Я собиралась было пойти поискать Флоринду в доме, когда неземного звучания смех эхом разнесся по двору; это был тот самый смех, который я слышала ночью.

Я подождала, прислушиваясь. Вокруг была неподвижная тишина. Не было ни звука, ни шелеста, ни движения. Но как это уже случалось раньше, я ощутила позади бесшумные шаги, легкие, как тени.

Я огляделась вокруг. В дальнем углу двора, почти укрытом цветущей бугенвиллеей, я увидела фигуру женщины, сидящей на деревянной скамье. Она сидела, повернувшись ко мне спиной, но я мгновенно узнала ее.

— Зулейка? — неуверенно прошептала я, боясь, что звук моего голоса может испугать ее.

— Как я рада видеть тебя снова, — сказала она, взглядом приглашая меня сесть рядом с ней.

Ее глубокий, ясный голос свободно вибрировал в воздухе пустыни, и казалось, исходил не из ее тела, но откуда-то издалека. Мне захотелось обнять ее, но я знала, что делать этого не стоит. Зулейка не выносила прикосновений, поэтому я просто села рядом и сказала ей, что тоже очень рада нашей встрече. К моему глубокому удивлению, она сжала мою руку в своих маленьких нежных руках. Ее бледное модно-розовое красивое лицо выглядело полностью отрешенным. Вся жизнь сконцентрировалась в необыкновенных глазах: ни черных, ни коричневых, но что-то среднее между этим, странно яркое. Она остановила на мне продолжительный взгляд.

— Когда ты пришла сюда? — спросила я.

— Только что, — ответила она, и ее губы сложились в ангельскую улыбку.

— Как ты сюда добралась? Флоринда пришла с тобой?

— Ты ведь знаешь, — сказала она неопределенно, — женщины-маги приходят и уходят незамеченными. Никто не обращает внимания на женщину, особенно если она стара. Зато красивая молодая женщина, с другой стороны, привлекает всеобщее внимание. Поэтому женщинам-магам нужно преодолевать свою привлекательность. Но если они обыкновенные и выглядят по-домашнему, то им нечего бояться.

Внезапный удар в плечо, нанесенный Зулейкой, подбросил меня. Она снова сжала мою руку, чтобы развеять мои сомнения, а потом посмотрела спокойно и строго и сказала: — Чтобы оставаться в мире магов, нужно прекрасно сновидеть. — Она осмотрелась. Почти полная Луна поднималась из-за гор в отдалении. — Большинство людей не имеют достаточно ни разума, ни силы духа для сновидений. Мир у них скучный и без конца повторяющийся, и они беспомощны что-либо изменить. И знаешь почему? — спросила она, останавливая на мне острый взгляд. — Потому что если ты не сражаешься, чтобы избежать этого, мир действительно становится для тебя скучным и повторяющимся. Большинство людей настолько увлечены собой, что сходят с ума на этой почве. И у таких идиотов больше нет стремления преодолеть повторяемость и скуку повседневной жизни.

Зулейка встала со скамьи и надела сандалии. Она повязала шаль вокруг талии так, чтобы ее длинная юбка не волочилась по земле, и вышла на середину патио. Я знала, что она собирается делать, даже прежде чем она начала. Она собиралась кружиться. Она собиралась танцевать, чтобы собрать космическую энергию. Женщины-маги верят, что движением тела они могут получить космическую энергию, необходимую для сновидения.

Едва заметным движением подбородка она пригласила меня следовать за ней, повторяя ее движения. Она плавно двигалась по темно-коричневым мексиканским плиткам и по коричневым кирпичам, которые были выложены по древней толтекской модели самим Исидоро Балтасаром. Их магический узор объединял поколения магов и сновидящих всех времен сплетениями тайн и проявлений энергии — узор, в который он вложил себя, свои внешние черты и внутренний мир, со всей своей силой, намерением, существованием в мифе и сновидением-наяву.

Зулейка двигалась с уверенностью и ловкостью молодой танцовщицы. Она выполняла простые движения, хотя они требовали такой большой скорости, координации и концентрации, что я очень быстро обессилела. Со сверхъестественной ловкостью и быстротой она неслась прочь от меня, описывая круги. На мгновение она остановилась в нерешительности в тени деревьев, — наверное, чтобы удостовериться, что я следую за ней. Потом она повернула в сторону арочного прохода, встроенного в стену, окружающую территорию дома. Она задержалась на секунду возле двух цитрусовых деревьев, растущих снаружи у стены, которые стояли как пара часовых в начале пути, ведущего через чапарраль к маленькому дому.

Боясь потерять ее из виду, я бросилась вдогонку по узкой темной тропе. Потом нетерпеливо и с любопытством я следовала за ней уже внутри дома по пути в заднюю комнату. Вместо того, чтобы включить свет, Зулейка потянулась за масляной лампой, висящей на одной из балок, и зажгла ее. Лампа освещала колеблющимся светом все вокруг нас, оставляя углы комнаты в тени. Стоя на коленях возле единственного, что было в комнате из мебели — деревянного ящика у окна, — она вытащила циновку и одеяло.

— Ложись на живот, — сказала она тихо, расстилая циновку на полу.

Глубоко вздохнув, я отдалась приятному чувству беспомощности, как только легла на циновку лицом вниз. Чувство мира и комфорта наполнило мое тело. Я ощущала ее руки у себя на спине; она не делала массаж, но просто легко похлопывала.

Несмотря на то, что я часто бывала в маленьком доме, я до сих пор не знала, сколько в нем комнат и как он обставлен. Флоринда сказала мне однажды, что этот дом — центр их приключений. Именно здесь старый нагваль и его маги сплетают свою магическую паутину. Как и паучья паутина, невидимая и упругая, она, как установлено магами, переносит их в неизвестное, во тьму и свет.

Флоринда говорила также, что этот дом — символ. Маги ее группы не обязательно должны быть в доме или поблизости от него, когда они погружаются в неизвестное через сновидение. Куда бы они не отправились, они сохраняют ощущение, настроение этого дома в сердцах. И эти чувства и настроения, чем бы они ни являлись для каждого из них, дают им силу смотреть на повседневный мир с удовольствием и наслаждением.

Резкий хлопок по плечу испугал меня. — Перевернись на спину, — приказала Зулейка.

Я так и сделала.

Ее лицо, когда она наклонила его надо мной, излучало энергию и устремленность. — Мифы — это сны выдающихся сновидящих, — сказала она. — Тебе понадобится очень много мужества и концентрации, чтобы понять все это. И кроме того тебе понадобится масса воображения. Ты живешь в мифе, мифе, который был создан вокруг тебя, чтобы сохранить тебя невредимой.

Она говорила полным почтения тоном. — Ты не сможешь воспринимать этот миф, если тебе недостанет безупречности. Если так случится, миф просто покинет тебя.

Я раскрыла рот, чтобы сказать, что все понимаю, но тут же заметила холод у нее в глазах. Она была здесь не затем, чтобы вступать со мной в диалог.

Повторяющийся звук трения ветвей о стену снаружи утих и превратился в пульсацию в воздухе, которую я скорее чувствовала, чем слышала. Я уже почти засыпала, когда Зулейка сказала, что мне нужно следовать приказам из сна, который повторяется день за днем.

— Откуда ты знаешь, что мне снится такой сон? — встревоженно спросила я, пытаясь сесть.

— Разве ты не знаешь, что мы разделяем сны друг друга? — прошептала она, укладывая меня обратно на матрас. — Я одна из тех, кто приносит тебе сны.

— Это был всего лишь сон, Зулейка. — Мой голос дрожал, так как я преодолевала отчаянное желание заплакать. Я знала, что это был не просто сон, но мне так хотелось, чтобы она солгала. Тряхнув головой, она посмотрела на меня.

— Нет. Это не просто сон, — спокойно сказала она. — Это магический сон, видение.

— Что мне нужно делать?

— Разве сон не указал тебе? — спросила она вызывающим тоном. — Или Флоринда? — Она смотрела на меня с непостижимым выражением лица. Потом улыбнулась по-детски ясной улыбкой. — Ты должна понять, что не можешь бегать за Исидоро Балтасаром. Он больше не в нашем мире. Ты больше ничего не можешь дать ему или сделать для него. Ты не сможешь присоединиться к нагвалю как личность. Если ты и совершишь это, то только как мифическое существо.