Литмир - Электронная Библиотека

Они приближались к дальнему концу пляжа, и Пендергаст остановился, уставившись на большой старый дом на дюнах за полицейской лентой.

– Какой прекрасный пример викторианской архитектуры приморского стиля.

– Это Мортлах-хаус – сказал Перельман.

– Почти идеальное место, хотя при таком расположении за дюнами дом кажется довольно беззащитным. – Пендергаст помолчал. – Он немного не на месте, по крайней мере, в сравнении с другими здешними домами. И кто там живет?

– Никто. Он приговорен к сносу.

– Жаль. – Пендергаст подобрал пластиковую бирку и бросил ее в один из распухших от мусора мешков. Потом выпрямился. – Возвращаемся? Думаю, я набрал достаточно мусора.

– Я не возражаю.

Они развернулись и пошли назад, Рамирес и Диксон тащили наполненные мешки.

– Должен признать, меня одолевает любопытство, шеф Перельман. Скажите, каково ваше мнение о версии коммандера?

– Он опытный моряк – провел на воде в качестве капитана десять тысяч часов, и его способности никто не оспаривает.

Ответ был недостаточно полный, и Перельман это знал. Он задумался на секунду, потом решил, что Пендергаст заслуживает его доверия. Почему именно заслуживает, он не был уверен.

– Бо принадлежит к старой школе, он привык к полному подчинению, отчего иногда его одолевает гордыня и он не всегда готов слушать других. Но я работал с ним прежде. Я уважаю его опыт: целая жизнь на море. Его предположение, что обрубки прибило с Кубы, кажется мне вполне логичным. Куба меняется, но, к сожалению, там в тюрьмах все еще много диссидентов.

Пендергаст, идущий рядом с Перельманом, кивнул.

– С другой стороны… мы имеем дело не с осадкой, дрейфом и сносом катера береговой охраны водоизмещением в четыреста тонн. Мы имеем дело с обрубками ног в кроссовках, плывущими в воде. Не думаю, что кто-то имеет опыт в таких делах, даже коммандер.

Продолжая говорить, Перельман краем глаза приметил какое-то движение. Черный лимузин свернул с Каптива-драйв, двинулся по дороге, упиравшейся в пляжную парковку, и остановился, не доехав до ленты. Перельман нахмурился. Это еще что такое – какой-то новый чиновник приехал на выход к прессе? Перельман полагал, что уже встретился или переговорил со всеми управленцами города, советниками, начальственным резервом округа Ли, имевшими хоть самые малые властные полномочия.

Задняя дверь машины открылась, и он понял, что ошибался. Из машины в тень под пальмами вышла женщина. На ней была большая стильная шляпа с широкими полями от солнца и легкое светлое платье, покрой которого подчеркивал ее стройные формы. Она приблизилась, вышла из тени на солнце, и тут Перельман понял, что она не только очень молода – не больше двадцати трех или двадцати четырех лет, – но еще и удивительно красива. Перельман был киноманом, и высокие брови и коротко стриженные волосы цвета красного дерева напомнили ему Клодетт Кольбер. Нет… еще сильнее для воображения начальника полиции было сходство с легендарно красивой Олив Томас, звездой немого кино, умершей в 1920 году.

Но тут видение из прошлого изящно наклонилось и проскользнуло под полицейской лентой, и чары разрушились.

– Эй, минуточку! – воскликнул Перельман.

Вдали он заметил двух полицейских, бежавших к черной машине. И ощутил легкое прикосновение к руке.

– Все в порядке, – сказал Пендергаст. – Она со мной.

Но молодая женщина остановилась сама, не желая зарываться каблуками в песок, и явно ждала их. Перельман дал отбой своим полицейским, и маленькая процессия – агент ФБР, начальник полиции, двое рабочих с тяжелыми мешками с мусором – двинулась к ней по песку.

– Констанс, – сказал Пендергаст, когда они приблизились, – это начальник местной полиции Перельман. Позвольте представить вам, шеф, мою подопечную и помощницу Констанс Грин.

Молодая женщина сняла солнцезащитные очки и посмотрела на Перельмана фиалковыми глазами:

– Рада с вами познакомиться.

Низкое контральто, среднеатлантическое произношение, и Перельман снова почувствовал странное дуновение из далекого прошлого.

– Удивлен, что вижу тебя здесь, но рад, – сказал ей Пендергаст. – Что побудило тебя покинуть Эдем?

– Я думаю, это была встреча с древом познания.

– Даже обаяние рая со временем бледнеет.

– Я дочитала «À rebours». И мне пришло в голову – после того как шеф безопасности закончил объяснять мне подробности обращения с его Эм-шестьдесят, – что с моей стороны эгоистично оставаться в стороне, погрязнув в роскоши, пока ты, предположительно, трудишься здесь над расследованием. Не знаю, буду ли полезна в этом, но, по крайней мере, могу составить компанию.

– Очень любезно.

– Мне сказали, что ты остановился в мотеле «Фламинго вью», – она произнесла название мотеля так, словно это была разновидность слизняка, – но, приехав туда, я предположила, что это какая-то ошибка, и не рискнула войти внутрь и спросить.

– Увы, не ошибка. Уверен, что ответственный заместитель директора хотел заказать мне более подходящее место. Но я собираюсь в ближайшее время расставить все по своим местам.

– Только не надо ничего менять из-за меня. Насколько я понимаю, сон в лачуге укрепляет характер.

Пендергаст повернулся к Перельману, который с любопытством слушал их разговор:

– Спасибо, что удовлетворили мою просьбу и мой интерес к мусору. Я был рад поговорить с вами. Не сомневаюсь, что мы вскоре увидимся.

– Заезжайте вечером, если будете свободны. Если я не вожусь со своим катером, то вы найдете меня на веранде – я играю на гитаре, попиваю текилу и делаю вид, что читаю поэзию. Миз Грин, рад был с вами познакомиться. – Кивнув своим рабочим, Перельман двинулся к командной палатке.

– Одну секунду, пожалуйста! – услышал он голос Пендергаста. Агент показывал на два мешка с мусором. – Позвольте мне освободить вас от этого груза.

Перельман нахмурился:

– Что?

– Вы были настолько любезны, что привезли меня сюда. Ваши люди были настолько любезны, что таскали эти мешки, пока я наполнял их мусором. Минимум, что я могу сделать, – это избавить вас от необходимости избавляться от него.

– Но зачем?…

Перельман замолчал, поняв, что не услышит прямого ответа. Он кивнул двум рабочим, и те последовали за Пендергастом и его подопечной к лимузину, где Пендергаст попросил их положить мешки в багажник. После чего рабочие вернулись к шефу, и все трое проводили взглядом сверкающую черную машину, которая развернулась в три приема и поехала на юг через мост, к мотелю «Фламинго вью».

9

Роджер Смитбек поднялся по наружной лестнице в убогое жилище на чердаке, стараясь идти беззвучно, чтобы не разбудить обитателя первого этажа. Подъем был труднее, чем прежде: пятая порция черного «Джонни Уокера» со льдом оказала сильное воздействие на его мозжечок.

Он добрался до лестничной площадки и на мгновение остановился, тяжело дыша и впитывая в себя ночной пейзаж. Повсюду вдоль берегов рукотворного канала стояли такие же небольшие дома в стиле кейп-код. Он слышал шум машин, поющие голоса, слабый рокот прибоя и бесконечное гудение насекомых.

Открыв дверь, Смитбек включил свет, прошел по комнате к глубокому мягкому креслу и рухнул в него. Он вытащил из кармана свой сотовый и быстро нашел фотографии, украдкой снятые сегодня. Слава богу, они сохранились… и были приличного качества. Смитбек умел использовать наиболее скандальные приемы репортажа, но, поскольку в баре было темно, он беспокоился, что не получится.

Он опустил руку с телефоном на пол и закрыл глаза. Комната тут же начала вращаться. Смитбек открыл глаза и взглянул на часы. Начало десятого. Краски все еще у себя в кабинете – он никогда оттуда не выходил, если нужда не припирала.

После того как его бесцеремонно выставили с места преступления, Смитбек вернулся на материк, где взял свой «субару» и поехал обратно на Санибел – что само по себе было пыткой, – намереваясь снять номер в мотеле. Но в связи с наплывом прессы номера стали такой же редкостью, как куриные зубы. Даже в самых паршивых мотелях у входа светилось объявление «свободных мест нет». В конечном счете он был вынужден снять за безумные деньги «номер на втором этаже» у частного домовладельца – пенсионера, работавшего прежде в почтовом ведомстве. «Номер» состоял из одной комнаты и ванной, к ним придавался хозяин, который утомлял его своей болтовней всякий раз, когда Смитбек попадался ему на глаза. Хуже того, дом находился в самой непривлекательной части острова, известной как Гумбо-Лимбо, – неподалеку от моста и далеко от Тёрнер-бич. Но немалым плюсом было то, что к «номеру» прилагалось разрешение на посещение пляжа; в этом разрешении он назывался резидентом, а таковой имел право свободно гулять по острову… до тех пор, пока не попадется на глаза рыжеволосому ублюдку из береговой охраны. Конечно, резиденты имели не больше прав приближаться к месту преступления, чем нерезиденты, но теперь его передвижение хотя бы не ограничивалось и он мог проходить через пропускные пункты.

13
{"b":"746063","o":1}