«Накрой нас», — услышал я последнее, что сказал Николаев перед тем, как вновь сконцентрироваться на убийстве Георгия.

И сразу после того как Елизавета подтвердила постановку защиты, ритуальный нож Николаев подкинул в воздух. Клинок взлетел вверх, несколько раз обернувшись вокруг своей оси — а Николаев в этот момент сделал сразу два движения. Первым он заставил Георгия запрокинуть голову назад и закричать от боли, а вторым вбил зависший в воздухе лезвием вниз клинок ему в открытый рот. Причем сделал он это, наполнив удар чистой силой — вбивая нож не только в физическое тело, но и в астральное.

Георгий снова забился в конвульсиях — Николаев продолжил сжигать его тело и душу. Долгие секунды казни наконец закончились и иссушенное словно мумия тело Георгия упало на лед. Второй кстати, за короткий срок, великий князь на счету Николаева — который, отказавшись от титула, буквально грозой Императорской фамилии стал, подумал я.

Вот только в момент смерти Георгия ничего не закончилось. Его посмертный крик раздался настолько громкий, что я не сразу понял, что он сопровождает выплеск накопленной Георгием энергии. От которой нас закрыла Елизавета; вернее она не столько нас закрыла, сколько заключила в кокон тело Георгия — так что взрыв высвободившейся стихийной силы ударил вертикально вверх. Прямо в потолок.

Ледяная башня, сравнимая по размеру с небоскребом, взорвалась изнутри — словно по ее центру были распиханы заряды взрывчатки. Лед одномоментно вспухшего здания разлетелся в стороны, глыбы полетели прочь, падая по ледяной долине, а мы втроем остались стоять в центре зала, в котором вдруг не стало потолка. Нам при этом ничего не грозило — мы словно оказались в оке бури, которая свирепствовала сейчас по сторонам.

Глыбы от мгновенно разрушенного здания еще парили в воздухе и разлетались по сторонам, а я уже, бросив оценивающий взгляд и на Елизавету, и на обессиленного казнью Николаева, подбежал к распятому на стене Чумбе.

Бурбон умирал. Его раны были несовместимы с жизнью — и, если бы не Сила Крови, переполнявшая его в момент поединка с Георгием, душа Чумбы давно бы покинула истерзанное тело.

— Так-так-так, ну-ка не умирать, — двумя ударами сбив ледяные шипы, я подхватил бурбона и положил его на пол. Чумба смотрел на меня почти погасшими глазами и пытался что-то сказать. Зубастая пасть его открывалась, но вместо слов раздавались только хрипы.

Субординация бурбонов — вспомнил я. Обращаться так, как обратился к тебе хозяин — а я, сбивая ледяные шипы, говорил голосом, а не мыслеречью. Так что и Чумба пытался сейчас, преодолевая смертельную пелену, что-то сказать вслух.

«Ну же, говори», — быстро произнес я, глядя в гаснущие глаза бурбона.

«Меч»

Меч. Меч? Ну да, меч.

Оборачиваясь, я подумал, как переместить меч к бурбону — по-прежнему опасаясь брать клинок в руки. Но как оказалось этого не требовалось — Николаев был уже рядом, а меч парил рядом с ним в воздухе. Ну да, направленная левитация — довольно простой конструкт, похожим по принципу меня совсем недавно Георгий ударил в спину в мире отражения.

Изуродованный разъедающей изморозью кровавый меч между тем опустился на ледяной пол совсем рядом с рукой Чумбы. Умирающий бурбон и умирающий меч. Они, похоже, нашли друг друга. Пальцы бурбона подрагивали, но сил, чтобы взять меч, не хватало. Поэтому я пододвинул его руку, помогая.

Когтистые пальцы дернулись, ладонь Чумбы перехватила рукоять затухающего меча. Глаза бурбона в тот же момент распахнулись и вновь загорелись — сила Крови, заключенная в мече, вернула жизнь в его тело, а в ответ сила Крови, живущая в бурбоне, отторгнула ледяной яд из клинка. Вот только ни у одного из организмов уже не было сил на жизнь — и поэтому, помогая друг другу выжить, душа и сущность Чумбы, опять же силой не желающей умирать Крови, переплелась с сущностью меча.

Полежав немного, воспринимая новую для себя реальность бытия, Чумба прыжком — со спины на ноги, встал.

«Ты Чумба, или теперь Оружие?» — поинтересовался я у бурбона.

«Я теперь Чумборужие, хозяин. Как хочешь, так и называй — можешь даже флюгегехайменом. Все как пожелаешь», — ответил бурбон. Который теперь был и Чумбой, сохранив почтение поданного, и мечом, сохранив его (мой) стиль общения.

«Смотри в оба, флюгегехаймен, нам сейчас предстоит непростой разговор»

«Есть смотреть в оба, хозяин», — в голосе меча-Чумбы все более явно проскальзывали так знакомые мне насмешливые интонации.

Насчет непростого разговора я, конечно, же имел ввиду претензии, которые хотел озвучить Николаеву и Елизавете. Причем справившись с собой в вопросе передачи Николаеву оставшегося от Георгия клинка, сейчас сдерживаться я совершенно не собирался. Потому что если кто-то конкретно переел рыбного супа до такой невероятной, даже неоцениваемой нормальными словами охамевшей степени, я не смогу промолчать. Даже если судьбы мира на кону как цена моего спокойствия.

Просто не делаются так дела, и они оба должны это понимать.

Елизавета, впрочем, прекрасно мое состояние чувствовала. Она легко, едва касаясь носками ледяного пола, подбежала и положила руки мне на плечи, заглядывая в глаза.

— Прошу, удержись от резких суждений. Я тебе все-все-все объясню, — произнесла Елизавета. И я вдруг почувствовал знакомое эхо ощущений.

Прислушался к себе. Ну да — именно это чувство я испытывал, когда уклонялся от атак Георгия здесь, в этом зале. Тогда казалось, что происходящие чудеса — следствие того, что богиня Кали мне помогает. Но сейчас понимаю — это была Елизавета.

— Мы тебе все объясним, — сделав ударение на «мы», пожал плечами Николаев. — Только сначала у нас с тобой есть несколько неотложных дел, — произнес он с непроницаемым лицом.

— Каких, например?

— Например, нам нужно привести сюда Ольгу, которая поможет Лизе с разделением твоей души с душой Абаддона. Но так как алтарь немного разрушен, ритуал мы будет проводить здесь, во Льдах. А значит, также сюда нужно привести и Анастасию. Которая, в этом ледяном мире, Лизу и Ольгу во время ритуала подстрахует и обеспечит необходимой поддержкой. Кроме того, именно с помощью Анастасии нам нужно переместить сюда монсеньора Бергера, пока он не задохнулся окончательно в ледяном коконе, или не нашел способа из него выбраться. Но прежде нужно подготовить это место для ритуала отделения Абаддона от твоей души, причем это нужно сделать быстро.

— И каким образом это нужно сделать?

— Жечь.

— Что именно?

— Всех и все вокруг. Кого увидишь, того и жги, своих тут нет.

— Так у меня и связи с Огнем нет — здесь же Лед кругом.

— Так и у меня связи с Огнем нет, — усмехнулся Николаев.

— Будет вам обоим сейчас связь с Огнем, — негромко произнесла Елизавета. — Я же не просто так сюда пришла.

Елизавета, а в особенности Анастасия и Ольга, оказались буквально выжаты ритуалом разделения души. Разделением моей души с проснувшейся душой Абаддона — повелителем не только демонического пламени, как оказалось, а самой бездны.

Ольгу так и вовсе мне пришлось нести из остатков ледяной башни на руках. Анастасия прикладывала неимоверные усилия, чтобы остаться на ногах, держалась за меня и шагала рядом. При этом злилась на себя — досадуя, что не додумалась потерять сознание первой. Злилась, но все же шагала — на ручки к Николаеву или Чумбе она, кстати, совсем не хотела.

Лучше всех выглядела Елизавета. И насколько я понял, она по своим возможностям сама уже, как и Георгий, приблизилась к той черте, за которой заканчивается человеческое и начинается… пусть не божественное могущество, но очень к этому близкое.

И могущество ее, как понимаю, было уже сродни видению временных развилок возможных развитий реальности, как полагаю. Гораздо ближе к тем возможностям, которыми пользуются архидемоны для изменения путей развития мира. Но в поединке Георгий бы не оставил ей шансов, это точно — именно поэтому Елизавета и подставила ему меня, как приманку.