– Её зовут Ифито,– сообщил Сагилл,– Как она здесь оказалась, она расскажет сама, если решит, что это нужно.

– Я Лик, из Новой Столицы,– Лик поставил еду на столик – как бы приглашая всех, но поближе к себе, чтобы больше досталось,– Бегу от гнева царя Палака. Он больше не рад невриям.

– Это интересно,– сказал Сагилл,– Я надеюсь, ты расскажешь нам больше.

– Само собой,– Лик уже схватил грушу,– А мне можно задавать вопросы?

– Задавай.

– А что, если я задам… неподобающий вопрос? Я никогда ещё не было в храмах, и вот…

– Ничего страшного не случится. Если ты задашь по-настоящему неподобающий вопрос, то просто не получишь ответа.

Лик набрал побольше воздуха и вдруг выпалил, неожиданно сам для себя:

– Можно ли узнать, почему вы, энареи, одеваетесь, как женщины? Или это секрет?

– А, это.... Нет, не секрет.

Лик ждал. Но Сагилл больше не сказал ничего.

– И?– не выдержал невриец.

– Что? Я ответил на твой вопрос.

– Но вы ответили не до конца.

– Ты не прав. Я ответил на твой вопрос до конца. Ты спросил, можно ли задать мне этот вопрос. Я ответил, что этот вопрос задать можно.

– Ах, вот в чём дела. Тогда я спрашиваю: почему вы, энареи, одеваетесь, как женщины?

– Так нам повелела великая богиня.

– Кто эта богиня? Неужели это Меспелла, могучая Луна? Или вот эта, чья статуя у вас тут стоит?

– Нет, это воля другой богини,– энарей поднял правый мизинец, как это принято, когда говоришь нечто особенно важное,– Обычно ей поклоняются женщины. Но у неё есть власть над всем родом человеческим. И имя этой богини – Мода.

Рассказ подошёл к концу одновременно с грушами.

– То, что ты говоришь, очень важно,– произнёс Сагилл,– Полагаю, это будет интересно всем горожанам.

Ифито за весь разговор не проронила ни слова. Интересно, она сбежала из степи по той же причине, что и Лик? Хорошо бы её разговорить…

– Я готов рассказывать его кому угодно,– сказал невриец,– пока буду здесь под защитой.

– Если ты будешь рассказывать его кому угодно, очень быстро окажешься за стенами. Жители не хотят воевать с Палаком из-за ликатропов.

– Но царь Палак хочет воевать с городом! И мы, ликантропы, тут не причём.

– Это никому не интересно. Обычный житель Херсонеса знает, что вы, ликантропы, с ламиями и геллонами обычно воюете. Или воевали, пока гетера Бела Кикния вас не помирила. Про это даже поэма сложена. “Кнефос”, в шести песнях. А начинается она так,– эрений перешёл на местный язык,– “Мы – смертные люди, однако же мы избегаем о царстве Аида на миг даже краткий помыслить…”

Лик и не подозревал, что разговор о поэзии может быть настолько мучительным.

– Дело не в поэзии,– сказал он,– Вы же жрец! Я слышал, жрецы здесь в большом почёте. Надо собрать горожан на праздник и объявить, что царь скифов нарушает законы и скоро пойдёт войной.

Он хотел добавить про госпожу Статиру, но не стал. Зачем путать горожан лишними подробностями. Госпожа Статира никуда от него не денется. Он ещё устроит ей весёлое представление!

– Я не базилевс, чтобы созывать горожан на праздники и что-то им объявлять,– заметил Сагилл,– И базилевсы в давно утратили власть в этом городе. Они больше не занимаются управлением.

– А чем же вы занимаетесь?

– Мы занимаемся тем же, чем занимались в скифских землях. Предсказываем будущее.

– Значит, будущее,– проговорил Лик,– Ты предсказываешь будущее…

– Сначала устанавливаем,– ответил Сагилл,– потом предсказываем.

– И какое будущее ждёт этот город?

– Я занимаюсь людьми, а не городами.

– Хорошо. Какое будущее ждёт царя Палака? Чем закончатся его планы?

– Я этого тоже не знаю. Если он придёт ко мне и спросит, я попытаюсь установить.

– Он придёт сюда только с армией.

– Я это понял из твоего рассказа.

Лик пытался угадать, сколько Сагиллу лет. Конечно, когда тебе шестнадцать, почти все кажутся очень взрослыми. Но с энареями было особенно сложно. Ему могло быть и двадцать, и тридцать, и тридцать пять.

В конце концов, невриец решил, что это просто не имеет значения и перевёл взгляд на Ифито. Девушка, однако, даже не смотрела в его сторону.

– Я бы спросил, какая судьба ждёт меня,– произнёс Лик,– Но мне нечего поднести тебе.. ну и богине, конечно же. Когда ты волк, сложно сохранить имущество.

– Да, с имуществом у тебя пока плохо. Но это не очень важно. Многие важные люди этого города всю жизнь прожили без имущества.

– Не могу представить.

– Не надо представлять. Ты увидишь.

– Я готов поверить на слово,– ответил Лик,– А смотреть хочу в будущее.

– Я тоже хочу заглянуть в твоё будущее. И я это сделаю, если ты разрешишь.

Ничего себе, новости!..

– Постойте! Я не уверен, что услышал правильно…

– Я бы хотел заглянуть в твоё будущее

– Но мне нечего поднести!

– Это моё желание, а не твоё. Поэтому я не буду требовать платы.

– Неужели я настолько важен?

– Я не уверен насчёт тебя,– сказал Сагилл, поднимаясь из-за стола,– Но уверен насчёт твоего будущего. Я думаю, оно очень важное. Ты увидишь удивительные вещи и будешь замешан в удивительные дела. Если, разумеется, не погибнешь по глупости.

– Но если вы это уже знаете – зачем гадать?

– Я хочу узнать больше.

– Чтобы сказать мне?

– Не только тебе. Есть и другие люди.

Лик посмотрел на Ифито. Но девушка уже вернулась к светильникам. Она даже не слушала.

– И что вам нужно, чтобы заглянуть в будущее?

– Твоё разрешение.

Сагилл поставил на стол длинный чёрный ларец. Из дерева, но порода незнакомая. Наверное, какая-нибудь заморская древесина.

Внутри ларца лежали свёрнутые кольца засохшей коры и стрела из белого дерева.

– Вы будете меня этим… протыкать?– осведомился Лик.

– Нет, что ты. Я гадаю не по способу аримаспов,– Сагилл бережно взял стрелу и взвесил в руке,– Ты слышал про Абарида? Может быть, кто-то случайно рассказывал.– – Да, конечно. Он был великий маг, откуда-то из Гипербореи и ходил по воздуху. А ещё у него была стрела. Наверное, вот такая, как у вас.

– А ты бывал в Гиперборее?

– Нет, что вы. Я зачат уже в Палакии.

– Но твои предки могли там бывать. Если подняться вверх по Тирасу, можно, наверное, дойти и до Гипербореи.

– Не получится. Если ты идёшь дальше на север, выйдешь к Змеиному морю. Оно огромное и заболоченное. Нечего там делать. Нам и здесь достаточно холодно.

– У тебя хорошая память.

– А зачем вам стрела?– напомнил Лик.

– Ах да, стрела. Всё очень просто. Смотри!– Сагилл поднёс стрелу к лицу неврийца,– Видишь, у стрелы есть оперение и острие?

– Разумеется, есть. Я мог бы и не смотреть. Как выглядит стрела, я и так знаю.

– Так устроена и жизнь. У человека есть то, что было – это его оперене. И то, что есть – это его острие. Если мы соединим эти две части, а потом продлим линию – то увидим, что будет.

– А если человека ждёт смерть?

– А если стрела сломана?

– Но ваша стрела не сломана!

– Совершенно верно. А вот насчёт твоей жизни я не уверен. Человеческую жизнь можно сломать в любой момент.

– Как это сделать?

– Так же. как сломать стрелу. Один удар ножа. Или просто надавать… слишком сильно.

Лик ещё раз посмотрел на стрелу.

– А можно… изменить судьбу?– спросил он.

– Можно, разумеется.

– Как?

– А как ты меняешь направление стрелы. Взял и направил её в другую сторону. Ты что, ни разу в жизни не стрелял из лука?

– Стрелял, разумеется. Но не думал, просто целился.

– Ты попал в город и попал ко мне. Значит, на этот раз ты прицелился хорошо.

Сагилл что-то царапал стрелой, как стилусом, на лентах из липы. Лик разглядел буквы старого скифского алфавита.

Сейчас, когда в степи растут города, даже образованные скифы часто писали гераклейскими буквами. Лик просил Сатрабата научить его старому письму, но жрец сказал, что для воина это без надобности.