Прежде чем заговорить, он налил нам обоим ещё, отпил пару глоточков и лишь тогда произнёс.

— Всё с точностью да наоборот — мной очень довольны. Настолько, что готовы дать место патрона в любом региональном представительстве, кроме столичных, конечно.

— С чего бы? — едва удержался я от того, чтобы вытаращить на него глаза. Сказанное просто не укладывалось в голове.

— Политика, — пожал плечами Робишо, — но ты своими действиями сыграл на руку кое-кому из покровителей моих покровителей. А может, и тем, кто повыше их будет. Астрийский землемер выдаст негативный отзыв на Отравиль, и император не станет вкладывать деньги в будущий урб. А то, что урб там будет — дело, считай, решённое. Но строить его начнут на деньги её величества Марии Розен, ну и немного на веспанские и исталийские.

— И когда он начнёт приносить доход, — кивнул я, потягивая коньяк, — основная его доля потечёт в казну Розалии, а не Астрии.

— Именно, — прищёлкнул пальцами Робишо. — А опасности в виде организованной преступности, сросшейся с властью, и банды опасных контрабандистов больше нет.

Что ж, я вытащил все каштаны из огня для тех, кого никогда не увижу. Робишо, само собой, не назовёт им моего имени. Да и сам Робишо для них — мелкая сошка, не стоящая внимания, и может, оно и к лучшему. Обращать на себя взоры сильных мира сего — сомнительное развлечение: последствия у него бывают очень уж разные и очень редко положительные.

— И что за урб ты выбрал? — спросил я.

— Останусь здесь, в Марнии, — ответил Робишо. — Старина Буаселье давно хочет уйти на покой, ищет преемника.

— Но тебя-то в этой роли не рассматривал никогда.

Наверное, я хватил лишку с коньяком, но сказанного в рот не затолкаешь.

— Да и плевать на него, — с ожидаемой резкостью отозвался Робишо — мой амбициозный знакомец никогда не ладил с нынешним патроном. — Теперь он быстренько отправится на покой, а я сяду в его кресло.

Робишо разлил по бокалам ещё коньяку из пузатой бутылки с потешным полуросликом, сидящим за пулемётом «Мартель», на этикетке. Я подумал, что к такому количеству выпитого нужна ещё и закуска, но от добра добра не ищут, и довольствовался одним коньяком.

Вышел из кабинета Робишо слегка покачиваясь, зато с приятно греющими карман пиджака конвертами, и коньяком в желудке. Решил продолжить в кабачке на углу Орудийной и Кота-рыболова, что бы там ни говорил Робишо, а большая часть моих денег в итоге останется там. Дай святые, чтобы хватило на найм нормального помещения в приличной башне.

Я спустился в знакомый подвальчик, где уже успели хорошенько накурить. После ранения в Отравиле, я не прикасался к сигаретам, однако за столько лет к табачному дыму давно привык. На сцене распевалась крупная чернокожая дама, растягивая напевы родной Афры под аккомпанемент саксофона. Я уселся на табурет у стойки, глянул забытую кем-то газету. «Резня в захолустье» — гласила передовица.

— Интересно, как оно там было? — спросил у меня стоящий за стойкой сын певицы и саксофониста. — В том городе? Наверное, прямо как на фронте.

Не успевший побывать в траншеях в силу возраста парень, как и многие не нюхавшие пороху мальчишки, был немного очарован войной.

— Не знаю, — пожал плечами я, афишировать своё участие в событиях, уже получивших с лёгкой руки какого щелкопёра название «Отравильской резни», я не собирался, — в одном только уверен — была кровь. Много крови.

Конец.

Март-апрель 2021 года.