— Не смешно, — пробормотала я.

— Я абсолютно серьезен.

Я покачала головой.

— Что насчет Амо или Маттео?

— Маттео не стал бы действовать за моей спиной. А Амо смирился с Мэддоксом. Думаю, они ладят.

Они ладили, по крайней мере, лучше, чем в начале, но папа и Амо, проворачивавшие дела за моей спиной, — это все еще обжигало. Я покачала головой, чувствуя, что меня переполняет отчаяние. Я не хотела не доверять своей семье. Слезы навернулись у меня на глазах. Папа коснулся моей щеки.

— Принцесса, в чем дело?

Я подняла на него взгляд.

— Я хочу, чтобы наша семья держалась вместе. Хочу иметь возможность доверять тебе, Амо и Маттео, не хочу бояться за жизнь Мэддокса, когда он с тобой, не хочу оказаться между двух фронтов.

Папа поцеловал меня в лоб.

— Этого не будет, Марси. Я постепенно примиряюсь с тобой и Мэддоксом, но это нелегко. Для отца никогда не бывает легко видеть свою дочь с мужчиной, но для такого человека, как я, видеть тебя с тем, кто был моим врагом, это серьезная проблема, но я готов решить ее ради тебя и твоей мамы.

— Мамы?

— Она хочет, чтобы я помирился с Мэддоксом.

Мне хотелось, чтобы мама была здесь прямо сейчас, чтобы я могла обнять ее.

— Я была бы очень благодарна, если ты поговоришь с Мэддоксом.

Папа кивнул.

— Как думаешь, есть еще твои солдаты, которые хотят убить Мэддокса?

— Я не сомневаюсь. Вражда между нами длится уже слишком долго. Она укоренилась в их мозгах, но теперь, когда я знаю о непосредственной опасности, я положу этому конец, не переживай.

Мэддокс

— Лука никому не приказывал убивать тебя, Уайт, — сказал Маттео.

— У меня есть два верных солдата, связанных в кузове фургона, которые пытались убить меня, так что извини, если я не верю тебе на слово.

— Тебе придется поверить на слово Луке и мне. Мы почти семья, в конце концов.

Я показал ему средний палец.

— Я не в настроении для твоих шуток.

Маттео ухмыльнулся.

— Я не шучу. После поцелуя на вечеринке, таблоиды и все в нашем мире ждут официального объявления о помолвке.

Как и всегда, когда кто-то упоминал о помолвке или браке, мое сердце билось быстрее.

Маттео усмехнулся, но у меня не было возможности спросить его, что тут смешного.

Марселла и Лука вернулись через десять минут. Марселла выглядела так, будто плакала, и это заставило мою защитную реакцию включиться.

— Что случилось? — спросил я, направляясь к ней и касаясь ее щеки.

Она улыбнулась мне небольшой, но ободряющей улыбкой.

— Ничего. Я поговорила с папой, и он действительно не имеет никакого отношения к покушению на убийство.

— И ты думаешь, что твой отец сказал тебе правду?

— Да, — ответила она без сомнения.

Черт, как она могла быть настолько доверчивой к такому человеку, как Лука. Если у меня когда-нибудь будут дети, я могу только надеяться, что они будут равняться на меня, как дети Витиелло на него.

— Папа поклялся в этом маминой жизнью. Я ему верю. А ты поверь мне.

Ее глаза умоляли меня.

Я прижался лбом к ее лбу.

— Белоснежка, мое доверие к тебе однажды станет моей смертью.

Она улыбнулась.

— Поговори с ним.

Я приподнял бровь. Затем посмотрел на Луку. Он выглядел чуть менее враждебно, чем раньше, что вряд ли можно было считать улучшением.

— Как сказала Марселла, я бы хотел поговорить с тобой наедине.

Отбросив свои подозрения, я последовал за ним по аллее, пока мы не оказались вне пределов слышимости, даже если не вне пределов видимости остальных.

— Не могу отрицать, что я рассматривал идею избавиться от тебя с того момента, как Марселла призналась в своей связи с тобой.

— Поверь мне, у меня были такие же фантазии в отношении тебя. Мы оба не самые большие поклонники друг друга.

Лука ухмыльнулся.

— Нет, не поклонники, и я не настолько наивен, чтобы верить, что это быстро изменится. Но думаю, мы сможем преодолеть наши обиды на Марселлу. Я не хочу проблем в своей семье. Для меня и моей жены семья это все.

— Марселла упоминала об этом. Честно говоря, в это все еще трудно поверить, но это одна вещь, которой я восхищаюсь в тебе.

Признание этого факта стоило больших усилий, но это была правда.

Лука на мгновение выглядел удивленным, прежде чем его обычная холодная маска приняла прежний вид.

— Я уважаю тебя за то, что ты убил своего дядю ради Марселлы. Я бы сделал то же самое, если бы моя жена попросила меня убить собственного отца.

— Похоже, у нас одинаковые отцы, — пробормотал я.

Лука кивнул.

— В следующий раз, прежде чем предполагать, что я стою за покушением на твою жизнь, сначала поговори со мной.

— Ты должен признать, что с моей стороны не совсем нелепо думать, что ты можешь стоять за покушением твоих людей на мою жизнь. В конце концов, это ведь не в первый раз, верно? И даже не второй. Не думаю, что у меня хватит пальцев, чтобы пересчитать все покушения на мою жизнь за последнее десятилетие.

— Ты пытался убить меня столько же раз, и это старая история. Теперь ты с Марселлой.

— Я был с Марселлой, когда ты надеялся убить меня, распространяя информацию об Эрле.

Лицо Луки потемнело. Он был зол? Может, ему нужно попробовать немного побыть на моем месте.

— Я сказал тебе после того случая, что больше так не поступлю. Я не приказывал своим людям убивать тебя. Я прямо сказал им, чтобы они считали тебя одним из нас и защищали тебя, как защищали бы друг друга.

— Странный способ защитить меня.

— Я позабочусь о том, чтобы этого больше не повторилось, можешь на это рассчитывать, — твердо сказал он, и я действительно поверил ему.

Может, Марселла повлияла на меня.

— Что ты собираешься делать с Пеппоне и Опущенно-Глазым?

Лука посмотрел на меня с легким весельем.

— Гаэтано.

— Я не потружусь запомнить его имя сейчас, учитывая, что он умрет скоро, как и его друг Димо.

— И ты собираешься быть тем, кто убьет их, как ты убил Димо?

— Не надо меня корить за то, что я убил одного из твоих солдат, ладно? Это была моя

жизнь против его жизни, и мне очень нравится оставаться живым. А двое других действовали против твоего приказа, поэтому полагаю, что они будут наказаны соответствующим образом. Разве смерть не является наказанием за такой проступок?

— Не всегда. Я не убиваю каждого солдата, который мне не подчиняется, это зависит от тяжести проступка.

Я кивнул.

— Тогда, думаю, им не придется бояться смерти, учитывая, что они пытались убить только Уайта.

Лука оглянулся на Марселлу и Маттео, которые наблюдали за нами со своего места у фургона, который к этому времени уже трясся.

— Кто-то, должно быть, очнулся, — сказал я.

— Тогда позволь мне с ним поговорить.

Я вытащил ключи из джинсов и бросил их Луке, который поймал и кивнул. Он направился к фургону, а я последовал за ним на несколько шагов. Я чувствовал себя измотанным, все тело болело. Уже второй раз за последние недели мое тело получило несколько травм. Я действительно нуждался в отпуске.

Марселла подошла ко мне с озадаченным видом.

— Почему ты улыбаешься? Вы с папой все выяснили?

— Да, вроде как прояснили, и я улыбаюсь, потому что думаю об отпуске.

— Только если ты возьмешь меня с собой.

Я коснулся ее талии.

— Конечно.

Лука отпер фургон и распахнул дверь. Пеппоне чуть не вывалился наружу. Должно быть, это он стучал в дверь. Когда он увидел Луку, его лицо на мгновение осветилось, прежде чем он заметил меня.

— Отведите их обоих в камеру, — приказал Лука.

— Капо! — позвал Пеппоне, но Лука проигнорировал его, так как двое вышибал схватили Пеппоне и все еще бессознательного Опущенно-Глазого и потащили их внутрь Сферы.

Марселла взяла меня за руку и тоже стала затаскивать внутрь.