– А как же копье?

Отряхиваясь, Уретойши дернул рукой и его копье, взметнув комья глины, бросилось в раскрытую ладонь. Ачуда заметил сверкнувшую на солнце тонкую леску.

– Я так не смогу, – покачал головой мальчик.

– А ты пробуй. Спешить здесь все равно некуда…

Языки пламени взвивались из треножника, жадно пытаясь слизнуть с угольно-черного неба звезды. Говорящий с Отцом утверждал, что это искры, высеченные железом, до которых еще не добралась всепоглощающая Мать – этим объяснялось то, что они до сих пор не угасли и продолжали озарять путь сыновьям, которые поклялись освободить Отца.

Ачуда украдкой смотрел на Уретойши, стоящего на крыше острога, а Уретойши взирал на Скалящуюся Равнину, за которой находилось их племя. Прошло уже немало времени, но Смотрящий в Ночь даже не повернулся к деревьям, в которых прямо сейчас могли прокрадываться людоеды.

Ачуда откровенно этого не понимал, но может в этом заключалась какая-то военная хитрость? От Поднимающего Ветер ждать можно было что угодно, особенно после его трюка с леской на копье.

Но даже эта военная уловка не могла объяснить, почему граница приближена к стене деревьев вплотную, а не хотя бы на один полет стрелы Арно подальше, давая дозорным возможность хоть как-то подготовиться, в случае, если враги скопом ринутся из мрака Сосновой Тиши в бой.

– Болтуна не хочешь? – вдруг подал голос Уретойши.

Ачуда вздрогнул. Сгущающаяся над ними тьма и затишье, нарушаемое разве что треском головешек, его тревожили.

– Болтуна?

– Если знаешь, как правильно обработать живицу на огне, то ее можно жевать хоть до восхода. Всю ночь язык будет работать. Потому и прозвали болтуном. Сходи за тигелем – он прямо за бочонком смолы.

Ачуда выполнил указание и расселся у костровой ямы. Над ней сушилась на слабом огне барсучья шкура – днем Уретойши ходил в лес, оставив мальчика на посту одного. Освежеванная тушка же висела в подсобной, где хранился резервуар со смолой, лопаты, трутница, корзина для угля, составной лук с колчаном стрел и прочая утварь Смотрящих в Ночь.

– Клятые мухи, – шепнул Ачуда, заглядывая над жаровней в тигель. Угораздило же зачерпнуть крохотной чашечкой в объемистом бочонке маленькую черную муху.

Выплеснув содержимое в ров, Ачуда потряс тигель и, убедившись, что он пуст, вновь шагнул в подсобную острога. Здесь было темно. Доски, что образовывали крышу, тесно друг к другу прилегали – свету от жаркого пламени наверху сюда не удавалось просочиться. От живицы подымался плотный и убаюкивающий запах соснового бора. Снова наполнив тигель, Ачуда вернулся к костру и уже выругался громко.

– Что у тебя там? – воскликнул Уретойши. – Не шкуру мою спалил, надеюсь?

– У нас смола полная мух…

– Эй!.. – голос Смотрящего в Ночь изменился. – Ты что, не следишь за огнем совсем?

– А что с ним?

– Шкура стягивается от жара и выделяет сок. Угли все закапало, они еле дышат!.. Ты совсем, что ли, не видишь?

Ачуда тупо всматривался в дым, волнующийся над барсучьим мехом.

– Не вижу.

– Накинь еще углей.

Мальчик сходил за горстью и рассыпал в яму. Дым пошел сильнее.

– Да как можно-то углями затушить костер? – выругался Поднимающий Ветер и спрыгнул с крыши острога.

– Я не понимаю, я же их…

Отпихнув Ачуду, Уретойши опустился на четвереньки и стал прицельно дуть на головешки. Те покраснели. Вместе с тем взвихрилось облако золы, что запорошило глаза мальчику.

Закашлявшись, и пытаясь продрать веки, Ачуда пятился. Его мутило, а глаза дико слезились. Яростно протирая их, он привалился боком на стену острога. Но, судя по тому, как земля у него пошла из-под ног, это оказалось вовсе не стеной…

– Я же предупреждал, что изгородь не закреплена, – выкрикнул ему Уретойши, но было поздно.

Жерди, к которым прислонился Ачуда, качнулись и провисли надо рвом, а сам мальчик перевалился через них, зацепившись портупеей за стяг. Наплечный ремешок порвался, и портупея сползла с пояса до самых щиколоток Ачуды, а на них затянулась узлом. Мальчик беспомощно закачался надо рвом.

– Помоги!..

Уретойши бросился к поваленной изгороди, пытаясь придержать оставшиеся в земле жерди. Ачуда подтягивался, но пальцы не доставали до кольев. Ремешок опасно трещал.

– Помоги…

– Не вижу, где ты зацепился, – проворчал Поднимающий Ветер, слепо шаря рукой по кольям и вглядываясь в потемки рва, где висел вниз головой Ачуда. – Не дергайся, я тебя вытащу. Мне нужен огонь.

Он забежал в острог за факелом, окунул его в бочонок со смолой и нетерпеливо сунул в покрасневшие угли. Паклю быстро охватило пламя. Уретойши поднял факел над провисшей изгородью.

– Клятая плоть!..

Обжигающие смоляные струйки протекли на его пальцы. Уретойши зло закричал, пытаясь стряхнуть с ладони кипящую смолу – факел канул в ров, пролетев мимо головы Ачуды.

– Да чтоб тебя!.. – раздраженно вскричал Смотрящий в Ночь.

Шкура барсука свалилась в жаровню и начала тлеть. Жердь треснула, отчего мальчик с криком провис еще ниже.

– Прошу, помоги мне, я сломаю себе шею, – взмолился он.

– Подожди…

Уретойши бросил шкуру на землю и начал топать ее ногами, но та продолжала тлеть, красные круги расползались по ней, жадно пожирая мех. Уретойши заглянул в подсобную, но к своей невыразимой злости не обнаружил кувшина с водой.

– Куда ты дел воду?!

– Что? – донеслось изо рва. – Она же на крыше…

– Да… Да… – Уретойши уже и сам вспомнил, что отнес кувшин наверх, готовясь жарить на открытом огне мясо. – Ерунда какая-то… Погоди, не дергайся… Что-то здесь не так…

Смотрящий в Ночь выпрямился, пытаясь унять злость и раздражение. Его настороженный взгляд скользнул вдоль сосновых столбов. Ачуда снова подтянулся, пытаясь дотянуться пальцами до стяжки.

– Не дергайся, говорю, – негромко процедил Уретойши. – Только хуже сделаешь.

– Я сейчас упаду…

– Что бы мы ни предприняли сейчас… Все будет ошибкой, и будет только хуже, – Смотрящий в Ночь напряженно вглядывался во тьму, будто надеясь на ответ. – Такого просто так не случается…

Внезапно его глаза расширились. По ту сторону рва из-за деревьев шагнул неизвестный. Борясь с вращением вокруг оси, Ачуда извернулся, пытаясь хоть что-то увидеть, но чем усерднее он пытался, тем сильнее его отворачивало обратно.

Неизвестный медленно приближался к краю рва. Нечто в его походке наводило на мысль, будто он сам не знает, чего хочет. Свет сигнального костра на крыше острога упал на него.

– Ты кто? – обрел дар речи Поднимающий Ветер. – Тебе здесь не место.

Тот ему не ответил. Он равнодушно взглянул себе под ноги и обнаружил под ними сухие комья земли. Наклонившись за тем, что поувесистее, неизвестный размахнулся и швырнул в задавшего ему вопрос.

Ком земли лениво летел прямо в лицо Уретойши, но тот был достаточно ловким, чтобы увернуться от такого неуклюжего броска. Он резко мотнул головой, уклоняясь. Ком пролетел мимо, но от слишком быстрого движения в шее Поднимающего Ветер что-то хрустнуло. Он как бы нехотя осел на колено, а затем беспомощно и без единого звука сорвался в ров, хрястнувшись об дно прямо на глазах Ачуды. Мальчик закричал.

Неизвестного, казалось, не было способно хоть что-то удивить. Он безучастно смотрел на подвешенного за ноги мальчика. По крайней мере, лицо было обращено к нему, но глаза будто уводило в сторону. Вязко-синие, как аконит. Зачарованно глядя в них, Ачуда перестал кричать.

Неизвестный нагнулся за еще одним комом и бросил в мальчика. Ачуда даже не предпринял попыток уклониться. Кусок глины пронесся мимо. Тот бросил еще один, но так же промахнулся.

Никак к этому не отнесясь, мужчина обвел напоследок своими аконитовыми глазами ров, острог и открывающуюся за ним Скалящуюся Равнину, и, рассеяно развернувшись, скрылся в соснах.

Ачуда запрокинул голову. Его учитель лежал с удивленно раскрытыми глазами и неестественно подвернутой головой. Собрав волю в кулак, мальчик подтянулся еще раз – в этот раз ему повезло ухватиться повыше ремешка. Раздирая ногтями затянутый узел, он заметил, что к их посту приближались огоньки.