Энарей писал и бормотал, писал и бормотал. Его голос становился всё неразборчивей, он уже не говорил, а гудел на одной высокой ноте.

Лик, конечно, знал это гадание. Но никогда не видел его так близко.

– А прутья будете перекладывать?– осведомился невриец.

– Прутья – для детей,– ответила из-за его спины Ифито,– А советчиков вроде тебя надо бы этими прутьями – и по спине. Не мешай спрашивать у богини!

Все четыре светильника уже горели и стены озарились рубиново-алым заревом.

– Есть что-то важное, что ты хотел бы мне сообщить?– быстро спросил Сагилл. Голос у него стал выше, и ещё больше походил на женский.

– Я вспомнил! Огненный круг.

– Что за огненный круг?

– Я видел огненный круг…

– Говори яснее!– скомандовала Ифито.– Он богиню спрашивает, а ты барана за рога тянешь.

– Я видел сон про огненный круг вокруг моей головы. Вот здесь,– Лик обвёл макушку мизинцем.

Сагилл начал раскачиваться. Нота звучала всё громче и громче, а на полу клубился зелёный дым. Лик почувствовал, что он тоже хочет петь. Точнее, выть.

То, что происходило, было очень близко к метаморфозе. Воздух в комнате стал густым и закручивался вокруг своей оси. Словно кто-то варил похлёбку и помешивал её палкой, так, чтобы каждый кусок сварился равномерно, а мысли поднялись вместе с белым паром, вверх, к холодному сиянию звёзд.

Снаружи, за стеной, послышался звон. Это ветер играл литаврами священной рощи.

Лик завыл, Ифито тоже завыла. Скрученные полоски липовой коры корчились в огне очага. Огненные змеи плясали на стенах.

А как же пылающий круг? Где же пылающий круг?.. Ах да, вот же он. Но он остался внизу, под бурлящим котлом. А они летели всё выше, на белых крыльях лёгкого пара, словно превратившись в стрелу.

Туда, к неизменному порядку холодных звёзд.

– Ты станешь другом одного человека. Этот человек желает сорвать с неба звезду и увенчать ей свою голову,– произнёс Сагилл.

Они лежали в роще, и небо над головой почти перестало кружиться. Над головой журчал источник.

Лик поднял отяжелевшую голову и поставил под струю. Потом набрал горсть воды и опрокинул в рот.

Он никогда в жизни не пил воды вкуснее.

– Говоришь, стану другом человека, у которого на голове звезда..– пробормотал он..

– Станешь другом человека, что хочет звезду на голову,– попроавил Сагилл,– Это – разное.

– Я понимаю, что разное,– Лик повернул голову и увидел, что Ифито лежит здесь же, разбросав по земле рыжие волосы. Она дышала ровно. Глаза были закрыты.

– Я не знаю, станешь ли ты царём,– продолжал Сагилл. Прежний голос к нему уже вернулся,– Я не знаю также, станет ли царём он. Желающих не так много, как кажется, но их и немало. Скорее всего, он сложит голову по дороге к престолу. И ты сложишь голову вместе с ним.

Лик улыбнулся.

– Славная смерть,– сказал он.

– Ты мечтал о такой?

– Разумеется!– Лик так возбудился, что даже сел,– А как ещё скиф умирать должен? Это только вы, энареи, к смерти в повозке едете. Ты сам видишь – я обычный скиф, хоть и не всадник, но славного неврийского рода..Смерть в бою – что может быть лучше!?

Сагилл поднял брови, не поднимая головы.

–.А что значит огненный круг?– продолжал спрашивать Лик,– Это ты увидел?

– Он ничего не значит сам по себе. Но он помог мне кое в чём разобраться.

– Так, хорошо. А ты увидел этого претендента в цари?

– Сейчас, подожди,– Сагилл опять прикрыл глаза.

Он словно прислушался к чему-то неведомому. Ветер утих, литавры висели без движения. Лишь струя журчала на мраморной кладке источника, и смутный гомон долетал с рыночной площади..

Наконец, Сагилл открыл глаза и тоже сел.

– Я отведу тебя к человеку, который водит с такими дружбу.

Лик вскочил на ноги. Не выдержал и подпрыгнул от радости. Потом спохватился – он чуть не наступил на девушку..

Ифито продолжала лежать головой к источнику. Из приоткрытых губ, тонких, словно нарисованных беличьей шерстью, доносился храп.

– Отнесём её в храм?– предложил Лик.

– Нет.

– А если…

– Никто её здесь не тронет. Это священная роща. Идём.

Лик не чувствовал опьянения. Только ноги немного ныли и тело покачивалось, словно после болезни.

Интересно, он не обиделся на повозку? Раз помогает – значит не обиделся. Похоже, Сагилл за годы служения Богине достиг высокой ступени мудрости. Человек на это ступени не только делает мало глупостей, но ещё и неуязвим для глупостей, что делают другие…

Они вышли к парадному вход. Дородная служительница с эгидой Артемиды на груди устало смотрела на высокого красивого парня с неврийскими огненно-рыжими волосами.

Парень её старательно что-то втолковывал.

Сколько же тут неврийцев?– подумал Лик,– Наверное, не меньше, чем в Новой Столице.

– Жрецы не знают ничего, кроме своих обрядов,– говорил рыжий,– Для вас это – достаточно. Вы что, думаете, вы первая, с кем я об этом говорю? Вы даже не тридцать первая! И я всё равно не слышу ответов на самые простые вопросы!

– Может, потому что этих ответов просто нет?– спросила служительница.

– Когда я был в Пантикапее, там ещё оставались философы,– продолжал рыжий,– Они изучают начала природы. Есть самые разные учения – одни утверждают, что мир сделан из воды, другие – из огня, третий – из песка. А в южных государствах философов назначают стратегами и базилевсами.

– Если ты будешь со всеми так спорить,– сказал энарей,– то не станешь даже лохагом.

Рыжий повернулся

– О, многомудрый Сагилл,– заговорил он,– Я у вас тоже хотел спросить. Если вы видите будущее, то могли бы пророчить победу на любом ристалище. Ваш храм бы озолотился.

– Мой храм – на содержании города. И в нём всего достаточно.

– А вы подумайте о ристалище, подумайте! Пора нам, жителям Таврии, обустроить своего оракула, как в Омфалии. Царь Меотии, городской совет, жители великих городов юга – все поедут в Херсонес, вас послушать.

– Если бы я предвидел исходы войн и игрищ,– по-прежнему невозмутимо произнёс энарей,– то поселился бы в Танаисе. Играл бы с аримаспами на золото, что отбирают они у грифонов, и ни в чём не нуждался.

Тем временем большой невриец заметил меньшего.

– А это кто?– спросил он.

– Это Лик. Он только что из Новой Столицы и чудом спас свою шкуру. А этот человек,– Сагилл повернулся к Лику,– зовётся Маэс. Он тоже из неврийцев. Жил среди меотийских скифов, но тоже сбежал из города. Вы оба – из терионы с ликантропией. Помогите друг другу.

Энарей развернулся и зашагал обратно в рощу.

– Постойте!– крикнул Лик.– Вы не всё ему рассказали!

– Разумеется,– отозвался энарей, не оборачиваясь,– Вы сами можете друг другу всё рассказать..

Сагилл скрылся в роще.

– Ушёл,– только и смог сказать Лик.

– Ушёл. Пошли и мы.

Лик последовал за Маесом. Тот шагал решительно. Значит, знал, куда идёт.

– Получается, царь Меотии тоже не рад волкам?– осторожно спросил Лик.

– Это я не рад царю Меотии. Поэтому живу здесь, среди свободных людей.

Лик слышал много историй о скифах, которые уходили в наёмники. Многие нанимались в Меотию – царство было рядом, там привычный климат и хорошими пастбища. Особенно много – наверное, не меньше, чем о Великом Походе – рассказывали о восстании Евмела, которое случилось два столетия назад.

Евмел был младший брат Сафира, тогдашнего царя, союзника скифов. У Евмела не был прав не престол. Зато были амбиции и союзники: саки, колхи и кто-то из южных царей. Несколько лет сражалась гвардия скифов с гвардией саков на другом берегу залива, и все участники совершили столько подвигов и стяжали настолько великую славу, что даже не важно, кто победил.

Есть след войны и в законах Меотии. Там до сих пор запрещено носить имена, в которых упомянута мышь.

Разумеется, скифы продолжали искать славы в чужих землях и сейчас, спустя двести лет. Царь Палак, и его отец Скилур издавали суровые законы, приравнивали ушедших к изгнанникам. Однако это помогало мало. Лик слышал о родах, что ушли в города уже при его жизни.