– Какая Инга? – живо заинтересовался Сергей.

– Моего младшего брата, Гурьяна, дочь, – посуровел Очитуха. – Ночью ехал, на тонкий лед попал. Сам утонул. Жена утонула. Олешки утонули. Инга осталась. Я вырастил. Многому научил, дочкой называю.

– Большая она уже, Инга-то?

– Совсем большая. И шибко бравая. Клубом в поселке заведует, – в голосе Очитухи послышались горделивые нотки. – А ты, значит, летать собрался? Это хорошо, так думаю.

Они умолкли, каждый задумавшись о своем, Очитуха первым нарушил молчание:

– Снасть, однако, собираешься проверять?

Сергей не спеша встал, осторожно ступая, направился к берегу залива и оглянулся. Среди деревьев, в огромной ночи, одиноко и как-то беспомощно мерцал костер. Некоторое время Сергей стоял неподвижно, отыскивая глазами веху – тальниковый прут, изогнутый дугой и воткнутый одним концом в дно, другим в берег – к нему был привязан перемет. Река прибывала, и Сергею пришлось забрести в воду. Нагнувшись, он наощупь отыскал снасть, затаив дыхание, осторожно потянул. Нить задрожала, заходила из стороны в сторону, на отмели мощно забилась крупная рыбина. Сергей взял ее под жабры. Красавец таймень серебрился мелкой чешуей, переливающейся в тусклом отсвете луны. Сергей наживил свежих мальков и забросил перемет. Грузило звучно булькнуло, по воде разошлись круги.

Проверив переметы, он вернулся к костру, неся на тальниковом здевне' несколько ленков и тайменей.

– С удачей тебя, бойё! – Очитуха протянул Сергею его кружку. – Чаевать еще маленько надо, сила завтра пригодится – до кордона шибко далеко шагать.

– У чая ноги жидкие… Давай-ка мы парочку рыб на рожне поджарим, – Сергей принялся насаживать красноперого тайменя на заостренный тальниковый прут, просунув его через рот до самого хвоста. Затем проделал то же самое с крупным пятнистым ленком. Воткнув свободные концы прутьев под крутым углом к жару костра, глянул на часы, затем на Очитуху:

– Через десять минут будем ужинать, дедушка.

Тот молча наблюдал за ним, потом удовлетворенно произнес:

– Молодец, бойё, помнишь, что рыбу потрошить не надо, чтобы жир внутри сохранить.

– Как ты и отец учили, так и делаю, – кивнул Сергей. – И повернув аппетитно шкворчащее жарко'е к огню другим боком, сожалеюще сказал. – Рыба, это конечно хорошо, а вот не помешал бы мне утром оленя завалить, сейчас бы ели бухлёр4.

Очитуха от изумления даже кружку на пенек опустил, уставился на Сергея.

– Школа учился, армия служил, война воевал – ума совсем нет: шибко глупые сказал слова

– Это почему же?

– Кто тайгой шел, белого сокжо'я5 стрелял – совсем худой человек.

– Как так?

– Э-э-э… Слушай, однако. Шибко давно это было. В то время реки ручейками были, а озера – лужами. Большая беда случилась в тайге – зверь исчез, птица улетела. В чумах голод поселился, уже много очагов погасло, стали помирать люди. И тогда небожитель Тангара'6 послал на стойбище предков Белого оленя-спасителя. Он вывел людей в долину, где было много зверя и птицы. Наш род пошел от Белого оленя. Разве можно поднять на него руку?

– Не знал я… – извиняющимся тоном произнес Сергей.

– Ладно. Поживешь с моё, все узнаешь…

Сергей снял с жара рыбин, уложил их на расстеленный кусок брезента, служивший походным столом, вытянул обгоревшие прутья. Затем осторожно взрезал рыбьи животы, извлек спекшиеся внутренности, пробросил солью белое нежнейшее мясо и сказал:

– Все готово, дедушка, подсаживайся поближе… – и пока тот устраивался, извлек из рюкзака булькнувшую солдатскую флягу. Даже в полутьме было видно, как просияло лицо Очитухи, а в его восклицании одновременно просквозило и удивление, и радостная надежда:

– Ци'ста?!

– Циста! – подтвердил с улыбкой Сергей. – Ему давно было известно, что этим словом старый охотник называет чистый спирт. – Отец тебе гостинец прислал, так что давай, по маленькой.

– Давай, бойё, давай! – оживился Очитуха. – Я шибко давно циста не пробовал.

Они долго и неторопливо ужинали. Бездонная ночь распростерлась над заснувшей тайгой. Серебрилась река на перекате, бормотала холодными прозрачными струями. В кронах сосен золотились крупные звезды, где-то неподалеку, злясь на костер, хрипло рявкал гура'н7.

Путники закончили свой поздний ужин чаем. Очитуха сполоснул кружку, позевывая пробормотал:

–Теперь, однако, спать надо, бойё, – он задвинул ногой в костер тлеющую валежину, прилег на мягкий слой сосновых лап и вскоре уже мирно похрапывал.

А Сергей еще долго лежал на спине и смотрел в усыпанное звездами небо, которым грезил с раннего детства, которое навечно поселилось в его сердце. Навсегда остался в памяти тот несказанно счастливый день, когда молодой и веселый командир старенького ЛИ-2, проходя по салону, вдруг остановился возле кресла, в котором угнездился десятилетний пассажир со всеми полагающимися в данный момент эмоциями на лице и спросил у матери, сидящей рядом:

– Ваш герой? – и получив ее подтверждающий кивок, неожиданно предложил. – Хочешь посмотреть, как работают пилоты?

– Х-хочу… – чуть сбивчиво изрек мальчишка и умоляюще глянул на мать. И она, понимая его состояние, произнесла тихонько. – Иди, Сережа, погляди, может пригодится, когда-нибудь.

Произнесла эти пророческие слова, и будто благословила сына, распахнув перед ним некие ворота. Всего лишь час длился тот полет, ставший для Сергея знаковой вехой и разделивший его жизнь на «до» и «после». Именно тогда зародилась мечта связать свою жизнь с небом. Много раз он задавал себе вопрос: почему тот неизвестный летчик остановился именно у его кресла? Ответа не было, было лишь понимание того, что он предопределил дальнейшую судьбу Сергея.

А потом детская, еще не устоявшаяся мечта, стала приобретать более реальные очертания. Когда пришло время отдать Родине воинский долг, Сергей решил, что выберет тот род войск, где служба напрямую связана с небом – это были Воздушно-десантные войска. Но случилось так, что реализация заветной мечты вступила в противоречие с суровой реальностью – находясь в призывном распределительном пункте, Сергей был направлен для прохождения службы в учебный танковый полк, который именовался «Брежневским», так как в нем когда-то служил незабвенный «дорогой Леонид Ильич». Горю парня не было предела, рушились все мечты. И тут по лагерю разнесся слух: прибыли десантники-«покупатели». Вскоре Сергей навытяжку стоял перед дежурным офицером:

– Товарищ майор, помогите попасть в десантные войска, танкистом быть не желаю!

– Кру-гом! Шагом марш в казарму! – разгневанно скомандовал тот. – Ишь какой герой выискался, шею не терпится свернуть?

Набычившись, Сергей упрямо стоял на своем, решался вопрос: быть или не быть?

– Или отправляйте в ВДВ, или совсем служить не буду!

– Да куда ты денешься? – удивился майор совершенно искренне. И было от чего: уклонистов, «косивших» от воинской повинности, в те времена попросту не существовало. Не пройти срочную службу считалось несмываемым позором, а девушки на таких парней не обращали никакого внимания.

– Сбегу, только вы меня и видели! – запальчиво выкрикнул строптивый призывник.

– Поймаем и все равно заставим служить там, где надо! – майор грозно пристукнул кулаком по столу.

– Поймаете вы охотника в тайге, как же! – выбросил парень свой последний козырь.

Офицер на минуту задумался, и Сергей вдруг заметил, что взгляд его чуточку смягчился:

– Хорошо, будь по-твоему, упрямец! В конце концов не бежишь из армии, а совсем наоборот… Раз не желаешь осваивать современную боевую технику – будь кочколазом, в спецназе-то из тебя дурь быстро вышибут. Идем к десантникам, но только имей ввиду: эти «покупатели» из разведбата, а там, да будет тебе известно, шагом вообще не ходят, а бегают как волки!