время всей этой сцены я услышал и увидел достаточно того, чтобы понять, насколько вы… несерьезны. Для вас все игра и возможность повеселиться. И судя по словам той рыжей женщины, у вас серьезные проблемы с психологическим здоровьем. И вполне вероятно, что с физическим тоже, потому что употребление наркотических веществ не проходит бесследно. Вы неуравновешенный, вспыльчивый, легкомысленный и злопамятный человек. А если посмотреть на эту комнату, которую вы назвали своим кабинетом, то это подтверждение вашей неспособности быть сосредоточенным на чем-то одном, непостоянности и, я более чем уверен, ветренности в отношениях. Я не намерен позволять своей дочери продолжать общение с вами. И уж точно я не позволю ей встречаться с типом, которому самое место в больнице для душевнобольных, а не в обществе нормальных людей. Не представляю, почему все эти люди так вас защищают. Впрочем, если они защищают других людей от вас, то все становится гораздо яснее. Гермиона, немедленно отойди от этого человека, мы сейчас же возвращаемся домой.

Ошеломленная такой резкой отповедью, Гермиона не шелохнулась. Она только и могла пораженно смотреть на своего отца, не веря в то, что он мог произнести в адрес Сириуса столько гадостей. В целом она отчасти могла понять такую реакцию, наверняка продиктованную непониманием, страхом и растерянностью. Но в ее голове мелькали воспоминания о том, как она сама вначале боялась общения с незнакомцем по ту сторону переписки, как постепенно узнавала о нем все больше поразительных вещей и пугающих подробностей его жизни. Сириус всегда был честен и прямолинеен, не пытался приукрашивать, а наоборот, стремился во всей красе показать самое плохое в себе. Гермиона вспоминала все его живые, эмоциональные реакции, которые были так не в духе британской чопорности, вспоминала яркие улыбки, искренний смех, искрометные шутки и сводящий с ума флирт. Сириус, конечно, был очень сложным человеком с непростой историей. Для каждой его странности существовало объяснение, и Гермиона знала почти каждое из них. У ее отца не было такой роскоши, он был вынужден судить лишь по одному случайно подсмотренному происшествию и делал неверные выводы, не зная всего. Гермиона могла бы отнестись к этому с пониманием, ведь она была его дочерью, и он заботился о ней, как умел. Но эта категоричность и полнейшее нежелание понять, а так же поинтересоваться ее собственным мнением, действительно бесили. Гермиона и не предполагала, что когда-нибудь будет настолько зла на своего собственного отца.

— А ты не собираешься узнать у меня, хочу ли я уходить? — когда Говард снова строго окликнул ее, прохрипела Гермиона, с трудом заставляя себя говорить сквозь бушующие внутри нее негативные эмоции. Рука Сириуса успела исчезнуть с ее талии, на лице держалась маска отстраненности и взгляд серых глаз был абсолютно пуст, но сам мужчина все еще стоял рядом, и Гермиона была безмерно ему благодарна за это.

— Разумеется, нет, — фыркнул Говард так, словно его дочь спросила какую-то глупость, ответ на который знал каждый пятилетний ребенок. — Он же наверняка запудрил тебе голову… — с нотками презрения начал он, но грубый смешок со стороны Блэка его прервал.

— Простите, но ваше заявление, чем бы оно ни должно было окончиться, полнейший абсурд, — вежливо проговорил Сириус таким ледяным тоном, что Гермиона невольно поежилась. — Гермиону не смог бы запутать даже самый искусный манипулятор в мире. Или вы сомневаетесь в выдающемся интеллекте вашей дочери, Говард? И не надо так морщиться, по праву старшинства — пусть даже я старше всего на два года, — я имею право обращаться к вам по имени.

— Вам больше сорока? — с нескрываемым скепсисом спросила Джейн, приблизившись к своему мужу. Сириус ехидно предложил показать паспорт, однако к миссис Грейнджер не проявил той же колючести, какая была адресована ее мужу. — Тогда такие неравные отношения тем более не принесут ничего хорошего, — сумрачно заметила Джейн и неодобрительно покачала головой. Осторожно шагнув вперед, словно Блэк мог наброситься на нее в любой момент, она мягко взяла дочь за руки и потянула к себе, вынуждая отойти от Сириуса на пару шагов вперед. — Дочка, мы ни в коем случае не сомневаемся в том, что ты очень умна, — ласково обняв лицо все еще злящейся Гермионы ладонями, примирительным тоном заговорила Джейн. — И я действительно понимаю, чем тебя мог так привлечь мистер Блэк. Но пойми, дорогая, что это просто временное увлечение. Тебе кажется, что это настоящие чувства, что-то вроде любви, но на самом деле это всего лишь выброс гормонов. Это пройдет! — с нарочитой мягкостью заявила женщина, как будто разговаривая с неразумным ребенком. Гермиона же почувствовала прилив новой порции гнева, когда поняла, что ее мама говорила об этом так, словно ее дочь была тяжело больна, но сама не могла этого понять.

— Ты хоть понимаешь, что именно произносишь? — резким жестом убрав ладони матери от своего лица, воскликнула Гермиона. — Мама, гормоны именно то, что влияет на человеческие чувства. Если это выброс гормонов, то как мои чувства могут оказаться поддельными? Как их вообще можно подделать? Это не цифры и не шестеренки с определенным видом зубьев, которые можно спутать с другими. Чувства иррациональны по своему определению, не поддаются законам логики или контролю. И я не перестану любить Сириуса только потому, что ты считаешь это временным помутнением рассудка. Для тебя это ненастоящие, потому что ты этого не чувствуешь, — с жаром, с каким раньше она спорила с родителями только на какие-то научные темы, произнесла Гермиона и сделал шаг назад, посмотрев в сторону раздраженного отца. — И ты, папа, не можешь называть Сириуса психом, основывая свои заявления лишь единичным наблюдением. Во-первых, это не научно, и любой ученый высмеял бы тебя за такую нелепость. Во-вторых, тебе никогда не приходилось бывать на войне, работать в полиции — между прочим, работа кинолога важна не меньше, чем просиживание штанов в кабинете, — терять брата, затем пережить предательство друга, чтобы потом этот самый друг убил женщину, которую ты любил. Да, может, у Сириуса есть психологические проблемы, но покажи мне человека, у которого их не возникло бы после всего пережитого. Но еще Сириус самый гениальный человек из всех, что мне доводилось встречать в своей жизни. Он может объяснить цикл Карна на примере сюжета книги, за десять минут сделать теоретические расчеты для создания летающего мотоцикла и при этом объяснит, почему каждый уважающий себя британец должен знать песни группы Queen. Знаете, почему его книги так популярны? Потому что Сириус пишет о том, в чем разбирается, и в основе всегда лежат реальные истории, которые произошли с ним самим. Пусть не на космическом корабле и не в соседней галактике, но они произошли и сделали его именно таким. Нельзя путать гениальность с психологическими отклонениями! Может, вы еще скажете, что он посланник Сатаны, который внушает всем еретические мысли, сбивая людей с пути истинного? Давайте тогда возродим Святую инквизицию и разведем костер на Трафальгарской площади, потому что Сириус мыслит немного иначе, потому что опережает свое время. А вместе с ним в костер шагну и я, потому что слишком умна или слишком красива, а значит, могу быть только ведьмой…