Инга и сама не понимала, откуда она все это берет, но другого выхода уже не видела. Кукла привлекла к себе слишком много внимания. Еще немного – и ее бы сунули за решетку, и теперь Инга окончательно поняла, что одна ни за что не справится. Все зашло слишком далеко, и без помощи отца теперь уже не обойтись. Уж как-нибудь Инга перед ним повинится. Все лучше, чем слухи по всему городу и вот такие сцены.

Гвардеец окинул взглядом истерзанное платье Инги, а потом куклу.

– Мы не можем пропустить твою… госпожу в таком состоянии, – сказал он.

Но кукла уже совала лакею карточку:

– Мое приглашение.

«Воротничок» остолбенел.

– Это Эльза Мак-Ош, – шепнул он другому, показывая карточку. – Жена министра…

Стражи тут же подтянулись.

– Прошу прощения, госпожа Мак-Ош. Проходите. И вы… э-э-э… тоже.

У Инги даже не попросили карточку! Наверное, испугались, что «жена министра» может устроить новую сцену…

Кукла двинулась вперед по мосту, а Инга побежала за ней. В конце концов, чтобы избежать внимания, лучше и дальше изображать из себя служанку знатной дамы, как бы странно та ни выглядела. Последнее дело – попытаться ее куда-то тащить на глазах у всей толпы…

– И где этот треклятый кукольник? – шипела кукла себе под нос.

Ингу передернуло. А может, отец прятал куклу, потому что она… опасна? Воротничок на кукле перепачкался в крови – кидаясь на стража, она сильно поранилась… А кукла ли она вообще? Инга задрожала и бессильно обернулась назад. В толпе Франца видно не было.

У входа в ледяной дворец уже выводил энергичную песню и приплясывал в такт шарманщик. На его плече, свернув хвост спиралью, сидела причудливая зверушка с носом-клювом. Живая занавесь из густых лиан отделяла улицу от павильона, и, чтобы войти внутрь, пришлось откинуть лозы рукой. Гладкие, налитые соком листочки оставили на пальцах липкий нектар с терпким, сладким ароматом.

Внутри было жарко, влажно и шумно. Дворец уже успел наполниться первыми гостями – скорее всего, самыми высокопоставленными, для которых, Инга видела, открывали отдельный вход. Наверное, и госпожа Мак-Ош должна была пройти там, но… Не прошла. Вслед за Ингой, обходя эксцентричную «даму» стороной, потекли и другие посетители из тех, кто наблюдал сцену на мосту, но скоро и они позабыли о происшествии.

Толпы гостей переходили от стенда к стенду, разномастные и разноцветные. Были здесь и щеголи в полосатых сюртуках, и студенты в пиджаках с протертыми локтями; рядом с разодетыми дамами в бантах толкались простые горожанки в цветочных платьях; чистенькие детишки в матросках носились наперегонки с ребятами в растянутых свитерках с чужого плеча. На Выставку, очевидно, приглашали очень разную публику, но как именно проходил этот отбор, оставалось загадкой. Она старалась не спускать глаз с ожившей куклы, но вокруг было столько всего, что не смотреть по сторонам тоже не удавалось.

Посетители задерживались у фонтана, чтобы ополоснуть лица и подставить ладони под брызги, останавливались на верхних галереях, припадали к перилам, рассматривали сверху экспонаты, толкали друг друга локтями…

Стенды, обставленные диковинами, витрины и стойки тянулись в обе стороны. У самого входа встречала гигантская голова буйвола, отлитая из металла. Глаза у нее сверкали драгоценными камнями, рога – позолотой. Прямо за ней тянулась вереница женских скульптур, выделанных из тонкого чистого стекла. Дальше – охотничьи трофеи: чучела саблезубых волков, рога серебристых оленей, когти медведей-исполинов. Блестели шелка в рулонах и драпировках, переливался перламутром южный фарфор, аппетитными красками горели на блюдах экзотические фрукты.

Чуть поодаль, в огромном загоне из крепких бревен, томились чешуйчатые Касмарские слоны. Их разместили у самых окон, потому что вонь они распространяли нестерпимую; зато роста они были такого огромного и нрава такого дружелюбного, что от детишек не было отбоя. Они толкались в очереди, с вожделением глядя, как гигант поднимает на хоботе очередного счастливца и сажает себе на голову, прямо меж ушей. Чуть дальше – промышленные громадины, источавшие крепкий масляный дух, и таблички: «Шелкомотальная машина» и «Жаккардовый станок». Музыкальные шкатулки, горы разноцветного сахара, специи, инкрустированные ружья, заспиртованные в огромных банках эмбрионы…

Инга едва успевала восхищаться: таких чудес она еще не видала нигде. Послы и мастера выглядели чуть ли не курьезнее тех артефактов, достижений инженерной мысли и произведений искусства, которые они привезли с собой. Бледные и темнокожие, с лицами выпуклыми, как гомерические барельефы, и плоскими, как тарелки, остроносые, будто птицы, и совсем без губ – они казались пришельцами из чужих миров.

Мастер у стенда с цветными коврами был задрапирован в пестрые одежды до самых глаз. Узкая полоска кожи, открытая взглядам, переливалась сиреневым. Мужчина у соседней витрины щеголял голыми икрами и был закутан в одну-единственную тигровую шкуру. Женщина – подумать только! – в мужских брюках демонстрировала оснащенные моторчиками велосипеды.

– А, вот и ты!

Из толпы вынырнул как ни в чем не бывало Франц. Лицо его выражало неподдельный восторг.

– Видела поющих круссонов? Это что-то! А пузырьковые вафли пробовала? В том ряду раздают, пойдем скорее!

– Франц, помоги, – взмолилась Инга. – Надо бы ее увести, и поаккуратнее…

Принц глянул на куклу и нахмурился.

– А я уже совсем про нее забыл. Тут столько всего… Может, подождем? Она вроде и не буйная совсем. – Он хмыкнул. – Если не трогать. Лучше осмотримся, пройдемся…

Инга взмахнула свободной рукой. Ну вот! А все болтал про шпионов, про то, как они «сцапают куклу в два счета»… Тут принц вдруг охнул, нахлобучил кепку пониже и нырнул за драпировки ближайшего стенда. Инга потянулась к нему, но куклу из виду не выпускала.

– Ты чего? – шепнула она Францу.

– Там мой отец. Вон там.

Он указал на стойку с узорными вазами, и Инга не сразу разглядела за спинами гвардейцев – телохранителей короля.

Затянутый в парадный бело-золотой мундир, он наклонился над стендом с какими-то ростками. Те волновались, как водоросли на мелководье, будто силились ухватить Его Величество за бакенбарды. Рядом, придерживая закрытый зонтик, стояла королева: невысокая бледная женщина очень хрупкого телосложения. На ней было платье из алого шелка, обшитое кружевами, и шляпка с перьями в тон. Вид у нее был откровенно скучающий.

– Мама не любит мероприятия, – шепотом пояснил принц, выглядывая из-за драпировки. – Но открытие – это важно.

Инга слышала, что со здоровьем у Ее Величества не ладилось и жаркие дни она проводила в закрытой спальне, приложив ко лбу холодный компресс. Здесь же, в залах Ледяного дворца, несмотря на название, было душно, как в оранжерее.

– А вот этого типа она терпеть не может.

Франц указал на старика в красном министерском сюртуке. Тот держался по левую руку от короля и, старательно копируя жесты Его Величества, разглядывал живые водоросли.

– Министр иностранных дел. Фон Шефер. Говорят, что он дурак и подлиза, – скривился принц.

Министр Ингу интересовал мало.

– А вон идет кардинал Верниц. – Франц продолжал шептать из-за занавески. – Тоже неприятный тип…

Кардинал, одетый в сутану цвета перезрелой сливы, был таким тощим, что казалось, будто его раскатали в одной из гигантских машин, что громоздились в дальней части павильона. Взгляд у него был голодный, и шагал он, высоко вскидывая ноги, как механический петух, у которого кончался завод.

За ним проходил военный с пышными желтыми усами и бочкообразным пузом, которое едва умещалось под мундиром.

– А это генерал Рихтер, – бормотал принц. – Если я ему попадусь на глаза, то пиши пропало…

Генерала Инга тоже рассматривать совершенно не хотела, но внимание привлекла витрина за его спиной. На другой стороне, чуть не уткнувшись носом в стекло, стоял сгорбленный, одетый во все темное человек. Он делал вид, что рассматривает разноцветные камни, разложенные на бархате, но так и блестел глазами из-под котелка.