Что-то непонятное, но безмерно приятное творилось с телом, одновременно лишая сил и заставляя бешено биться сердце. Он подался ей навстречу, закрывая глаза.

Поцелуй длился несколько секунд. Потом его щека загорелась огнём, вынуждая отшатнуться. Когда он открыл глаза, то увидел спину убегающей со двора Маины.

Девушка вернулась под вечер. Тарш слышал, как мать распекала её за долгое отсутствие и как она оправдывалась, утверждая, что навещала тётку.

Эту ночь он не спал, вспоминая произошедшее. В нём просыпался мужчина. Мальчик, нет, уже юноша совсем не обижался на дочку хозяев, пытаясь понять этот поступок и её постыдное бегство.

Через два дня всё повторилось, правда, уже без пощёчины, но с обязательным убеганием девушки.

Спустя неделю Маина перестала убегать, но стала отталкивать Тарша, едва он начинал увлекаться.

Сегодня он был намерен добиться нечто большего.

– Тарш, прошу, не надо.

Юноша чувствовал, как девушка млеет под его рукой, совсем перестав сопротивляться. Он прижал её к стене и двинулся ниже. Ладонь очутилась на бедре.

Внезапно его отшвырнули назад, ухватив за волосы. Тарш не удержался на ногах и приложился головой о стену. Когда он опомнился и поднял взгляд, перед ним стоял Акакис, с безумными от ярости глазами выискивая что-нибудь тяжёлое, чем можно попотчевать мерзавца. На счастье мальчишки подвернулась лишь метла, прислонённая в углу.

Неуклюже перехватив орудие, опозоренный отец принялся избивать негодяя. Удары сыпались по голове и рукам, выставленным для защиты. Благо хозяин, обуреваемый бешенством, по большей части лупил себя обратным концом, а низкий потолок мешал как следует размахнуться. Но когда верёвочки, удерживавшие прутья развязались, дело могло принять дурной оборот.

– Отец, не надо! – истошно закричала Маина. Собственно, она была озабочена скорей своей судьбой, нежели участью юноши, представляя, сколько волос выдерет у неё мать.

Акакис обернулся на крик, и увидев растрёпанную дочь, ещё больше распалился. Воспользовавшись замешательством экзекутора, избиваемый успел вскочить на ноги, и ловко перехватив черенок, вырвал его из рук палача.

Палка отлетела в сторону, а тот, кто её отшвырнул, угрюмо смотрел на хозяина, струхнувшего при виде поднявшегося мальчишки. Тарш в свои двенадцать выглядел года на два старше, за счёт крепкого тела, натренированного каждодневной, тяжёлой работой. Этот взгляд исподлобья отрезвил Акакиса. Он громко засопел, не решаясь перейти на избиение кулаками. Простояв так с полминуты, хозяин молча указал рабу на дверь в его каморку, куда также молча проследовал сам виновник переполоха.

– Скажешь кому, – шипя от гнева, предупредил его господин, – убью. – это было единственное произнесённое слово в этом доме за весь оставшийся вечер.

А Тарш преспокойно завалился спать. Его мало беспокоила дальнейшая судьба. Он жалел лишь об одном, что так и не получилось залезть Маине под подол.

***

– Тебя что-то тревожит?

Тарш отбросил ненужное и неудобное «госпожа», только мешавшее деловому разговору. Мандана была не против, в свою очередь, рассчитывая пустить в ход женские чары. Ей сейчас от него нужно не угодливое соблюдение этикета, а его преданность. А если бы к преданности прибавилась любовь…

– Моя сестра. – сама сокращая дистанцию до шага, призналась она. Не будь они в месте, где их могли увидеть, она упала бы ему на грудь. При сложившихся обстоятельствах и не она будь беременной, Мандана была готова даже стать его любовницей, лишь бы он ей помог.

Тарш молча ждал пояснений.

– Если по закону, то мой муж должен занять трон после смерти отца. – она в отчаянии заломила руки. – Но он перс. Зато мой сын мидянин. Я почти уверена, что отец предпочтёт видеть наследником внука, а не зятя.

– Что я должен сделать? – Тарш не стал говорить, что всё это знает не хуже, а может, и лучше неё. Он понимал, к чему клонит Мандана и был к этому готов.

– Я хочу, чтобы ты, когда он родится, был неотлучно при нём. И днём, и ночью. Хочу, чтобы ты не спускал с него глаз. Слышишь, всегда рядом с ним.

– Ты думаешь?..

– Уверена. Помимо сестры, найдутся и другие, кто захочет, чтобы у Иштумегу остался единственный внук.

– Не проще ли вернуться к мужу, в Пасаргады?

– Тогда он станет персом. Я хочу, чтобы мой сын рос в Экбатанах. Только так его признают царём.

– Но ты должна понимать, что одному мне не справиться. Мне нужно иногда спать.

– Тогда найди верных людей. Я знаю – ты можешь. Люди тебя любят. Пусть это будут простолюдины, лишь бы были преданны. Тебе нужны деньги? Я раздобуду сколько потребуется. Продам все свои украшения, но заклинаю тебя Тарш, помоги мне.

– У меня всё есть, твой муж снабдил меня достаточно. А людей… людей я найду. Что ещё от меня требуется?

– Ты должен вести себя пристойно. Здесь не Пасаргады. Твои попойки и… – она поморщилась, – походы в бордели не приветствуются. Мой отец слишком придирчиво относиться к соблюдению приличий, особенно сейчас, когда рядом с ним маги.

– Кх. – идея не посещать увеселительные заведения не пришлась Таршу по вкусу.

– Если тебе нужна женщина, – Мандана насупилась, а в её тоне прозвучали ревнивые нотки, – я пришлю тебе рабыню. Ту, которую ты выиграл. Она твоя.

– Но…

– Никаких но. – женщина со злостью поглядела на него. – Это мой подарок. Пользуйся. А теперь ступай. – от неё снова повеяло холодом.

*

Сразу после разговора Тарш немедленно вернулся к себе. Переоделся в свой обычный наряд и спешно покинул дворец. Для начала он отправился на базар и договорился с торговцем вином о поставке двух небольших бочонков в персидский лагерь – один для победителей в состязаниях, другой для иных целей. После чего направился туда сам.

Он долго ходил между палаток, встречаясь с давно знакомыми воинами, но рассматривая их уже с другой стороны, припоминая, как кто разговаривает, кто как относиться к женщинам, с ходу отметая болтливых или жадных. Подобрал с дюжину и устроил совместную попойку. Смотрел и слушал, периодически нахваливая мидийские порядки и отпуская шуточки в адрес Камбиза. Кутили до ночи. Утром выбрал троих, которым больше всего не нравились вчерашние разговоры, и с ходу сделал предложение исполнять роль его рабов. Несмотря на объяснение, зачем ему это нужно, оно сразу было отклонено, но в результате переговоров сошлись на роли вольноотпущенных, служащих господину за плату и кормёжку. Осталось раздобыть три чеканных, серебряных ярлыка, выдаваемых всякому имеющему право входа во дворец. Но это уже дело Манданы.

Проведя среди персов ещё полдня, Тарш пустился в обратный путь, но вернулся не через южные ворота, а через восточные, завернув в уже известное место, с целью искупаться. Пока его положение не было столь высоко, чтобы ему полагалась иметь в своих покоях большое медное корыто для мытья, поэтому он решил использовать эту возможность при всяком удобном случае.

Открыв дверь, предварительно подмигнув стражнику, занявшего ночной пост, он увидел Касиса в компании гостя. Гостьи. Мандана угадала с подарком – это была та самая певичка, что понравилась по дороге сюда её новому союзнику.

Касис занимался тем, что ухаживал за будущей наложницей хозяина – наливал ей вина. Заслышав шаги господина, он вздрогнул и пролил немного на пол.

– Тут вот это. – стушевался Касис. – Сказала…

– Меня прислала госпожа Мандана. – девушка вскочила со стульчика и поклонилась. – Она дарит меня тебе, господин. Теперь я буду принадлежать тебе.

Тарш даже сквозь полупрозрачную ткань на лице видел, как покраснели её уши и щёки, а сама она заметно дрожала. Девственница. А что он хотел – вряд ли в рабынях у царевны были иные. И кто сказал, что девственница будет хорошим подарком для него? Он слегка расстроился, заранее тоскуя по временам, когда в любой момент мог покинуть дворец Камбиза и отправиться к шлюхам.

Тем не менее это было кстати – Тарш сильно истосковался по женскому обществу, и раз нельзя к шлюхам, то и девственница пойдёт. Он загадочно улыбнулся девушке и знаком велел Касису подойти.