— С кем вы держались за руки?

— Карлос держал меня за руку, когда мы переступили порог этой комнаты.

— Ну вот, — сказал м-р Флорес, взирая на меня так, словно я разгадала особенно трудную загадку. Затем, видя, что с моего лица все еще не сходит вопросительное выражение, добавил: — Карлос Кастанеда — он не только Джо Кортез, он еще и Чарли Спайдер.

— Чарли Спайдер[9], — пробормотала я тихо и задумчиво. — Имя, весьма привлекающее внимание. — Из всех трех имен это, вне всякого сомнения, нравилось мне больше всего. Дело в том, что я питала к паукам исключительно теплые чувства. Они ни капли не пугали меня, даже громадные тропические пауки. В углах моей квартиры всегда были паучьи сети. Каждый раз, убирая, я не могла себя заставить разрушить эти тонкие хитросплетения.

— Почему он зовет себя Чарли Спайдер? — спросила я из любопытства.

— Разные имена для разных ситуаций, — процитировал м-р Флорес, словно это была поговорка. — Все это должен будет объяснить тебе Мариано Аурелиано.

— А Мариано Аурелиано имеет еще и имя Хуан Матус?

М-р Флорес утвердительно кивнул.

— Совершенно верно, имеет, — сказал он, широко и весело улыбаясь. — У него тоже есть разные имена для разных ситуаций.

— А вы сами, м-р Флорес? У вас тоже есть разные имена?

— У меня единственное имя — Флорес. Хенаро Флорес. — В его голосе была игривость. Он наклонился ко мне и вкрадчиво прошептал: — Ты можешь звать меня Хенарито.

Я невольно дернула головой. В нем было что-то такое, отчего он испугал меня даже больше, чем Мариано Аурелиано. На рациональном уровне я не могла решить, что вынуждает меня так чувствовать себя. Внешне м-р Флорес выглядел гораздо более доступным, чем все остальные. Он вел себя по-детски, игриво, беззаботно. И все же я не чувствовала себя с ним легко.

— Причина того, что у меня всего лишь одно имя, — прервал мои раздумья м-р Флорес, — состоит в том, что я не нагваль.

— А кто такой нагваль?

— О, это неимоверно трудно объяснить. — Он обезоруживающе улыбнулся. — Объяснить это могут только лишь Мариано Аурелиано или Исидоро Балтасар.

— А кто такой Исидоро Балтасар?

— Исидоро Балтасар — это новый нагваль.

— Не говорите мне больше ничего, пожалуйста, — сказала я раздраженно. Приложив ко лбу руку, я опять уселась на диван. — Вы меня путаете, мистер Флорес, а я все ещё чувствую слабость. — Я посмотрела на него умоляюще и спросила: — А где Карлос?

— Чарли Спайдер плетет какой-то паучий сон.

М-р Флорес выдал свое предложение на экстравагантном по произношению английском, затем довольно расхохотался, словно смакуя особо умную шутку. Он весело посмотрел на Мариано Аурелиано — все еще неподвижно глядящего в стену — затем снова на меня, потом опять на своего друга. Он, должно быть, почувствовал, как во мне растет опасение, поскольку беспомощно пожал плечами, покорно поднял руки вверх и сказал:

— Карлос, известный также как Исидоро Балтасар, отправился навестить...

— Он уехал? — Мой вопль заставил Мариано Аурелиано повернуться и посмотреть на меня. От того, что я осталась одна с двумя стариками, я пришла в большее смятение, чем когда узнала, что у Карлоса Кастанеды есть еще одно имя и что он — новый нагваль, что бы это ни значило.

Мариано Аурелиано поднялся со своего места, глубоко прогнулся и, протягивая свою руку, чтобы помочь мне встать, сказал:

— Что может быть более очаровательным и приятным для двух стариков, чем защищать тебя, пока ты не очнешься от своих снов?

Его располагающая улыбка и учтивость былых времен были непреодолимы. Я тут же расслабилась.

— Мне тоже не приходит на ум ничего более очаровательного, — охотно согласилась я и позволила ему отвести меня по коридору в ярко освещенную столовую.

Он подвел меня к овальному столику из красного дерева в дальнем конце комнаты, галантно подал мне стул и подождал, пока я удобно усядусь. Затем заявил, что еще не поздно поужинать и что он сам сходит на кухню, принесет мне что-нибудь вкусненькое. Мое предложение помочь ему было любезно отвергнуто.

М-р Флорес вместо того, чтобы подойти к столу, кубарем прокатился по комнате, рассчитав расстояние с такой точностью, что остановился в нескольких дюймах от стола. Широко улыбаясь, он устроился рядом со мной. На его лице не было никакого следа усилий; он даже не запыхался.

— Невзирая на то, что вы станете отрицать, что вы — акробат, мне кажется, что вы и ваши друзья составляете часть какого-то магического представления, — сказала я.

М-р Флорес вскочил со своего стула, на его лице появилось озорное выражение.

— Ты абсолютно права. Мы составляем часть какого-то магического представления! — воскликнул он и схватил один из двух глиняных кувшинов, стоявших на длинном буфете. Он налил мне чашку горячего шоколада. — Я превращаю его в блюдо, добавив в него кусочек сыра. — Он отрезал мне ломтик сыра манчего.

Вместе они были превосходны.

Мне захотелось добавки, но он мне ничего не предлагал. Я подумала, что чашки —да и то лишь наполовину полной — недостаточно. Я всегда питала пристрастие к шоколаду и могла съедать огромные его количества безо всяких болезненных последствий. Я была уверена, что если сосредоточусь на своем желании получить еще шоколада, то он будет вынужден налить мне еще одну чашку даже без моей просьбы. В детстве мне удавалось это проделывать, когда мне чего-то до ужаса хотелось.

Я с жадностью взирала, как он вынул еще две чашки и два блюдца из высокого посудного шкафа. Я обратила внимание, что наряду с фарфором, хрусталем и серебром на полках стояли древние глиняные статуэтки доиспанских времен и пластиковые доисторические монстры.

— Это дом ведьм, — сказал м-р Флорес заговорщическим тоном, словно бы объясняя неуместные украшения в посудном шкафу.

— Жен Мариано Аурелиано? — спросила я отважно.

Он не ответил, а жестами предложил обернуться. Прямо за моей спиной стоял Мариано Аурелиано.

— Их самых, — весело сказал он, ставя на стол фарфоровую супницу. — Тех самых ведьм, что сотворили этот восхитительный суп из бычьего хвоста.

Серебряным черпаком он налил мне полную тарелку и порекомендовал добавить в него дольку лайма и ломтик авокадо.

Я так и сделала, истребив все это несколькими глотками. Я съела еще несколько полных тарелок, пока не утолила свой голод, — если не наелась до отвала. Мы долго сидели за столом. Суп из бычьего хвоста подействовал на меня очень успокаивающе. Мне стало легко. Во мне выключилось нечто, обычно раздраженное. Все мое существо, тело и дух, заполнила благодарность, что нет нужды тратить энергию на самозащиту.

Кивая головой, словно молча подтверждая каждую из моих мыслей, Мариано Аурелиано наблюдал за мной довольным проницательным взглядом.

Я было собиралась обратиться к нему как к Хуану Матусу, но он предвосхитил мое намерение, сказав:

— Хуан Матус я для Исидоро Балтасара. Для тебя я нагваль Мариано Аурелиано.

Улыбаясь, он наклонился ко мне и заговорщическим тоном прошептал:

— Человек, который привез тебя сюда, — новый нагваль, нагваль Исидоро Балтасар. Этим именем ты должна пользоваться в разговоре с ним или о нем.

— Ты не вполне спишь, но и не вполне бодрствуешь, — продолжил объяснять Мариано Аурелиано, — поэтому ты будешь в состоянии понимать и запоминать все, что мы тебе говорим. — Заметив, что я уже готова перебить его, он добавил сурово: — И сегодня ночью тебе не следует задавать глупых вопросов.

Не столько тон его голоса, сколько сила, ему присущая, заставили меня поежиться. Она парализовала мой язык, голова моя, однако, по своей собственной инициативе кивнула, выражая согласие.

— Ты должен испытать ее, — напомнил м-р Флорес своему другу. Ясно различимый зловещий огонек вспыхнул в его глазах, и он добавил: — Или еще лучше, позволь мне самому ее испытать.

Мариано Аурелиано выдержал длинную паузу, взвешивая различные зловещие варианты, и критически осмотрел меня, словно моя внешность могла дать ему ключ к разгадке важного секрета.