В конце второго года весьма успешной, приятной и интересной для меня работы на фабрике туда заехал заведующий кафедрой текстильного института, которую я закончил, профессор Федор Иванович Садов. Садов предложил мне поступить в аспирантуру под его руководство. Я долго думал: к этому времени испортились мои отношения с директором фабрики (это был единственный человек на всей фабрике, с которым у меня были плохие отношения), я собирался пойти работать заведующим химической лаборатории закрытого завода по выпуску авиационных приборов. В результате задуманного перехода намечался существенный рост зарплаты, большая самостоятельность, новая область техники. И все же, несмотря на все вышеперечисленное, я решил поступать в аспирантуру, на что получил согласие жены Мары, пообещав ей, что в добавление к очень маленькой стипендии буду дополнительно зарабатывать.

Но это все потом, а сначала надо было в аспирантуру поступить. Экзамен по специальности для меня не представлял никакой сложности. Работая на фабрике, я постоянно следил за всеми новшествами в своей профессии, читал книги и журналы на русском и немецком языках, благо на фабрике была прекрасная библиотека. Немецкий я тоже хорошо мог применить для технического перевода. Этого было достаточно. Сложнее было с экзаменом по истории КПСС. Нужно было знать даты всех съездов КПСС, а их к тому времени было больше 20-ти, а также знать, что на них провозглашалось и что принималось. Чушь несусветная! Пришлось месяцок потратить на эту белиберду. Экзамены я сдал, получив две пятерки: за специальность и за язык, а за съезды четверку, и ту с трудом. С этими оценками я должен был быть без всяких зацепок зачислен в аспирантуру. Но шел 1958 год, уже не сталинская волна антисемитизма снова набирала силу, а я как раз собрался менять свой статус, рассчитывая в перспективе стать серьезным научным работником, а если повезет, то и преподавателем.

Мой многолетний опыт работы в текстильном институте: сначала в качестве аспиранта, потом ассистента, старшего преподавателя, доцента, профессора, заведующего кафедрой, – показал, что во главе института на протяжении всего этого долгого времени, как тогда, так и сейчас, стоят махровые убежденные и активные антисемиты.

Когда подошло время зачисления в аспирантуру, в ректорате вдруг сказали, что из всех мест, выделенных Министерством, одно место аннулировано и именно на той кафедре, куда я поступал. Мой будущий шеф по аспирантуре профессор Федор Иванович Садов выругался, сказал по-русски, что он думает по этому поводу и по поводу ректората, надел все свои ордена, а у него их было немало, и пошел разговаривать в Министерство образования. Человеком в министерстве он был очень известным и уважаемым, поскольку многие годы совмещал заведование кафедрой в текстильном институте с должностью начальника управления всех технологических ВУЗов страны. Фактически получалось, что долгие годы он был начальником над своими институтскими начальниками. В тот же день Садов вернул пропавшее место в аспирантуре нашего института, и ректорату не оставалось ничего, кроме как зачислить меня на искомое мною место. Так, с помощью профессора Федора Ивановича Садова, русака, абсолютно лишенного каких-либо националистических чувств, я попал в аспирантуру и, как я теперь говорю, лег в желоб научных и преподавательских устремлений, по которому до сих пор качусь и сам себе удивляюсь. В попадании в этот желоб было много случайностей. Вероятность именного такого хода событий, если бы начать вычислять ее во времена эвакуации и учебы в школе, была бы близка к нулю. Если бы начать вычислять во время учебы в институте и работы на фабрике – тоже крайне мала. Это я к вопросу о том, что правит миром: вероятностные законы или предопределение, детерминированность. В конце жизни мудрый Альберт Эйнштейн задавал себе этот вопрос в такой форме: «Играет ли Бог в кости?» Лично мне жизнь не дает ответа на этот вопрос.

Итак, я поступил в аспирантуру, а в качестве дохода для семьи имел очень приличный приработок, переводя статьи из немецких периодических изданий для реферативного журнала «Химия» при Всесоюзном институте научно-технической информации (ВИНИТИ). А еще я преподавал в текстильном техникуме. Но конечно, основное время я тратил на выполнение кандидатской диссертации.

Я отклонился от проблемы национальной дискриминации. А столкнулся я с ней ровно через три года, в 1960 году, когда заканчивал аспирантуру и работу над диссертацией. Мне нужно было определяться с тем, что делать дальше. Шеф Ф. И. Садов очень хотел оставить меня преподавать на кафедре. Я хорошо продвинулся в науке, опубликовал много оригинальных статей, на третьем году аспирантуры читал вместо него лекции. Садов понимал, что я не только потенциально, но и реально сильнее многих немолодых преподавателей на кафедре. Но никто из них не собирался уходить на пенсию, а вакансий не было, и ректорат по очевидной причине ко мне не благоволил. Как правило, преподавателями после аспирантуры оставляли главным образом комсомольских руководителей, а я по этой части не был никем.

Проблема встала еще сложнее, чем при поступлении в аспирантуру – от Министерства нужно было получить одно дополнительное место преподавателя. Папа к этому времени был уже на пенсии, но связи у него сохранились. Одна из них оказалась для моей судьбы очень важной. Бывший коллега отца, кажется по фамилии Русаков, работал партийным чиновником в ЦИКа. Отец позвонил ему и объяснил ситуацию; в память о совместной работе с отцом тот человек разрешил мою проблему в тот же день. Персонально под Г. Е. Кричевского министерство выделило одно штатное преподавательское место в текстильном институте: я был зачислен ассистентом кафедры. Шеф мой был очень доволен, я тоже. И проработал я на кафедре текстильного института тридцать лет. Здесь стал кандидатом наук, потом доктором наук, профессором, академиком инженерной академии, заведующим кафедрой, экспертом ЮНЕСКО, лауреатом Госпремии в области науки и техники, объездил множество стран с лекциями и докладами. Но все-таки во время перестройки меня из института выперли.

Но это долгая история. Продолжая разговор об антисемитизме, я должен сказать, что за все годы работы в текстильном институте с его проявлениями я довольно часто сталкивался, но (!) только со стороны руководства института и никогда со стороны преподавателей и студентов. Все мои продвижения по научной и преподавательской стезе постоянно тормозились ректоратом. Совсем «не пущать» они все же не могли. На государственном уровне антисемитизма к этому времени в СССР не было (так же, как и секса). Все. Покончим с этой вечной темой. Она живет и крепнет во все века и так же вечна, как малое иудейское, раскиданное по миру племя.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.