– Это из-за тебя, скифский ублюдок. – молотя его кулаками и убеждая себя в его виновности, кричал Тозур. – Если бы не ты, этого ничего не было.

Несмотря на ловкость и проворство, мальчишке всё же здорово досталось. Он до последнего не хотел отходить от тела матери, но когда Тозур схватился за плеть, он понял, что надо бежать.

Плетью отец владел хорошо. Однажды Тарш видел, как ею он рассёк морду и выбил глаз кинувшемуся на него псу. Он бросился на улицу и побежал. Молча, не призывая никого на помощь.

Тозур кинулся в погоню, взбешённый непокорностью того, кого не желал признавать сыном. Тарш легко убежал от погони и покинул пределы деревни. Но и там его не оставили в покое.

Тозур, бранясь и спотыкаясь приближался. Он уже не отдавал себе отчёт и желал только одного – поквитаться за смерть Наойи.

Тарш поднял камень.

Её он сплёл сам, подсмотрев подобную у наведывавшихся однажды к ним в деревню воинов, из числа тех, кто нёс охрану пограничья, а потом долго тренировался. Вложив камень в утолщение, он с ледяной яростью раскрутил её над собой. В темноте Тозур не разглядел пьяными глазами, что делает мальчишка. Прилетевший камень угодил ему в лоб, размозжив череп.

Подойдя к телу, Тарш с ненавистью плюнул в окровавленное месиво и отправился к старейшине, рассказывать о случившемся.

Его признали убийцей. Хуже того – убийцей отца. В отличие от Тозура – избитая жена умерла по истечении трёх дней после побоев. Отсюда следовало по закону, что причиной смерти явилась слабость здоровья. Таршу было всё равно – после кончины матери его собственная судьба его мало беспокоила.

Суд старейшин не стал приговаривать мальчика к смерти и даже позволил ему дождаться, сидя возле дома, когда родителей отнесут в «Башню Молчания»(3). После чего отвезли в Тейшебаини и продали там в рабство.

***

Тарш хитро улыбнулся.

– В бою, моя госпожа, надо убить врага, а не попасть в его щит. Отнесите его подальше. – приказал он рабам. – А то на такое расстояние пращники не подпускают. – пояснил он Мандане. – Не успеют отойти и укрыться за пехотой.

Он взял ещё один камень и дождавшись, когда рабы установят мишень, вновь принялся раскручивать пращу. Гул, свист. Снаряд угодил в то же место, что и в предыдущий раз. Верхняя часть щита разлетелась, а остатки упали на землю. Персы ликовали.

– Вот так должно быть в бою, моя госпожа. – заявил пращник.

– Что ж, ты был убедителен. – с мнимым безразличием признала его победу царица. – А с луком ты управляешься так же?

– Лучше. – самодовольная ухмылка не сходила с лица Тарша. Он не сдержался и подмигнул Дакоту. Его уже понесло – перед ним была женщина, пусть чужая, пусть нелюбимая, но она должна им восхищаться. Теперь и он желал, чтобы эта заносчивая гордячка смотрела на него с обожанием. И по её глазам видел, что близок к цели.

– Тогда твоя очередь быть первым. – указала ему Мандана. – И пой.

Тарш взялся за лук. За него он отдал купцу с севера баснословные деньги, на которые можно было кутить не скупясь год или же купить небольшой табун. И не жалел. Заодно приобрёл двенадцать тетив и шесть костяных колец для стрельбы. Мало разбирающийся в воинском деле купец неуклюже показал ему, как пользуются ими скифы, но Тарш мгновенно понял и оценил всё удобство нового способа захвата тетивы.

Открой свой лик: садов, полных плодов, я жажду,

Уста открой: мёда сладостных рос я жажду,

Откинь ткань облаков, солнце, лик свой яви,

Чтоб радость мне блеск лучезарный принёс, я жажду.

Он прервался и отпустил тетиву. Стрела легла точно в центр плохенького плетёного щита. Повернулся к царице и поклонился.

Призывный звук твой слышу и вновь лететь,

Как сокол в руке царя – к свершению грёз я жажду,

Сказала ты мне с досадой: “Прочь от меня!”

Но голос твой слышать и в звуке угроз я жажду,

Снова выстрел – и вторая мишень поражена. Ни персы, ни мидяне не произнесли ни звука, слушая дивный голос и молча восхищаясь его талантом. Тарш положил на тетиву сразу две стрелы.

Сурово ты молвишь: “Зачем не прогнали его?”

Из уст твоих слышать и этот вопрос я жажду,

Из сада друга, о ветер, повей на меня;

Вдохнуть аромат тех утренних рос я жажду.

Первая лишь чиркнула по краю и отскочила, зато вторая впилась куда следует. Он достал ещё одну.

Мне без тебя этот шумный город – тюрьма;

Приютом избрать пустынный утёс я жажду.

На площади с чашей, касаясь любимых кудрей,

Средь пляски вкусить сок сладостных лоз я жажду.

Мне скучно средь духом убогих людей. (Ибн аль-Фарид)

Он вскинул лук, разводя руки, и стрела взметнулась ввысь. Среди всех зрителей не нашлось ни одного, кто бы не проводил её взглядом. Их сердца успели трижды толкнуть кровь прежде, как она упала с небес в несчастные останки расколотого камнем щита.

Десять мидийских лучников тоже отстрелялись, и пусть только трое из них не попали в свои мишени, такого впечатления они не произвели – в отличие от них, певец делал всё это непринуждённо. Будто играючи.

Мандана украдкой бросала на него взгляды, и каждый раз, ловя их, Тарш неизменно томно прикрывал глаза. Они оба достигли того, чего хотели – он вернул её расположение, она – убедила себя, что покорила наконец-то этого варвара.

Дальше он творил невообразимое. Швырнул в мишень дротик, вздыбив коня и невероятным образом удерживаясь на нём, сжав бока сильными бёдрами. Стрелял на скаку, сидя на голой спине коня, по-мальчишески поджав ноги. Из десяти стрел, пущенных им, лишь две не попали в цель. Повторить подобное никто не осмелился.

Но этого ему показалось мало.

– Ты позволишь? – обратился он к Дакоту, показывая на его лучников.

– Что ты задумал? – поинтересовалась Мандана.

– Моя госпожа желала развлечься. Тогда я покажу, как бывает по-настоящему. Вы, трое. – он обнажил меч и им указал на лучших лучников Дакота. – Золотую монету, если кто из вас попадёт в меня. Стреляйте разом.

Всё произошло так быстро, что никто не успел его остановить. Он показал всем приз и убрал за пазуху. Попросил у одного из персов его щит и отошёл к мишеням. Выбранные им стрелки взглянули на командира. Тот на царицу.

Мандана нахмурилась – кровопролитие не входило в её планы, но отступать было поздно.

– Накажите этого зарвавшегося наглеца. – велела она.

Тарш стоял, опустив руки. Со стороны казалось, что воин расслаблен, но это было не так – он сосредоточился. Каждый мускул был готов в любое мгновение прийти в движение, спасая своего хозяина. Глаза внимательно наблюдали за противником.

Стрелки пошептались друг с другом и встали на изготовку. Пауза затянулась. Кто-то из них неожиданно неслышно подал сигнал, и три стрелы, одновременно полетели в сторону безумца, вознамеривавшегося играть со смертью.

Первую он принял на щит. Вторую сбил клинком. С третьей дело обстояло значительно хуже – Тарш отчего-то думал, что все трое будут метиться ему в грудь и голову, но коварные мидяне перехитрили его. Первыми стрелами они всего лишь отвлекали. Истинная цель была ноги. Боль обожгла бедро. Правда, удача оказалась на стороне перса – наконечник лишь царапнул, распоров кожаную штанину. Но в любом случае он проиграл.

Тарш невозмутимо положил оружие и пращой перетянул ногу над раной. Прихрамывая и улыбаясь добрёл до ухмыляющихся лучников.

– Ваша взяла. – не переставая улыбаться, залез в куртку и извлёк золотой. – Держи!

Один из лучников подхватил заслуженный приз. Глаза всех троих загорелись жадностью, но они быстро опомнились и кивками поблагодарили за щедрость человека, бывшего несколько минут назад их мишенью. Рассуждая здраво, Тарш тоже остался доволен – мидяне будут не в обиде. Всё же как-никак, но им удалось сразить меткого стрелка и хвала Творцу, что это обошлось ему в прямом смысле малой кровью.

– Никак наш храбрый перс ранен? – приподняла брови Мандана. – Однако, ты проиграл.

– Так бывает. – всё с той же улыбкой, согласился Тарш. – Когда по-настоящему.