Условия этой полемики, шедшей в двух российских журналах, оказались из ряда вон выходящими. Оба автора уволились из университетов (Московского и Киевского), и оба были «сосланы» в родные пенаты: Чичерин – в свою усадьбу в селе Караул Тамбовской губернии, а Зибер – в швейцарский Берн. Сама полемика могла просто пройти незамеченной.

Нам неизвестно, комментировали ли этот обмен мнениями современники, однако нам известно о более поздних комментариях. Так, историк Каратаев, описывая историю развития экономической науки в Московском университете, отмечает: «Немногие профессора тогда открыто поддержали Зибера в его теоретической борьбе против крепостников и вульгарных экономистов. Но в Московском университете была продемонстрирована солидарность с позицией Н. И. Зибера, его возражения против статьи Б. Чичерина были признаны неоспоримыми, а сам Б. Чичерин прямо был назван дилетантом в экономических вопросах» (Каратаев, 1956, с. 197).

Таким образом, согласно данному источнику, Чичерин был дискредитирован в собственном университете в сравнении с Зибером – верным защитником Маркса. В. К. Дмитриев даже считал зиберовскую защиту теории стоимости Маркса поводом отрицать идеи школы предельной полезности: «Ученый авторитет Зибера освятил то полубессознательное пренебрежение к „субъективным“ или „психологическим“ теориям ценности». Дмитриев также говорит о диссертации Зибера 1871 г. как о «библиографической редкости» и ссылается уже на книгу издания 1885 г. (Дмитриев, 1908, с. 15–16).

Все вышеизложенное дает нам основания полагать, что можно быть физически изолированным, но при этом сохранять влияние благодаря наличию сети интеллектуальных связей. Личное знакомство с Марксом и Энгельсом и рекомендация самого Маркса, безусловно, помогают в марксистской среде, но это еще не все. Для того чтобы твой голос был услышан в российской научной среде и нашел отклик в политическом ландшафте, когда ты сам сидишь за письменным столом в Швейцарии, необходима какая-то поддержка. Если ты кабинетный экономист, это еще не значит, будто у тебя нет влияния. А историк должен понимать и документировать эти рычаги и средства коммуникации.

В случае с Зибером реконструкция такой интеллектуальной сети представляет ряд проблем. Живя изгнанником в Швейцарии, он оставил очень мало следов. Нам до сих пор неизвестно, установил ли он связи со своим отечеством и сумел ли интегрироваться в швейцарское общество в Берне и Цюрихе, где проживал после отъезда из России. Мы до сих пор не обнаружили никаких публикаций Зибера в швейцарской, немецкой или французской прессе или иных источниках. Проследить можно лишь его встречи с русскими изгнанниками – либералами или революционерами; последние упоминают о встречах с Зибером либо в Швейцарии, либо в библиотеках Парижа или Лондона. При отсутствии централизованных архивов, где можно было бы обнаружить сеть корреспонденции, реконструкция интеллектуальной сети Зибера происходит постепенно, методом поисков и случайных находок.

Процитированные в статье работы уже позволяют составить первичное представление об этой сети. Отец ученого, Иоханнес Зибер (1791–1860), швейцарский гражданин, уроженец местечка Флюнтерн (сегодня это район Цюриха), аптекарь по профессии, в 1830 г. эмигрировал в Россию в поисках работы. Отъезд квалифицированных специалистов из Швейцарии был в то время привычным делом, особенно если страной назначения была Россия. Некто по имени Йозеф Зибер, родившийся в 1790 г. и происходивший из того же местечка (Флюнтерн, кантон Цюрих), тоже аптекарь, эмигрировал в Россию в 1822 г. и, возможно, проложил путь предположительно своему брату Иоханнесу Зиберу. Что стало с Йозефом, нам пока неизвестно. Еще большая загадка – национальная принадлежность матери Н. И. Зибера, Анны Фирфорт; по свидетельству различных источников, она была либо француженкой, либо русской, либо украинкой или же соединяла в себе все эти три национальности.

Добравшись до России, Зибер сначала принялся за работу в Нижнем Новгороде, а затем перебрался в Судак, где в 1844 г. родился Н. И. Зибер. Николай учился в Симферополе, потом в Киеве. Уже в киевский период можно выделить несколько имен тех, с кем Зибер явно поддерживал контакт: это его преподаватели – Г. М. Цехановецкий, Н. Х. Бунге и А. В. Романович-Славатинский, а также коллеги и друзья – М. Драгоманов, С. Подолинский, Н. Г. Кулябко-Корецкий, Ф. Внуков, М. Русов и т. д. В ходе своих научных поездок по Европе в 1871–1873 гг. Н. И. Зибер встречался с находившимися там русскими – А. И. Чупровым, И. И. Янжулом, А. С. Посниковым и др.

Однако о его жизни в Швейцарии в период с 1875 по 1884 г. известно совсем немного: он встречался с Плехановым и Дейчем, а также с Драгомановым; почти точно известно, что Зибер общался с другими марксистами, популистами и революционерами. Текущее исследование ставит целью прояснить этот вопрос и разыскать следы Н. Зибера в Берне и Цюрихе.

С большей уверенностью можно утверждать, чем занималась, находясь в Швейцарии, жена Н. И. Зибера Надежда Олимпиевна Зибер-Шумова – сначала студентка медицинского факультета в университете Берна (с 1875 по 1877 г. – см. рис. 1), а затем научный партнер профессора М. Ненцкого в университете Берна (1877–1891); когда Ненцкий обосновался в Санкт-Петербурге в 1892 г., она последовала за ним в качестве ассистента. Доктору медицинских наук, выпускнице Бернского университета 1880 г. Н. О. Зибер-Шумовой прочили тогда блестящую карьеру ученого-биохимика.

Известно также, что Зибер выезжал из Швейцарии в другие страны, часто с целью поработать в библиотеках (Парижа, Лейпцига, Лондона), где он должен был встречаться с Марксом, Энгельсом, Ковалевским, Каблуковым, Бебелем и, возможно, многими другими.

РИС. 1. Н. О. Зибер – студентка Бернского университета

ИСТОЧНИК: Список студентов Бернского университета, зима 1875/76 г.

Участники совместного швейцарско-российского проекта, посвященного Зиберу (автор этой короткой заметки является одним из них), собирают и пополняют базу данных, чтобы объединить все источники, которые могут быть полезны для реконструкции такой сети. Это позволит нам ответить на ряд вопросов при составлении интеллектуальной биографии Зибера: действительно ли он находился в изоляции, с кем он преимущественно контактировал, чтобы публиковаться в русских и украинских журналах. И в конечном итоге понять, был ли Зибер русским, украинским, швейцарским ученым или мы можем назвать его ученым-космополитом (Kappeler, 1989).

Д. Расков[8]

Интеллектуальную биографию ученого нельзя представить без контекста – исторического, социального и политического, – поскольку этот контекст наделяет смыслом вклад ученого в науку. Политическая экономия, как и любая наука, относится к пространству коллективного действия и сильно зависит от выработанного консенсуса и правил игры, которые через иерархию и конкуренцию способствуют воспроизводству научных практик. Переплетение различных контекстов, дающих возможность говорить от лица науки, завоевывать авторитет, получать признание и символический капитал, – это главный аспект, который интересует нас в разговоре об интеллектуальной биографии. В статье проблематизируется само представление о том, что значит быть профессором политической экономии, автором работ по экономической тематике в Российской империи и русской эмиграции 1870–1880-х гг.[9]

Николай Иванович Зибер (1844–1888) известен как переводчик работ Давида Рикардо, русский марксист и один из последних представителей классической школы политической экономии. Жизнь и труды Зибера в разное время привлекали внимание исследователей (Ткаченко, 1928; Наумов, 1930; Резуль, 1931; Реуэль, 1956; Дубянский, 2016; Расков, 2016; Guelfat, 1970; Scazzieri, 1987; Kapeller, 1989; White, 2009, 2011; Smith, 2001; Allisson, 2015). Сочинения Зибера несколько раз переиздавались в нашей стране после его смерти – как в имперский, так и советский период (Зибер, 1900; 1937a; 1937b; 1959). Тем не менее требуется заново переосмыслить его интеллектуальную биографию с учетом более широкого круга источников.