– Я хочу уехать.

– Это же несложно. Выберешь момент, скажешь, а я всегда готова. Ты же знаешь, – Ира потянулась к его губам в надежде на поцелуй, но Руслан отстранился.

– Я хочу вообще уехать. Из этой страны. Кажется, я начинаю понимать эту систему, и, кажется, из нее нет выхода. Только сбежать, – он вдруг понял, что проговорился.

Эти мысли появились не только что. Сначала неясные, словно силуэт, выплывающий из тумана, но потом все отчетливее. Но даже Ире не нужно знать то, что жило в самых потаенных уголках его души. Это была интуиция, чуйка, пусть каждый назовет так, как ему удобнее, но именно сегодня эта тревога мелькнула особенно отчетливо и причина крылась в этом Пинчуке, который нежданно наведался в гости. Ведь он тоже строил планы, верил, любил и вот сейчас потеряет все. Руслан отметил, что думает о нем в прошлом, словно человека уже не было, и понимал почему: обратно не повернуть. Механизм запущен, каждый мысленно прикинул сумму, которая причитается за услуги. Ничего не оговаривалось, но ведь не за спасибо у них такие услуги оказываются. И ему придется однажды помочь. И нельзя отказать. Так их мир устроен. Свобода… В его случае свобода – это быть на свободе в самом прямом смысле. Он силен, как никогда, но и давно уже не безгрешен. И дело на него, быть может, уже лежит в каком-то сейфе, ожидая того дня, когда он выйдет из-под контроля, и тогда маховик правосудия запустится, сомнет и выбросит, уже ненужного и использованного.

– Ты очень расстроен сегодня, – Ира смотрела с тревогой. – Уверен, что все нормально?

– Уверен. Просто устал и дела не могу из головы выбросить, – Руслан налил почти до края и выпил  залпом, словно это был и не дорогой коньяк. – Пошли. – Он потянул Иру в спальню. Не будем терять время.

Это просто: санстанция, пожарная, лишение лицензии на продажу алкогольной продукции. Самое глубокое заблуждение – наивная уверенность, что у вас нет недочетов. Так не бывает, просто раньше можно было не заметить, а сейчас нет. Закрыть на месяц –  дело пяти минут, штраф – еще проще, вы недовольны – идите в суд и к вашим расходам добавятся судебные издержки. Пинчук месяц боролся, как мог: поставил на уши всех знакомых, а у него их было немало, разносил взятки и пытался давить на жалость… Последнее было напрасно. Жалости ни у кого не было, а факт, что некогда успешный и счастливый семьянин попал в безвыходную ситуацию радовал многих.

– Да уж, смешно. Интересно, вроде и жаль мужика, а вроде как и знал куда лез. Это же бизнес, – Дягилев довольно потер руки. – И скажи ж ты, все только и говорят о нем. Что мол честный, справедливый, что уважением пользовался. А сами радость-то скрывают. Главная новость – олигарха завалили. Руки потирают, думают, что поимеют с него, ан нет. Поздно. Уже мы прихватили, и сейчас есть повод отметить успех очередного мероприятия. А жалеть глупо. Мы все одинаковые. И он такой же.

– Он не отжимал, – Руслана не отпускала мысль, что с Пинчуком они обошлись несправедливо. – По сути пару месяцев ничего не решало. Можно было дать ему хотя бы возможность запустить другие объекты. А так, получается, мы его на корню срубили.

– Жизнь коротка очень. Ты что, предлагаешь ждать, пока все свои проблемы порешают? А нам что делать? Время – это деньги, – Вадик нервно вскочил. – Или ты тут жалеть кого собираешься? Иди тестю расскажи, какой ты сердобольный у нас. Посмеемся все вместе.

– Однажды и нас так…, – Руслан оборвался на полуслове. Эта мысль приходила все чаще, и он гнал ее, считая, что притягивать неприятности нельзя, а мысль материальна.

– До нас еще дотянуться надо. Если не ссориться с кем надо и лишнего не болтать, то ничего не будет. А ты, я смотрю, много на себя брать стал. Не советуешься, дела свои ведешь.

– А ты меня контролировать поставлен или я тебе должен что-то? – Руслан вспылил.

Все чаще Вадик разговаривал с ним свысока, полунамеками и демонстрировал свое особое положение. И в последнее время вдруг снова воспрял, словно что-то знал. Можно было строить сколько угодно предположений, но хотелось бы знать истину, а она, как известно, на догадках не строится.

– А ты думаешь, бессмертный? – Вадик вдруг остановился и хохотнул. – Наивный. Тебе самое время притихнуть, да дома отношения наладить.

Дягилев ушел не прощаясь. Руслан достал початую бутылку коньяка и налил рюмку. Выпил не закусывая и тут же налил еще. Он все чаще пил на работе. Пусть в конце рабочего дня, но удержаться не мог. С раздражением отметил, что и остановиться становилось все сложнее. Впрочем, через секунды горячая волна прошла по телу, мысли становились яснее, возвращая спокойствие и уверенность.

– Все будет хорошо. Подумаешь, Вадик. У нас есть что ответить, – он налил еще рюмку, и, едва успел выпить, как зазвонил телефон:

– Руслан Владимирович, к вам посетитель, – но дверь уже распахнулась и в кабинет ворвался молодой человек.

– Я Пинчук. Марат Георгиевич. Сын. Папа умер. Инфаркт. Я хочу сказать – я все знаю. И вы мой враг навсегда. Я никогда не прощу. Он умер из-за вас. Твари. Вы убили его, – он ушел, не дожидаясь ответа, а Руслан так и остался стоять, с пустой рюмкой в руке.

– Я не успела, – Зоя виновато стояла у двери.

– Ничего, – Руслан махнул рукой. – Иди. Ты не при чем.

Опустил глаза на бутылку и налил еще. В этот вечер он не попал домой.  Как рассказывала Ира, уже к ней он приехал очень пьяный, а потом уснул у дивана, на полу. Как ни старалась, разбудить она его не смогла, и утром, глядя в телефон, Руслан грустно качал головой. Самое гадкое, что ни разговора с тестем, ни разговора с Верой он вспомнить не мог. Хотя в памяти сидела мысль, что нес он полную чушь, и сейчас было даже не стыдно, а страшно. Позвонил на работу, сказал, что заболел и налил рюмку:

– Голова болит, – заметив недоуменный взгляд Иры, усмехнулся. – К черту. Возьму выходной, а там придумаю. Безвыходных положений не бывает.

По мере растворяющегося конька настроение улучшалось, а уверенность нарастала с каждой минутой.

– Да все нормально. Я на больничные не ходил никогда, на работе решу. Это не проблема. Дома… А что? Ну, выпил. С кем не бывает. Заснул у кого? Да мало ли, – он рассказывал Ире планы на день, скорее, чтобы успокоить себя и начинал верить в то, что ситуация выглядит именно так, как он ее рисовал в воображении.

– Мне кажется, сегодня хватит, – Ира попыталась убрать бутылку.

– Я норму знаю, – Руслан оттолкнул ее руку. – Ты же видишь, я в форме.

– Могут быть проблемы. Лучше остановиться, – за кого переживала Ира больше, знала только она сама, но волнения были искренними. – Ты много пьешь последнее время. Это не очень хорошо.

– Я не могу много пить. Я за рулем всегда и на работе каждый день.

– Ты пьешь и за рулем, и на работе, и ты это знаешь, – Ира откинулась на стуле и прикрыла глаза. – Иди домой. Еще не поздно.

– Ты хоть понимаешь, почему я пью. Из-за меня человек умер, – в голову пришло спасительное оправдание. – Думаешь, оно легко?

– Иди домой. Вера простит, она у тебя дура, с тестем разберешься, а там наладится. Но не пей, – Ира подошла, провела рукой по волосам, приглаживая непослушный локон и, не скрывая жалости, добавила. – Не такой ты, как каким казаться хочешь. Сильный, смелый, но здесь жестокость нужна. А у тебя ее не хватает. Мой совет: делай деньги и бросай. Иначе сопьешься.

– Не сопьюсь, – Руслан потянулся к бутылке. – Просто день тяжелый. И вообще, имею я право на выходной?

– Имеешь, – Ира села рядом. – Наверное, пару раз прокатит. Потом лимит доверия закончится и…

– И что? Договаривай, – Руслан прищурил взгляд.

– Сам знаешь. Тебе пора.

– Ладно, – он сходил в ванную, умылся, пристально вгляделся в зеркало, рассматривая лицо, и удовлетворенно отметил, что выглядит вполне прилично.

– Такси возьми, – Ира, сложив руки на груди, наблюдала за его неторопливыми сборами.

– Я нормальный, – Руслан потянулся для поцелуя, но Ира уклонилась.