– Попробуй только! – угрожающе крикнула Алексеева, вцепившись ладонями в его руки.

– Группируйся! – скомандовал он и подкинул партнершу в воздух. Она выполнила в воздухе один оборот, скрестив руки на груди, и Евгений поймал её, крепко прижимая к себе, чтобы показать Тане, что с ним безопасно. Всегда. При выполнении любых элементов. На нормальную подкрутку произошедшее совсем не было похоже, но это уже прогресс для Тани. Она резко выпуталась из его рук, а затем со злостью ударила по плечу.

– Так не поступают, Громов! – разъяренно крикнула она, забирая из рук Ксении спортивную сумку, которую выронила. Повесив ту на плечо, Таня торопливо ушла в сторону катка, оставляя и своего партнера, и подругу.

– Это, конечно, было немного неправильно, – начала Ксения, – но я думаю, что иначе эти страхи из её головы не выбить.

Громов довольно кивнул, радуясь тому, что нашлись люди, которые понимают его методы и даже одобряют их.

– Только не говори Тане, что я на твоей стороне, – попросила его Ксюша, когда они заходили в ледовый дворец.

– Предлагаешь мне роль плохого полицейского, а сама будешь хорошим?..

Татьяна лежала на кровати в своем номере, смотрела в потолок и осознавала, что ноги больше не гнутся. За последние дни она устала, кажется, как никогда в жизни. Раньше она считала себя достаточно сильной фигуристкой и хорошей спортсменкой. Но сейчас поняла, что сильно ошибалась. С бывшим партнером они обычно занимали места в диапазоне от пятого до десятого. На национальном чемпионате. О международных турнирах пара Алексеева/Куликов, разумеется, даже не думала. Их устраивало звание пятой/шестой/седьмой/восьмой пары страны. Только сейчас Татьяна поняла, что все эти годы они катались вполсилы, и она никогда не знала, каково это – кататься среди сильнейших. Она не знала настоящей конкуренции. После того, как Громов волею случая стал её партнером, Тане либо завидовали, либо ненавидели, но все отчего-то были уверены, что она должна быть благодарна судьбе за такой подарок. В Федерации, принимая решение поставить их вместе, никто не захотел узнать, нужно ли ей всё это? Способна ли она это выдержать? Кто она рядом с Евгением? Практически никто. Они оба это знают.

Татьяна мысленно сравнивала себя с водолазом, которого с самого дна резко вытащили на воздух и он попросту не понимает, что происходит. Он сходит с ума от резкой смены давления.

Ни тело Тани, ни разум не готовы к тому, что она испытала здесь, на Олимпе отечественного фигурного катания. Все дни сборов она чувствовала себя лишней и понимала, что занимает не своё место. Она не готова работать, а точнее, пахать так, как делает это Громов. Он заставлял новую партнершу делать это с утра и до вечера. Вчерашний день стал апогеем. Фигуристы были на льду уже в шесть утра. Затем у них был завтрак, общая физическая подготовка, обед, тренажерный зал, ужин, а потом… Снова лёд.

При разучивании программы этот мужчина превращался в зверя. В требовательного, агрессивного зверя, который будет терзать до тех пор, пока Татьяна идеально не сделает дорожку шагов. За малейшую помарку в виде смены внешнего ребра лезвия на внутреннее Евгений был готов убить её прямо на льду, здесь и сейчас, без суда и следствия.

– Такие мелочи не всегда замечают даже технические арбитры! – возмущалась ему в спину Татьяна после очередной страшной, по мнению Громова, помарки.

– Отлично! – резко развернулся он. – Давай теперь ездить за рулем не по правилам и надеяться, что никто не заметит!

– Ты невозможен, – качала головой Алексеева, отъезжая от партнера на другой конец катка.

– Как и чистый каскад прыжков в твоем исполнении! – кричал Евгений, чтобы партнерша услышала его даже там.

Редкими моментами, в которые Татьяна могла перевести дух, являлись его перепалки с тренером и хореографом. В это время Алексеева удивлялась спокойствию Ольги Андреевны, которая чётко аргументировала свой взгляд на ту или иную позицию, не устраивающую Громова.

– Понимаете, – как можно вежливее пытался говорить Громов, но злые от недовольства глаза выдавали все его эмоции, – этот хват мне неудобен, я не уверен, что смогу удержать равновесие в этой позе и не хочу рисковать.

– Женя, – спокойно отвечала ему тренер, – давай не рубить с плеча. Решение об этом хореографическом переходе мы будем принимать тогда, когда ты попробуешь выполнить его вместе с Таней. Если у тебя не получалось это с Ал…

– К слову о хореографическом рисунке! – перебил Громов, переводя взгляд на хореографа. – Нужно поменять либелу и тодес местами, мне кажется, так будет эффектнее. Вчера я посмотрел запись с чемпионата России, и мне не понравилась текущая последовательность. Выглядит грязно.

– Женя, тогда придется делать лишний проход по площадке в качестве перехода.

– Значит, думайте над тем, как сделать этот проход красивым, – безапелляционно произнес Громов, сильно отталкиваясь руками от борта катка и возвращаясь к Татьяне.

Осложняло текущую ситуацию и то, что короткая программа, которую все эти дни разучивали Татьяна с Евгением, является очень заводной, яркой. Они должны будут «кайфануть», исполняя её под прекрасную композицию Caro Emerald – That Man. В этом минус энергичных программ – нужно быть искренним. Когда фигуристы катаются с натянутой улыбкой – это всегда заметно. Другое дело лирика. Изображать вселенскую скорбь порой даже не приходится – она и так у тебя на лице. Однако и лирические программы имеют свои плюсы и минусы. Но Татьяну уже начало тошнить от этой песни, от всех вращений, поддержек и, в первую очередь, от Громова.

За последние три дня фигуристы успели поругаться, кажется, десяток раз. Евгений ненавидел Татьяну за слабость, а она его – за силу. И только один фрагмент вчерашней тренировки заставлял Алексееву ненавидеть меньше, а уважать – больше.

– Таня! – с борта катка обратился к ней хореограф. – Добавь эмоции!

Единственная эмоция, которую она могла сейчас из себя выдавить – злость. Но это явно не то, что от неё требовалось.

– Таня, ты красивая женщина и ты встречаешь красивого мужчину, – в который раз попытался донести до Татьяны свою мысль хореограф. – Пофлиртуй с ним! Телом в том числе.

Что-что, а тело Алексеевой сейчас хотело флиртовать только если с одеялом.

Громов протянул ладонь. Татьяне отвечать на этот жест не хотелось. Она устала так сильно, что даже смотреть на партнера больше не было ни сил, ни желания. На больших часах, висящих над одним из выходов с трибун, Алексеева увидела, что время уже половина одиннадцатого ночи. И это было очень красноречивое оправдание её усталости.

– Давай попробуем подкрутку? – внезапно предложил Громов.

Усталость, разливавшаяся по телу Татьяны, резко сменилась страхом. Она не знала, что на это ответить. На неё сильно давила старая боязнь этого элемента и сомнение в том, что её поймают. Но в то же время Алексеева боялась и того, что в случае её отказа Евгений разнесет здесь всё и вся. Решение приняла быстро, но всё же с огромным трудом.

– Одинарную, – обреченно кивнула Таня, словно подписывала себе приговор.

Партнеры начали выполнять заход на подкрутку. И эти считанные секунды тянулись для Татьяны невероятно долго. В момент, когда Громов положил ладони ниже её талии, сердце пропустило несколько ударов.

Почувствовав, что рук Евгения на теле уже нет и она взлетела в воздух, Таня скрестила ноги, а затем согнула руки в локтях, одну заведя за спину, а другую оставив на груди. Падая вниз, она вспомнила, что нужно вытянуть руки над головой, но с непривычки сделала это слишком поздно и попала Громову локтем в глаз.

Это не помешало Евгению уверенно поймать партнершу и поставить на лёд. Только после этого он рефлекторно закрыл ладонью ушибленный глаз. Татьяна поспешила отъехать от него на некоторое расстояние, ощущая себя виноватой, и с тревогой смотря на Громова. Она боялась, что сейчас прилетит сильнее, чем за все последние дни.