Переиграл и уничтожил, — с пустотой внутри подумал я.

Георгий ударил мне в спину простым грубым конструктом, чистым толчком силы — но настолько мощным, что у меня из груди весь воздух вышел. Пролетев несколько метров, я прокатился по земле — не в силах вдохнуть, имея возможность только выдыхать.

Почти прибил, но не убил. Потому что ему нужно убить или подчинить не только меня, но и Аббадона — понял я. И сейчас, в мире отражения, он сможет это сделать и без Бергера — когда ситуация превращается в критическую, я вообще все с кристальной ясностью понимать начинаю.

Только в этот раз похоже поздно все это.

— Еще один вопрос… — очередным чудом вернув себе возможность говорить, прохрипел я, пытаясь выгадать лишние секунды. Удар Георгия меня обездвижил, и каждое слово давалось неимоверным трудом.

— Хватит уже вопросов, — спокойно, но явно со сдерживаемой злостью произнес Георгий. В руке его, из истинной Тьмы, сформировался ритуальный клинок. Мгновенно застывший, превратившийся будто в черный обсидиановый нож.

Ах ты ж, расчехлился наконец! — почувствовал я тень удовлетворения. Хоть какая-то победа — все же смог вывести его из себя, и показать настоящее раздражение. Георгий меж тем явно торопился, и совсем растерял свою холодную невозмутимость. Он уже заносил руку для удара — вокруг его кисти, вокруг блестящего черного ножа уже формировались темные лоскуты готовящегося конструкта.

Ну все, конец — это уже я подумал, просто закрывая глаза.

— Привет, — вдруг прозвучал звонкий девичий голос.

Я открыл глаза, а Георгий вздрогнул и резко обернулся. В этот момент Елизавета ударила. Такая юная, такая внешне беззащитная — в простом платьице, с яркими веснушками на бледном лице, но зарядила она так, что несостоявшаяся высшая сущность захрипела и его астральная копия в этом мире развоплотилась в клочьях. И едва аватар Георгия исчез, развеявшись мглистой пеленой, моментально исчезла и Елизавета — явно отправившись следом за ним в истинный мир.

Вот только сформированный Георгием из Тьмы ритуальный нож, застыв блестящим обсидианом, звонко проскользил по полу.

— Чудны дела твои… мироздание, — с трудом прохрипел я, пытаясь подняться.

Ощущение, как будто через камнедробилку прошел — все же Георгий намеренно бил с целью меня обездвижить. С трудом возвращая контроль над телом, я сначала перекатился на живот, потом встал на четвереньки, после уже — человек это звучит гордо, поднялся на ноги и встал прямо.

С каждым движением боль притухала, а тяжелое оцепенение отступало. И стоя на ногах, я уже вполне себя ощущал, и вернул контроль над телом. И едва осознал, что могу полноценно действовать, поднял созданный Георгием ритуальный нож, мельком осмотрев, и бросил кукри, перемещаясь обратно в портальный зал. Где, кроме осколков ледяных глыб и многочисленных трупов демонов ничего и никого больше не было. Кроме осколков ледяных глыб, трупов демонов, ну и кроме Бергера, конечно. Который по-прежнему взирал на все происходящее из ледяного плена.

— Воу… Эй, а где все? — разведя руками в жесте растерянного Траволты из Криминального чтива, оглянулся я по сторонам в абсолютно пустом зале. Только у Траволты в момент растерянности было перекинутое через локоть пальто, а я разводил руками с кукри в одной, и с ритуальным ножом в другой.

— Эй, куда вы все ушли? Так хорошо ж, блет, сидели? — с трудом скрывая бурлящую в груди злость, поинтересовался я. Рванувшаяся и заворочавшаяся внутри ярость — пришедшая с пониманием, что меня только что использовали как приманку, была столь сильна, что моментом воспользовался Абаддон — атаковав мой разум. Так яростно и упорно атаковав, что мне вновь пришлось обращаться к Тьме, чтобы его натиск сдержать.

Через полминуты, отбив атаку соседа-демона и сохранив ясность разума, я — усилием контролируя эмоции, успокоился. И, стараясь держать чувства и оценочные суждения в узде хладнокровия, еще раз оглянулся.

Вокруг все также никого.

Все также тает лед, разлагаются на воду, плесень и, наверное, на липовый мед ледяные демоны, злобно пялится пленный Бергер.

Так. Если что-то сейчас важное и происходит, то происходит это либо в истинном мире наверху — на Старой площади Москвы, либо в ледяной башне нового мира. Туда я и направился, больше не задерживаясь — все же даже если Елизавета и Георгий не там, то в башне и Чумба, и меч, и ледяная корона.

Сейчас я, на бегу, между делом подумал о том, что очень опрометчиво забыл на арене в Инферно черную корону подчинения. Как бы с ней чего не вышло — хорошо хоть догадался Модесту сказать ее подобрать.

С такими мыслями, периодически ускоряясь во времени и уходя от атак немногочисленных теперь здесь демонов орды, проскочил по лестнице, устланной размазанными телами тварей и осколками ледяных глыб. И прямо с лестницы, даже не заходя в здание, цепочкой телепортаций поднялся сразу в тронный зал третьего этажа — пройдя через рваную дыру в стене.

Ну да, все здесь. Кроме Чумбы, меча и короны, тут и Елизавета, и Николаев, и Георгий. Который, кстати, умирал. Страшно и окончательно — Георгий стоял на коленях в центре начертанной Тьмой пентаграммы, пытаясь закрыть лицо руками; у него не очень получалось — выжигающая его тело и душу сила заставляла его руки широко расставить. Позади Георгия стоял Николаев, вознеся руку над его затылком — в жесте изгоняющего Тьму экзорциста. Вот только Николаев не изгонял Тьму, а выжигал — вместе с душой Георгия.

Еще немного, считанные секунды, и Георгий умрет — понял я. Понял скомпилированным знанием Абаддона, и подаренного Астеротом чутьем дьявольского предчувствия.

Георгий умрет, а ритуальный нож, созданный им, останется у меня.

Ну и что, что нож опасен? Это всего лишь инструмент. Как молоток — которым можно строить дом, забивая гвозди, а можно дробить в кровавую кашу фаланги чужих пальцем. И с этим инструментом только я смогу выбирать, строить мне или разрушать…

— Эй! Псс! Стойте! — выкриком оборвал я странный шепот догадок, который очень уж убедительно увещевал меня оставить нож себе. Да и вообще как-то очень уж идеально все получилось с тем, как этот самый нож у меня оказался.

«Артур!» — обернулась ко мне Елизавета, сверкнув (буквально) глазами.

— На паузу не поставить? — снова поинтересовался я, показав на корчащегося на коленях Георгия.

Николаев попробовал отвлечься, и действительно «поставил на паузу» процесс его уничтожения. Елизавета же, глядя на меня, явно собиралась сказать что-то резкое. Сказала бы, наверное, уже давно, просто она полагаю редко говорит что-то резкое, и сейчас явно просто сразу не нашла слов. Но весь ее вид буквально кричал о том, что при наличии ума ни один нормальный человек не будет прерывать убийство высшей сущности, отвлекая исполнителей от такой опасной и важной операции.

— Ничего не забыли? — держа кончиками двух пальцем за рукоять блестящий ритуальный клинок, поинтересовался я одновременно и у Елизаветы, и у смотревшего на меня Николаева.

«Вот это поворот», — примерно так можно было характеризовать эмоции обоих. Потому что они поняли, что именно это такое.

Георгий, кстати, тоже понял — я услышал отзвук как будто заключенной в клетку ярости. Хм, да он похоже специально этот клинок оставил, и шепот льющийся только что мне в уши — тоже его рук дело.

— Давай сюда, — практически беззвучно произнес Николаев. Приблизившись, я передал ему клинок.

После этого у Николаева с Елизаветой состоялся краткий, мысленный, обмен фразами. Который, атмосферой эмоций, вдруг невероятной похожестью интонаций напомнил мне переговоры двух слесарей, которые болгаркой пилят пустой ацетиленовый балон, обсуждая в процессе взорвется ли он, или нет. Неуверенность обоих была столь сильна, что я даже всерьез подумал о том, а не свалить ли мне отсюда.

Правда, в отличие от обычно полагающихся на авось слесарей, Николаев с Елизаветой уверенно решили, что то, что они собираются сделать, определенно взорвется. Но «пилить» не прекратили.