Его родители работали учителями, но известность их семье принес дедушка, преуспевающий портной, к которому девушки со всего Сычуаня сбегались ради ципао и прочих праздничных нарядов. В отличие от остальных мальчишек в тусклых серах костюмах Аньмин всегда одевался по последнему слову моды, согласно шанхайским трендам. Помимо этого, он отличался в учебе и спорте: произносил речь на выпускном, являлся президентом класса и даже поставил рекорд в беге на четыреста метров.
В выпускном классе Аньмин прошел пробы в школьный спектакль и получил главную роль: он должен был сыграть скромного фермера, влюбившегося в лунную богиню в исполнении Нань. Аньмин, разумеется, уже слышал о ее красоте, но когда он как следует ее рассмотрел – густые ресницы, белая как лепестки цветов кожа и легкий румянец, – то понял, что должен быть с ней. За время репетиций они влюбились друг в друга так же чисто и светло, как и их персонажи. Хотя романы между учениками строго порицались, Аньмин все равно ухаживал за Нань, и все считали их отличной парой.
Все, кроме Мэйфэн.
Начался 1967 год; к власти вернулся Мао Цзэдун. Cемейство Ву, благодаря нескольким поколениям талантливых дельцов располагавшее значительными накоплениями, явно относилось к буржуазии. Мэйфэн прекрасно понимала, что рано или поздно хунвейбины придут за Аньмином, его братьями, сестрами и остальными родственниками и вышвырнут их из дома, заставив трудиться до самой смерти. О деньгах, собственности и титулах можно было позабыть. Ни красота, ни таланты не спасли бы Аньмина от того, что он носил фамилию Ву. Мэйфэн ни за что не позволила бы дочери связать судьбу с таким человеком.
Она запретила Нань ходить на репетиции (ничем не примечательная дублерша с родинкой в виде звездочки на подбородке вскоре станет знаменитой на всю страну актрисой) и видеться с Аньмином. Чтобы план сработал, она даже решила отправить дочь к тете в соседнюю деревню Нэйцзян. Мэйфэн выбросила все вещи, найденные под кроватью Нань: любовные письма, шпильки и красный матерчатый мешочек с кусочками гибискуса. Она нанесла визит семье Аньмина, где устроила настоящий скандал и приказала матери юноши держать своего сына-бездельника подальше от ее дочери. На крик сбежалась вся деревня. Матери Аньмина ничего не оставалось: она была слишком благопристойна.
Нань так и не удалось попрощаться с любимым. Она переехала в Нэйцзян с плетеной сумкой, в которой лежали две хлопковые рубашки и пара брюк темно-синего цвета, – это была вся ее одежда. Тетя с матерью договорились своевременно изымать любые письма, не давая им даже упасть на порог дома семейства Ву. В следующем месяце Аньмин отправился в Чунцин: он был первым жителем деревни, поступившим в колледж. Правда, к учебе приступить ему не удалось. Не успел он распаковать вещи в общежитии, как хунвейбины схватили его и отправили в трудовой лагерь; на следующий год он скончался там, забитый до смерти парнем, у которого украл пайку батата.
Услышав эту новость, Нань упала в обморок. Оказавшись в Нэйцзяне, она стойко переносила все трудности, в глубине души надеясь, что после колледжа Аньмин вернется в деревню. За то время, что они репетировали спектакль, он пообещал жениться на ней, сказал, что не полюбит никого другого. Они и правда любили друг друга как фермер и лунная богиня, – даже небеса не смогли бы их разлучить.
Но Аньмин умер. Любовь Нань не успела созреть: ее сердце будто застыло на месте, пораженное, полное чувства вины. Она боялась, что он так и не узнал, почему ей пришлось уехать. Ее мать могла придумать что угодно, лишь бы убедить юношу, что Нань уже остыла к нему или того хуже – была обещана другому.
Увидев, что Нань стала буквально таять на глазах, тетя решила немедленно отправить ее обратно к матери. Мэйфэн хватило одного взгляда на дочь, чтобы пройти двадцать километров до храма Улин на горе Цзиньфушань, по соседству с которым в деревянной хижине жила старая пророчица. Она принимала пожертвования от стекавшихся со всей страны паломников, которые желали изменить свое будущее. Мэйфэн попросила ее разорвать связь между Аньмином и Нань – согласно китайскому поверью, даже после смерти красная нить судьбы способна удерживать две родственные души. Она принесла с собой газетную вырезку с новостью о поступлении Аньмина в колледж Чунцина. Взглянув на выцветший черно-белый снимок, провидица сообщила именно то, чего опасалась обеспокоенная мать: связь между влюбленными еще не ослабла. Но затем она успокоила гостью, сказав, что разорвет нить раз и навсегда – всего за пять юаней. Мэйфэн послушно достала деньги из потайного кармашка в нижнем белье.
Провидица провела обряд разрыва – привязала нить к двум камням, один из которых символизировал Аньмина, а другой Нань, и несколько раз пронесла конструкцию над горящими свечами, пока нить не порвалась. Вся процедура заняла не больше двух минут: божества действовали быстро и решительно. Только после того, как Мэйфэн увидела, что от красной нити к бесцветному небу потянулись крошечные струйки дыма, она поверила, что ее дочери больше ничего не угрожает. Домой она вернулась бодрой и энергичной. Оставалось только ждать.
Шли годы. Инь скончался во сне от пневмонии: ничем не примечательная смерть, как и вся его жизнь. Мэйфэн пришлось в одиночку воспитывать четырех дочерей, вместе с этим взяв на себя всю работу по дому и хозяйству. В пятьдесят три года она по-прежнему взваливала на плечи тяжелый мешок, с которым шла три километра от рисового поля до дома, – это была работа для женщины вполовину младше нее. «Ты точно доживешь до ста лет, – говорили окружающие, восхищаясь ее образом жизни, – ты ведь так легка на подъем».
Однако от взгляда людей ускользали те бессонные ночи, когда Мэйфэн, нервно ворочаясь в кровати, с ужасом думала о судьбе своей второй дочери. Из-за обморока от анемии и истощения Нань не смогла сдать вступительный экзамен в колледж и устроилась на швейную фабрику. Она жила с матерью, помогая ей с остальными детьми, но по ней явно было видно, насколько она несчастна. У нее не было ни друзей, ни женихов; любые предложения руки и сердца напрочь отвергались, а все выходные она проводила у горящей свечи, штопая дырки на старой одежде. Былая красота постепенно увядала: под глазами у девушки образовались темные мешки, худоба стала настолько болезненной, что косточки на запястьях начали походить на острые валуны. Мэйфэн проклинала старую каргу-провидицу, которая наживалась на надеждах бедных людей, и поклялась вернуться на гору Цзиньфушань, чтобы сорвать зло на «этой шарлатанке». Она даже спланировала поход – с той же настойчивостью, с которой бралась за любые дела: отряхнула пыль с ботинок, собрала еды в дорогу и достала трость. Но буквально на следующий день – стояло раннее зимнее утро с ледяным дождем и шквалом завывающего ветра – на пороге ее дома оказался молодой человек.
– Я пришел, чтобы попросить благословение на брак с вашей дочерью, – сказал он, будто они были старыми знакомыми.
– Пин? – удивленно спросила Мэйфэн. Она подумала, что речь идет о третьей дочери, которая постоянно крутилась вокруг мужчин вдвое старше ее самой.
– Нет, Нань.
Шэнь Линь так и не забыл девушку с корзинкой и двумя косами до пояса. Когда она переехала к тете в Нэйцзян, он изредка видел, как она шла по улице с опущенной головой; на лице у нее была написана совершенно не вязавшаяся с такой красотой грусть. Шэнь следил за ней и тосковал, хотя по окрестностям и ползли слухи о том, что девушке разбили сердце в родной деревне. Шэню было все равно, что когда-то ее сердце принадлежало другому; куда важнее было то, что происходило сейчас, – а сейчас Нань для него была самой желанной женщиной, ради которой он был готов свернуть горы.
Природа не наделила род Линь очарованием, которым отличалось семейство Ву, однако не поскупилась на смекалку и трезвость ума, приправленные долей решительности и азарта. Любой член этой семьи мог внезапно выкинуть что-нибудь эдакое, а после как ни в чем не бывало вернуться к повседневному кропотливому труду. Шэнь никогда не рисковал и не говорил лишнего, но в тот момент поставил на кон все свое будущее, чтобы добиться той, о которой так долго мечтал.
