Тим смотрел на спящую Милочку, и в его сердце разливалось приятное тепло. Он ее нашел и спас, вновь. Кто бы ему сказал еще полгода назад, что вот так можно полюбить, даже не касаясь ни разу женщины, которая перевернула всю душу, когда забрала его сердце с собой: сбежав, скрывшись от него, от них. 

В углу клетки отрешенно восседал кроль: ушастенький кроха слегка подрагивал и часто моргал.

— Что друг, устроил ты, конечно, сегодня… — Васильков подошел к клетке, присел на корточки, и посмотрел зверьку в глаза.

— Тим, — мелодичный женский голос разрезал ночную тишину, и мужчина вздрогнул, так по-особенному из ее уст звучало его имя. — Спасибо.

— Как ты себя чувствуешь? — Васильков смотрел и понимал, что просто дуреет от происходящего.

Лунный свет бил в окно, бросая светлые блики на тонкую женскую фигурку. Борщова приподнялась на локтях и смотрела на него в упор сквозь темноту.

— Могло быть и лучше. Все болит и кости очень крутит. Какая-то развалюшка, — хихикнула девушка и приподнялась.

Милочка удобно села на кровати, часть одеяла съехала, оголив одно плечо девушки. Васильков ловил ее любое движение и, сейчас, с жадностью изучал каждый миллиметр ее так кстати оголившегося тела.

— Заварить чай? — заботливо поинтересовался Тим.

— Не откажусь, в горле пересохло.

Мужчина подошел и включил электрический чайник. В прозрачной колбе весело забегали пузырьки поднимаясь с самого дна и лопаясь на поверхности. Васильков разорвал упаковку травяного чая, которым их угостила хозяйка турбазы и рассыпал по чашкам.            Заварника не оказалось под рукой, но хоть так, они смогут насладиться горячим напитком.

Милочка залюбовалась ночным видом из окна и не сразу заметила, как на ее колени опустился небольшой деревянный поднос с горячей кружкой.

— Как ты оказался здесь?

— Твоя подруга испугалась, что ты угробишь кролика, — Васильков подмигнул и растянул рот в широкой улыбке.

— На нее это не похоже… Наверное, ты был очень убедителен. Как Лена? — взгляд Милочки стал колючим и настороженным.

—  Меня больше не интересует ее жизнь, — мужчина многозначительным взглядом пригвоздил к месту Борщову. — Я приехал к тебе. Я приехал за тобой, — Васильков накрыл своей ладонью руку девушки и замер в ожидании.

Милочка моргнула несколько раз, словно старалась сбросить оковы, удерживающие ее на месте. 

— Я тебе не верю! — тяжело выдохнула девушка и отдернула свою руку.

Любой другой бы уже сдался на месте Василькова. В самом деле, почему взрослый мужик, должен мчаться за избалованной девицей на край света и что-то доказывать?! Он долго копался в своих чувствах, которые так неожиданно вспыхнули к ней. Не к Леночке, которая год была с ним и всячески ублажала его, чтобы занять место рядом, а к ней. Девушке, с курносым носиком и острым язычком.

Тим принял для себя важное решение: он больше не будет ничего доказывать, а просто сделает Борщову своей, раз и навсегда.

Деревянный поднос взметнулся с постели, чашка с травяным напитком полетела на пол, а мужские руки рванули одеяло на себя.

— У тебя будет время передумать! 

Васильков знал чего хочет и как, и сейчас его целью была она: маленькая заноза в его сердце. Мужчина впился жарким поцелуем в губы девушки и требовательно проник языком в рот. Милочка не успела даже опомниться, как стала отвечать на его требовательные ласки. 

Сначала они синхронно избавились от одежды, как будто торопились, что каждый из них мог передумать и все бы снова вернулось на круги своя. Но только не сегодня, не в этот раз. В сознании девушки вспыхнула здравая мысль оттолкнуть Тима. Она даже в какой-то момент уперлась своими ладошками в его рельефную грудь и приготовилась оказать сопротивление… Но слишком жадными были его прикосновения, слишком неприличными были ощущения от дорожек, что мужчина прокладывала губами немного прикусывая нежную кожу. Васильков неожиданно остановился и навис на вытянутых руках над девушкой.

— Я знаю, что небезразличен тебе. Я хочу услышать, это от тебя, — девушка под ним заерзала и отвернулась. — Мила, посмотри на меня. Скажи это,  сейчас — приказал Васильков, прожигая пылающим взглядом. Борщова почувствовала жар на коже и вновь посмотрела на мужчину, своего мужчину.

— Напыщенный, назойливый… — она чеканила слова, а потом резко вздрогнула, мужская рука легла на внутреннюю сторону бедра и длинные пальцы Василькова уже выписывали круги, там в самом потаенном месте. — Невозможный, — Милочка тяжело выдохнула, когда по телу прошлась первая волна удовольствия.

— Я все еще жду, — Тим поддался вперед, упираясь в нее своим восставшим желанием, чтобы Борщова ощутила, насколько приходиться сдерживаться и балансировать на грани.

— Любимый, — с хрипотцой проговорила Милочка и уткнулась своим чудесным носиком в широкую налившуюся стальными мышцами грудь.

Васильков больше не медлил, одно движение и они стали единым, одним целым.

— Девочка моя, что же ты какая непослушная у меня? — Тим набирал обороты, а Милочка сильнее вжималась всем телом, обхватывая ногами упругие ягодицы мужчины.

Такой острый и фееричный финал, был неожиданным подарком для обоих. Борщова впервые ощутила, каково это быть желанной и любимой по-настоящему, а Васильков впервые понял, что обычный секс не имеет ничего общего с любовью. В первом случае сплошная физиология и ожидаемая разрядка, во втором, он просто оторвался от земли и воспарил в небо. И эти непередаваемые эмоции подарила ему вздорная девчонка: нежная, горячая, очень чувствительная и отзывчивая на его ласку.

— Что же теперь будет? — девушка упиралась своей головкой с пепельно-розовыми волосами в подмышку Василькова, когда они нежились в постели, наслаждаясь приятной негой после страсти, что так давно таилась в обоих.

— Все просто. Я на тебе женюсь, — серьезно произнес Тим и улыбнулся.

— А если я не соглашусь? — капризно проговорила Борщова пряча свою улыбку.

— Ты же сама сказала, я очень убедителен… Чуть не забыл, — Васильков ловко выдернул руку из-под головы Милы и быстро оказался сверху, демонстрируя свое нарастающее желание вновь. — Люблю тебя!

В маленьком домике на территории турбазы этой ночью: две половинки сердца стали едины. Они преодолели расстояние, а главное сумели понять, что миром все-таки правит — любовь.

Конец