Полигон представлял собой прямоугольник светлосерого цвета размером с футбольное поле. В одном его конце стояли три одноэтажных длинных строения нежилого вида. Марлок и еще трое, в одинаковых серых комбинезонах с эмблемой Техниона на груди, стояли, задрав головы, уардах в десяти от того места, куда опускался дуб, а следом за ним — вимана. Первым светлосерой поверхности достиг, естественно, дуб, медленно завалился набок, смяв наполовину крону и корни. Следом, совсем рядом, приземлилась вимана. Сварог вышел первым и энергично направился к неторопливо шагавшему навстречу Марлоку, невозмутимо попыхивавшему неизменной трубочкой.
— Ну, и чем порадуете? — чуть сварливо спросил Марлок, вынув трубку изо рта. — Это и есть ваш феномен?
— Крепенько подозреваю, — ответил Сварог.
— И что с ним прикажете делать? .
— Не знаю, — сказал Сварог. — Вам виднее. В общем, есть все основания думать: это не дерево, а что-то другое. Что именно, и попробуйте установить. Пустите в ход всю аппаратуру, которой располагаете. Ищите… то, не знаю что. Я уверен только в том, что оно есть. Остальное — ваша задача.
— Не соскучишься с вами, лорд Сварог, — проворчал Марлок. — Никак не соскучишься. Искать то, не знаю что в самом обычном на вид дереве… А завтра вы, чего доброго, сильванского моржа притащите — проверить на предмет, не есть ли он замаскированная русалка…
Сварог пропустил мимо ушей и сварливый тон, и ворчание, не придав этому ни малейшего значения. Давно усвоил, что и то и другое — неизбежный ритуал. Глаза профессора горели молодым ярким огнем заядлого экспериментатора, рьяно подступавшего к любой загадке со всей мощью Техниона. Все будет в порядке.
Он поторопился сказать:
— Профессор, вы только соблюдайте предельную осторожность. Совершенно не представляю, что от этого… милого деревца ждать.
— Как гласит земная крестьянская поговорка — не тебе, сынок, папаню учить, как девок на танцульках мять… — откликнулся Марлок уже чуточку отрешенно, все внимание переключивший на лежавший смирнехонько, как приличному дереву и положено, раскидистый дуб. — Давно методика отработана, будем на изрядном расстоянии от полигона, вся аппаратура управляется дистанционно…
…Когда Сварог вошел в обширную комнату со сводчатым потолком, уставленную и заваленную всевозможными хитрыми приспособлениями и инвентарем, способным окончательно лишить пессимиста веры в человечество, троица старых знакомых, гланских доверенных палачей, почтительно встала, кланяясь: верзила Одноглазый, щеголявший лишь в кожаном фартуке, мрачный усатый мужик злодейского вида и молодой белобрысый парень со смышленым лицом. Вспомнив как-то читанную в детстве книгу и добавив кое-что от себя, Сварог их прозвал Потрошило, Потрошитель и Потрошонок. О чем им, разумеется, сообщать не стал — они этой книги не читали и не прочтут, так что юмор в должной степени не оценят. Спросил только, кивнув на Потрошонка:
— Ну как, клещи и гвозди больше не путает?
— Давно уж освоился в ремесле, государь, — пробасил Потрошило. — Сделал я из лоботряса человека, как и обещал его покойной матушке, сестрице моей…
— Как живете? — спросил Сварог. — Без дела не сидите?
— Безделья в нашем ремесле не бывает, — солидно ответил Потрошило. — Вот только хочу пожалиться: все не то. Посетитель идет косяком насквозь неинтересный — шпионы, контрабандисты, заговорщики мелкие. До того с ними скучно, вы б знали… Вот как вы, ваше величество, работенку привезете, всегда интереснее, аж спасу нет… — почесал в затылке и спросил с нескрываемой надеждой: — Может, и сейчас кого любопытного приперли? Вы только прикажите, а уж мы всегда исполнительные, сами успели убедиться…
— Угадали, — сказал Сварог. — Очень интересного человечка я привез — к кому везти, как не к вам. Вы в своем деле мастера, и однажды я вам похожего уже привозил, так что наставления будут недолгими, что вас учить…
Он и в самом деле говорил не долее минуты. Собирался уже выйти, но Потрошило вдруг спросил с живым интересом:
— Ваше величество, а поинтересоваться можно? Что нынче поделывает та обалденная красотка? Через которую вы муженька доставали?
Сварог усмехнулся:
— Что, зацепила?
Как многие люди, жестокие либо по складу характера, либо в силу профессии, Потрошило был сентиментален. И все свободное время не только в кабаке кафтан просиживал, но и читал запоем земные дамские романы — с роковыми страстями, пылкой любовью и прочими красивостями. Была такая слабость у человека, вполне простительная.
Сварог видел с того места, где стоял: на ящике с какими-то жуткими приспособлениями лежала растрепанная книга с захватанной грязными пальцами обложкой. Очередной творческий изыск трех студентов Ремиденума, за небольшие деньги, но довольно мастерски писавших такие романы за пару недель под женским псевдонимом. Все были довольны — и творцы, и издатели, и читательницы. Иные романы имели успех и в Империи, главным образцом у мечтательных девиц, но парочку, в том числе и этот, Сварог видел у Яны, однажды от нечего делать пролистал и сам. Очередная душещипательная история: выросшая в бедной приемной семье сиротка оказалась наследницей герцогского титула, замка и земель — на которые наложил лапу главный злодей, сводный братец. После череды приключений, преодолев все козни недруга, счастливо избежав многочисленных покушений на ее добродетель, сиротинушка стала-таки законной герцогиней, наследницей всего движимого и недвижимого — с помощью бедного, но благородного и отважного дворянина, отставного гвардейского лейтенанта, с которым у нее, конечно же, завязалась большая и чистая любовь (не без изящно описанных эротических сцен, лишенных пошлости).
Потрошило сказал словно бы не своим обычным голосом:
— Да ведь неописуемой красы была женщина, государь, как вспомнишь — душа замирает, — он словно бы спохватился и договорил прежним тоном: — Вся такая из себя была очаровашка, что зубы сводило, так вдуть хотелося… Не знаете ли, что с ней теперь?
— Она погибла, — сухо сказал Сварог и вышел, старательно отгоняя не самые приятные воспоминания.
В сводчатом коридоре меж двух хмурых стражников помещался посетитель, не столь уж и пожилой субъект в обычном наряде ларов, разве что подчеркнуто строгом — так уж исстари повелось, что медики, вообще врачи соблюдали в одежде умеренность и некую старомодность. Эмблема почтенной профессии на груди — массивная золотая цепь с медальоном, на котором выгравированы змея и чаша. Очки в тонкой золотой оправе — такие в Империи любят носить иные книжники, вообще гуманитарии. Стекла, конечно, из простого хрусталя, без единой диоптрии — зрение у любого лара стопроцентное, просто так уж заведено, в том числе и у земных книжников заведено: далеко не все близорукие и дальнозоркие, в услугах оптиков не нуждаются вовсе. Темная шевелюра с красивой проседью на висках — правда изрядно подрастрепавшаяся после полета. Обаятелен, вальяжен, красив и представителен — был. Лейб-мелик Яны, после сильванских событий сменивший своего предшественника, оказавшегося заговорщиком. Лорд Кротер, барон Черати. Сука гладкая.
Руки связаны за спиной, а во рту торчит кляп — ремесленного серийного производства, какие использует полиция. Ни малейшей надобности в этом не было — просто следовало с самого начала обращаться со схваченным как можно более скверно и бесцеремонно. Эскулап — между прочим цельный профессор — таращился на Сварога зло и ошеломленно, как и следовало ожидать от благородного лара. К тому же камергеру и профессору, которого сграбастали прямо в Келл Инире, в дальнем заходном крыле, накинули на голову мешок, забив предварительно кляп, потом связали руки довольно туго и повезли неизвестно куда, так что, когда мешок сдернули, он обнаружил себя в сводчатом коридоре, скупо освещенном факелами. И не мог не понимать, что очутился на земле, не в самом цивилизованном уголке Талара.
Чуть полюбовавшись полыхавшей на лице лейб-медика немой яростью (от которой, как и от прочих гордых чувств, ему предстояло вскоре избавиться), Сварог подошел почти вплотную и сказал спокойно:
