Старик не выдержал, трубка вывалилась из пальцев. Он сжал их в кулак, уткнулся в него лицом. Я видел, как слёзы бегут по его небритым щекам, стекают за истрепавшийся манжет рубашки. Я молчал, ничего не говорил, ждал, когда старик возьмёт себя в руки.

Омерта — закон молчания, а заодно и преступная организация, опутавшая всю Исталию. Рэкет, вымогательство, похищение людей, грабежи и прочие прелести уголовной жизни — всё это по их части. Даже во время войны, когда с преступниками не церемонились, Омерта сохранилась, а после пополнилась голодными ветеранами, не желавшими работать за гроши, зато привычными к крови.

Те, кто похитил жену и сына Уэлдона были веспанцами, выходит, в Отравиле действует как минимум ещё одна банда. Вполне логично: раз они вербуют солдат по округе, значит, есть нужда в крепких парнях, хотя бы отдалённо представляющих с какого конца браться за дробовик.

— В городе идёт война? — осторожно спросил я, когда старик немного успокоился.

Он отнял руку от лица и принялся раскуривать трубку.

— Сейчас нет, — охотно сменил он тему. — Сейчас в Отравиле не протолкнуться от астрийских солдат. Приехал какой-то важный чинуша из самого Айзенштадта — имперский землемер или как-то так.

— Я думал здесь уже Исталия.

— А в Веспане думают, что здесь их земля, — пожал плечами старик, снова затягиваясь табаком из трубки. — Здесь же пустоши, фронтир, никого никогда не волновала граница.

— С чего же тогда сейчас начало волновать? Что изменилось?

— Да с того, что здесь пустошь, парень, — усмехнулся старик, правда, смешок вышел какой-то натужный, не было в нём и тени настоящего веселья. — Даже такие старики, как мы с женой, можем легко выживать одни на ферме. Где ещё такое возможно сейчас в Аурелии, а?

— Из Отравиля хотят сделать урб, — понял я. — И кто первым застолбит эту землю, тот и станет её полноправным хозяином. Но Веспане и Исталии не тягаться с Астрией — императору достаточно посмотреть в эту сторону, чтобы земля перешла ему.

— Может, и так, — пожал плечами старик, — не силён я в политике-то, парень. Знаю только, что от серых мундиров в Отравиле сейчас тесно на улицах, а Строцци с Рохо сидят тише воды ниже травы.

Конечно, армию бандиты боятся, как огня — не тягаться их солдатам с настоящими. Пускай даже многие из бойцов Омерты и этого Рохо тоже прошли горнило фронта, даже несмотря на это им далеко до регулярных войск. И все это отлично понимают, а потому боятся нос высунуть из своих нор, пока на улицах города ходят патрули.

Нашу беседу прервала хозяйка дома. Она вышла на крыльцо и несколькими весьма колкими фразами объяснила, что если мы оба сейчас же не отправимся обедать, то есть нам придётся остывшую еду. Греть её специально для лентяев, просиживающих штаны, она не собирается.

Спустя почти две недели, когда солнце начало припекать совсем по-летнему, я покинул ферму пожилой четы. До Отравиля пешком можно добраться меньше чем за час. Старик проделывал этот путь на своём грузовичке, однако снова в город он собирался в конце недели, когда на выходных будет самый лучший торг. Ждать ещё несколько дней я не хотел.

— И что ты там будешь делать, парень? — спросил меня на прощание старик.

Мы снова сидели на крыльце, как в первый день, когда я кое-как сумел выбраться из постели почти без посторонней помощи. Старик курил трубку, то и дело бросая в сторону виднеющихся на горизонте крыш Отравиля какие-то вороватые взгляды.

— Тоже хочешь, как мой малец, поискать там лёгкой жизни?

Я не стал рассказывать пожилой чете, кто я такой, хотя удостоверение детектива «Континенталя» бандиты Рохо отчего-то забить не стали. Для стариков я был кем-то вроде их погибшего в городе сына — очередным искателем счастья на кривой дорожке.

— Там, — указал я на Отравиль, — у меня остались кое-какие дела. Закончу их — и отправлюсь домой первым же поездом.

— Месть? — спросил у меня старик.

— И она тоже, — кивнул я.

— Без оружия там делать нечего. — Старик поднялся на ноги, протягивая мне кобуру с револьвером. — Вельдфёр третья модель, — с гордостью произнёс он. — Я был в технической службе, почти не стрелял из него. Разве что по банкам да пару раз во время инспекций, когда наши части проверяли на боеготовность. Но чистить и смазывать не забывал ни тогда, ни после войны. Не подведёт, парень, будь уверен.

Пожилая чета вообще была добра ко мне. Жена хозяина фермы перешила для меня один из костюмов их покойного сына. А теперь вот и оружие мне предлагают. Это куда больше, чем я мог рассчитывать. Тем более что отплатить мне им нечем.

— Твоя броня пусть пока у меня побудет, — добавил старик. — Поколдую над ней в мастерской, а как приведу в порядок, дам знать. Я в городе раз в неделю бываю, так что ищи меня на базаре по воскресениям.

Вместе с кобурой старик передал мне коробку патронов, я сунул её в карман пиджака и, попрощавшись с ним и его супругой, вышедшей проводить меня, направился к Отравилю.

Знай я в тот день, как всё обернётся, ни за что не свернул бы с этого пути.

Отравиль встретил меня рогаткой посреди дороги. Около неё скучала пара солдат в летней форме астрийской полевой жандармерии, а под навесом сидел унтер, лениво щипавший струны гитары. Когда я подошёл к рогатке, все разом оживились. С развлечениями тут явно туго, а пешеходов с той стороны вообще никто не ждёт.

— Кто такой? — строгим по уставу голосом спросил выбравшийся из-под навеса и отложивший гитару унтер.

Пара солдат у рогатки тут же подобрались.

Я назвался и протянул унтеру удостоверение.

— Агентство «Континенталь», — удивлённо произнёс тот, рассматривая документ. — Нечастые гости в этих краях. Я слышал кого-то из ваших расстреляли на перроне.

— Из-за этого я и приехал, — покривил душой я. — Разобраться с теми, кто ответственен за это нападение.

— А чего не поездом? — Унтер вернул мне удостоверение, и жестом велел солдатам поднимать шлагбаум.

— А где меня будут ждать? — усмехнулся я. — Здесь или на вокзале?

— Нет в этой дыре никакого вокзала, — отмахнулся унтер, но видно было, он мне поверил. А может, ему просто лень разбираться — причина ясна, а детали — да кого они вообще волнуют? Уж точно не честного астрийского унтера, которому поскорее бы вернуться под навес, а после в казарму. — Только смотри мне, приятель, без глупостей. В городе сейчас решает свои дела имперский землемер — пока он здесь, никакой стрельбы мы не допустим.

— Я первым делом отправлюсь к вашему командиру. — Вот тут я ничуть не кривил душой, начать я собирался как раз со старшего среди астрийских офицеров. — Где его можно найти?

— Майор вместе с землемером поселились в доме мэра, — ответил унтер. — Ты поторопись, а то не застанешь нашего доблестного командира достаточно трезвым, чтобы вести с тобой беседы. К обеду майор обычно уже лыка не вяжет.

— А кто командует тогда?

Конечно, говорить следует с настоящим командиром, а майор, в стельку пьяный к обеду, на эту роль точно не тянет.

— Старший лейтенант Хаупт у нас голова[1], — пошутил унтер. — Ему места в доме мэра не досталось — живёт в отеле с остальными офицерами.

Я поблагодарил служивых и прошёл мимо рогатки. Вернув шлагбаум на место, солдаты снова расслабились, не успел я отойти на десяток шагов, как за спиной раздались гитарные напевы.

Отелем в Отравиле назывался двухэтажный дом с балконом во весь второй этаж, видимо, чтобы постояльцы могли в любой момент зайти друг к другу в гости. Собственно, офицеры жандармерии, сопровождающие имперского землемера, оккупировали почти все номера. Большую часть времени, как поведал мне разговорчивый портье, они проводили в ресторации при отеле, а по номерам расходились с мамзелями или компаниями для игры в карты ближе к вечеру. Однако до свинского состояния никто не напивался — за этим следил старший лейтенант Хаупт. Сам не чуждый простых солдатских радостей, он, однако, не давал офицерам и солдатам скатиться по наклонной, поддерживая боеспособность подразделения на уровне. Пускай не самом высоком, но всё же.